Download:

PDF

For citation:

Karpukhina, V.N. “National Identity and a Literary Canon in British Tradition of the 20th Century.” Studia Litterarum, vol. 8, no. 1, 2023, pp. 178–197. (In Russ.)
https://doi.org/10.22455/2500-4247-2023-8-1-178-197

Author: Viktoriia N. Karpukhina
Information about the author:

Viktoriia N. Karpukhina, DSc in Philology, Professor, Altai State University, Lenina St. 61, 656049 Barnaul, Russia.

ORCID ID: https://orcid.org/0000-0003-0145-1906

E-mail: This email address is being protected from spambots. You need JavaScript enabled to view it.

Received: August 19, 2021
Published: March 25, 2023
Issue: 2023 Vol. 8, №1
Department: World literature
Pages: 178–197
DOI:

https://doi.org/10.22455/2500-4247-2023-8-1-178-197

EDN:

https://elibrary.ru/UZGVHQ

UDK: 821.111.0
BBK: 83.3(4Вел)6
Keywords: national identity, linguistic identity, canon, multilingual writers, Rudyard Kipling, John Fowles.

Abstract:

The author of the article investigates the problem of a literary canon changing in the situation of installing the multilingual writers’ texts into literary tradition. The texts under consideration are the literary and publicistic works by Joseph Rudyard Kipling and John Robert Fowles, the writers acknowledged classical beyond Britain but appreciated as the mass literature authors in the United Kingdom. The paper aims at revealing the reasons and the consequences of installing the Rudyard Kipling’s and John Fowles’s texts into the literary canon, and at defining how the multilingualism and multiculturalism of these writers is connected with their interpretation of the notions of “Englishness” and “Britishness.” Anglo-Indian Kipling’s axiological priorities are the hierarchy of the text characters depending on their national and cultural characteristics and creating the unique author’s multicultural mythology. The key axiological principle of Fowles is understanding of the priority of French culture over the English one and creating the specific sample of an ideal representative of “Englishness,” who is the cosmopolitan lonely rebel with a strong artistic sense. Fowles’s national and cultural identity is shown in his stories and novels with the communicative fragments in different languages to create a very complex multicultural conceptual landscape, often ironical.

Full text (HTML)

 

 

Studia Litterarum /2023 том 8, № 1 180 Выстраивая или изменяя иерархию писателей, принадлежащих к опреде- ленной литературной традиции, исследователи сталкиваются с эфемер- ностью самого понятия «национальный литературный канон» [18; 26; 27; 36; 39]. Определение термина «канон», которое предлагает “Oxford English Dictionary”, не является бесспорным, хотя в нем учтены многие характе- ристики феномена: «Совокупность литературных произведений, которые традиционно считаются самыми важными, значимыми и достойными изу- чения; произведения преимущественно западной литературы, которые об- ладают высочайшим качеством и имеют непреходящую ценность; класси- ка» [33] (перевод здесь и далее наш. — В.К.). Несмотря на то, что «большой национальный канон» оказывается иерархически организованным, тексты и авторы здесь меняют свой статус, и эти изменения не всегда могут быть объяснены как внешними воздействиями, так и внутренними качествами текстов [2, с. 9]. Более того, постмодернистские литературные критики утверждают, что «канон кончился» [16], вопреки попыткам Гарольда Блу- ма выстроить новую иерархию ключевых фигур англоязычной литературы в монографии «Западный канон» [26]. С нашей точки зрения, представляет интерес ситуация изменения ли- тературного канона при встраивании в него текстов многоязычных писате- лей в британской традиции ХХ в. Многоязычное языковое сознание писа- теля предполагает поликультурную идентичность и необходимость выбора аксиологических приоритетов в языковом и социокультурном плане. Данная поликультурная ориентированность Джозефа Редьярда Киплинга и Джона Роберта Фаулза как авторов отражается в их художественных и публицисти- ческих текстах. Исследования, посвященные мультилингвальности текстов Мировая литература / В.Н. Карпухина 181 Киплинга и Фаулза, связаны прежде всего с осмыслением идей «британско- сти» и «английскости» в их творчестве [1; 4; 7; 8; 10; 11; 14; 22; 29; 37 и др.]. Один из лучших современных биографов Редьярда Киплинга, Чарльз Аллен, собирая материал для своей книги «Киплинг-сахиб: Индия и сотворение Редьярда Киплинга в 1865–1900 гг.», беседовал со многими представителями старшего поколения, которые раньше жили и работали в британской Индии. «Ни один из них не знал Редьярда Киплинга лично, но во многих случаях их родители принадлежали к поколению сахибов и мемсахиб, жизнь которых Киплинг запротоколировал в своих расска- зах и высмеивал в своих стихах. Многие, кстати, считали Киплинга неве- жей — вульгарным чужаком из “низов” общества1, который злоупотребил англо-индийскими традициями гостеприимства, написав об изнанке бри- танского владычества в Индии» [22, p. 4]. Один из первых переводчиков Киплинга на русский язык, Н.П. Азбе- лев, «отмечает и такую черту творчества Киплинга, как взаимодействие от- дельных наций и национальных культур в его произведениях. Эта проблема представлена в своеобразном тройном “преломлении” в его рассказах, ко- торые, с одной стороны, посвящены описанию быта, верований и характера туземцев, с другой — изображению жизни англичан в Индии и взаимоотно- шению между ними и туземцами; повествованию об англо-индийских сол- датах — с третьей» [14, с. 138]2. Однако исследователь-востоковед С.Л. Вельтман полагает иначе: «Киплинг, которого европейская пресса считает лучшим знатоком Ин- дии <…> всегда только одним боком задевает жизнь этой страны, сосредото- чивая свое внимание на быте проживающей там английской аристократии и офицерства. Как поэт, он мастерски преломляет экзотический романтизм; как романист, он совершенно не дал реальной картины своеобразной жиз- ни многомиллионной Индии с ее религиозными традициями, кастовым де- лением и т. п.» [3, с. 104]. Мультилингвальность Джона Фаулза была несколько иного рода. Его погружение во французский язык и французскую культуру имело од- 1 Один из наиболее авторитетных английских исследователей Киплинга, Джон Бэйли, также отмечает невоздержанность Киплинга в ситуациях, требующих политической кор- ректности: «отнюдь не являясь самым тактичным в мире человеком, когда речь идет о пере или о языке…» [23]. 2 См. также: [25]. Studia Litterarum /2023 том 8, № 1 182 ной из ключевых причин то, что в своем эссе «Заметки о неоконченном ро- мане» он обозначил следующим образом: «Самые разные обстоятельства давно уже заставляют меня чувствовать себя в Англии изгоем» [44, с. 51]. Ориентированность французов на читательскую аудиторию, у которой «не должно быть границ», обретение французами уже к середине XVII в. «интернациональной аудитории», в то время как англосаксы только еще обретают национальную [44, с. 51], вызывает у Джона Фаулза ощущение «соприродности» с французской культурой и делает его мультиязычным и поликультурным писателем. Критическое отношение к своему уровню вла- дения французским языком показывает, однако, фаулзовское осмысление своего многоязычного языкового сознания на уровне прагматикона, выс- шего уровня организации языковой личности: «Я могу прочесть француз- ский текст и чувствовать, что понял его совершенно и полностью, во всех семантических и прагматических смыслах; но поскольку я не рожден фран- цузом или хотя бы двуязычным, некое окончательное понимание, то есть понимание конечное, навсегда для меня закрыто» [44, с. 80–81]. Если определять языковую личность вслед за Ю.Н. Карауловым как «совокупность способностей и характеристик человека, обусловливающих создание им речевых произведений (текстов)» [9, с. 35], то способность многоязычной языковой личности создавать мультилингвальные тексты будет ориентирована на поликультурную национальную идентичность дан- ной языковой личности. На лингвокогнитивном и мотивационном уровнях языковой личности [9, с. 37] в коммуникативной ситуации мультилингви- зма наблюдается взаимопроникновение смысловых ландшафтов разных языков и культур. С точки зрения социопсихологического подхода иден- тичность создается отчасти как собственное «Я» (self) и отчасти — в зави- симости от групповой принадлежности. В этом смысле «Я»-идентичность многолика, состоит из множественных идентичностей и находится в тесной связи с культурой [31, p. 111]. Национально-культурная идентичность Редьярда Киплинга как англо-индийского писателя маркируется в текстах его рассказов и сказок введением в повествование большого количества транскрибированных эк- зотизмов: «Имейте в виду, эта курильня опиума была пакка — солидное заведение, не то что какая-нибудь жаркая, душная чандухана» (рассказ «Ворота Ста Печалей») [42, с. 55]; «Соплеменники ненавидели ее за то, что Мировая литература / В.Н. Карпухина 183 она стала мемсахиб» (рассказ «Лиспет») [42, с. 65]. Данные экзотизмы свя- заны с обозначением деталей верований и быта и чаще всего представляют собой фрагменты свободного косвенного дискурса персонажей-индийцев, иронически поданные англоязычным нарратором. «Всезнающий» англого- ворящий повествователь в рассказах и сказках Киплинга принимает муль- тилингвальный ландшафт как данность, с помощью иронии повышая свой коммуникативный статус. В «Книге Джунглей» двуязычное англо-индийское коммуникативное пространство расширяется до «вавилонского смешения» языков: кроме эк- зотизмов и имен на хинди, в текстах появляются искаженно транскриби- рованные коммуникативные фрагменты на русском языке (рассказ «Белый Тюлень»), экзотизмы, связанные с верованиями и бытом эскимосов (рас- сказ «Квикверн»). Данные фрагменты маркируют разноязычное коммуни- кационное пространство колониального дискурса, однако, в отличие от рас- сказов и сказок Киплинга, мультилингвальность в его «Книге Джунглей» предельно условна. Многоязычный рассказчик становится «ненадежным рассказчиком», искажая фонетический облик русских слов, появляющих- ся в повествовании, или же произвольно изменяя значение культурных реалий языкового пространства инуитов. Так, в рассказе «Белый Тюлень» в первой «Книге Джунглей» локус происходящих событий обозначается как “at a place called Novastoshnah or North East Point, on the island of St. Paul” [47, p. 110]. В переводе текста на русский язык был выбран «восстановлен- ный» вариант русского наименования локуса действия — бухта Нововос- точная. Охотники на тюленей именуются в тексте Киплинга “Kerik Booterin, the chief of the seal-hunters on the island, and Patalamon, his son” [47, p. 121] (ср. комментарий редактора перевода: «Имена Алеутов правильнее было бы прочитать “Кирьяк” и “Пантелеймон”, но автор прочитал их так, как показалось правильным ему» [41, с. 416]). «Ненадежный рассказчик» про- фанирует сам принцип выстраивания многоязычного коммуникативного пространства «Книги Джунглей», намеренно или случайно демонстрируя низкий уровень лингвистической компетенции многоязычной языковой личности. Ироническая позиция «ненадежного рассказчика», не вполне компе- тентного с лингвистической и культурологической точки зрения, обуслов- лена его принадлежностью к колониальному дискурсу. Его статус — статус Studia Litterarum /2023 том 8, № 1 184 англоговорящего, образованного персонажа, занимающего достаточно вы- сокую позицию в обществе, — дает ему неполиткорректную возможность показывать свое превосходство в ситуациях межкультурной коммуникации, маркируемых лексемами-экзотизмами и коммуникативными фрагментами зачастую искаженной неанглийской речи. Национально-культурная идентичность личности формируется в си- туациях осмысления универсалий «свое» — «чужое» (ср.: [13, с. 257]). Бри- танский литературный канон колониальной и постколониальной литерату- ры (тексты Р. Киплинга, C. Моэма, Дж. Конрада, Грэма Грина) в отношении коллективной национально-культурной идентичности (ср.: [12, с. 147]) формировался в оппозиции мировой «Большой Игры» (термин Киплинга из романа «Ким»), имперского противостояния Великобритании и России на международной арене. «Ким» стал единственным романом Киплинга, попавшим в совре- менный топ-100 книжной классики “The Guardian”, который выстраивает литературный критик Роберт МакКрам [32]. В статье, посвященной Ки- плингу как представителю английской литературы ХХ в. в «Британской энциклопедии», Джон Стюарт пишет: “‛Kim’ (1901), about an Irish orphan in India, is a classic” [40] (см. также: [22, p. 6]). Однако в статье «Британ- ской энциклопедии» «Английская литература. 20 век» Хью Алистер Дэй- вис противопоставляет национально-культурные приоритеты Т. Харди и Дж.Р. Киплинга, замечая, что Киплинг, «который сделал так много для того, чтобы люди почувствовали гордость за империю, начинает говорить в сво- их стихах и рассказах об имперском бремени и бедствиях, которые оно при- носит» [28]. Ценностная релятивность канонизируемых текстов Киплинга связана, с нашей точки зрения, с формированием аксиологических принци- пов британского имперского, или «колониального», литературного канона как способа осмысления коллективной национально-культурной идентич- ности (см. об этом также: [24; 29; 35]). Именно об этих весьма противоречивых аксиологических прин- ципах пишет Дж.Р. Фаулз в своих публицистических очерках, жестко противопоставляя Англию и Британию [44, с. 125–126]. В эссе «Быть англичанином, а не британцем» (1964) интерес представляет не столь- ко противопоставление аксиологических приоритетов «английскости» и «британскости», сколько идентификация писательского и гражданского Мировая литература / В.Н. Карпухина 185 «Я» (self) через коллективную национально-культурную идентичность («я воспринимаю»; «моя английскость»; «слово-лозунг, полезное нам»; «наш исторический долг»; «мы стали мощной державой»). Парадоксаль- но, что отталкивание от колониально-имперского канона национальной идентичности не мешает самоидентификации Фаулза как части коллек- тивного «Я», входящего в «мы». Поэтому представляется весьма спорным утверждение о том, что «безграничная любовь, которой пропитано каждое слово Фаулза о Зеленой Англии, сменяется столь же безграничной нена- вистью по отношению к военной, империалистической, ханжеской Крас- но-сине-белой Британии» [4, с. 69]. С одной стороны, на уровне публи- цистической риторики данное противопоставление выстраивается весьма четко как в очерках Фаулза, так и в его художественных текстах: «Все, на что я оказался способен, — это затаить глубочайшую неприязнь к своим, особенно к их самым империалистическим чертам, к предельно раздутому мифу о Великой Британии» [44, с. 112]; «Что же такое — Красно-бело-си- няя Британия? Это Британия Ганноверской династии и викторианского и эдвардианского веков, Британия империи, Деревянных стен и Тонкой Красной линии, гимна “Правь, Британия” и воинственных маршей Элга- ра <…> Британия Ньюболта, Киплинга и Руперта Брука, клубов, кодексов чести и конформизма <…> островного шовинизма внутри страны и высо- комерия за ее пределами» [44, с. 129]; «Джо тронул меня за плечо, будто подтверждая нашу тайную солидарность… — Слыхал про бремя белого человека? Белые навалят, а нам таскать» [43, с. 470]. С другой стороны, и в данном случае негативная оценка игровым образом уравновешивается ситуацией самоидентификации с коллективным «мы» британцев («зата- ить глубочайшую неприязнь к своим») и сочувственным цитированием «неполиткорректного» Киплинга. «Воспринимая социальные объекты, человек вольно или невольно помещает их в оценочный контекст» [6, с. 117]. Фигура Редьярда Киплинга становится прецедентным феноменом в ситуации изменения литературного канона британцев в середине ХХ в. В контексте становления нового, постко- лониального дискурса британской литературы само имя Киплинга и преце- дентные цитаты из его «неполиткорректных» текстов являются идентифи- кационным маркером старой, колониальной мультилингвальной Британии (см.: [4, с. 68]). Studia Litterarum /2023 том 8, № 1 186 Художественная литература зачастую раскрывает те характеристи- ки национально-культурной идентичности, которые выступают в качестве пресуппозитивных при формировании и разрушении литературного канона той или иной страны. На уровне лингвопрагматикона языковой личности черты национального английского характера проявляются как в публици- стических, так и в художественных текстах Джона Фаулза. И этот лингво- прагматикон принципиально многоязычен и поликультурен. Многоязычный языковой ландшафт [5, с. 111] художественных тек- стов Джона Фаулза не раз становился объектом интереса исследователей (см., например: [7; 11; 15; 17]). В поле внимания исследователей концепции национального характера в творчестве Джона Фаулза оказывались романы «Дэниел Мартин», «Женщина французского лейтенанта», «Червь». С нашей точки зрения, не менее важны для национально-культур- ной идентификации персонажей и автора роман Фаулза «Волхв» и мотивно связанные с ним повести «Башня из черного дерева» и «Элидюк». В них концепт «английскость / британскость» помещается в общеевропейский (и шире — в мировой) контекст культуры для сознательного постмодерни- стского изменения границ канона в литературе (см., например: [37; 38]). Мультилингвальный языковой ландшафт «Башни из черного дерева» формируется с помощью эпиграфа к тексту повести на старофранцузском языке. Фрагмент из книги Кретьена де Труа «Ивэйн» задает имагологическую перспективу «Башни» и ее культурную полиглоссию. Коммуникативные фрагменты на французском языке, которые возникают в тексте повести по мере освоения Дэвидом Уильямсом нового для него локуса Котминэ, представляют собой знаки быта и культуры Бретани: «Наконец он свернул на совсем узенькую лесную дорогу, заброшенную voie communale, и, проехав около мили, обнаружил обещанный указа- тель: “Manoir de Coëtminais. Chemin privé”» [45, с. 8]. Прежде чем на- чать коммуникацию с обитателями Котминэ, Дэвид вступает в опосредо- ванную коммуникацию с самим пространством Бретани и сразу же терпит первое поражение: его лингвокультурологическая компетенция оказыва- ется недостаточной для понимания знаков иной культуры. «Может быть, оттого, что Дэвид не очень-то владел французским и почти не знал Фран- ции за пределами Парижа, слово “manoir” он воспринимал прежде всего зрительно, потому и переводил на английский язык как “manor-house” — Мировая литература / В.Н. Карпухина 187 “замок”» [45, с. 10]. Дэвид Уильямс является автопсихологическим героем для Фаулза: имея четко выраженное прагматическое стремление к погру- жению в иную культуру, он не может это сделать из-за отсутствия необхо- димого языкового и тезаурусного «багажа». Восприятие речи антагониста Дэвида, старого художника-бунтаря Генри Бресли дается сквозь призму интерпретации Дэвида: «Впервые ста- рик заговорил по-французски, странно изменившимся голосом, совершенно свободно и, на взгляд Дэвида, без малейшего акцента, как истый француз» [45, с. 50]. Показательно, однако, что речь Бресли на французском в тексте не дана: коммуникативные компетенции Дэвида не позволяют ему понять диалог целиком («Он разобрал, что обсуждается обеденное меню»). Ему доступны только стереотипные коммуникативные фрагменты: “— Je peux server, mademoiselle? — Oui, Mathilde. Je viens vous aider” [45, с. 51]. В этом смысле интересна прагматическая стратегия Фаулза по «при- равниванию» внешнего адресата текста, читателя, к Дэвиду Уильямсу: объ- емные коммуникативные фрагменты текста на французском языке даются в форме условного «экфрасиса», как письмо Татьяны Лариной в «Евгении Онегине» Пушкина. При этом Дэвид Уильямс имеет достаточно высокий тезаурусный уровень знаний в области мировой культуры, в разговоре с Бресли вспоминает и использует термины фресковой техники письма на итальянском языке (“arriccio”, “intonaco”, “sinopie”), говорит по-немецки (“— Заумь всякую пишете, как я слышал. — Als ich kann, — пробормотал Дэвид”). Попытка использовать коммуникативные фрагменты иных языков является для Дэвида защитной реакцией на речевую агрессию Генри Брес- ли. Более того, при разговоре за ужином Диане приходится «переводить» реплики Уильямса и Бресли, поскольку они не понимают друг друга, даже говоря по-английски [45, с. 70]. Трагикомический эффект «перевода» скан- дально-нецензурных реплик Бресли с английского на английский в процес- се беседы показывает, с одной стороны, коммуникативную неудачу Дэвида Уильямса в Котминэ, а с другой стороны, подтверждает правомерность его выводов о национально-культурной идентичности старого художника-бун- таря: «…Это неминуемо должно было с самого начала привести к изгнанию из Англии; но во Франции он, разумеется, не мог не воспользоваться тем, что он — англичанин. …Лукавый старый изгой, укрывшийся за ярко расцве- ченной ширмой возмутительной манеры вести себя, за маской космополи- Studia Litterarum /2023 том 8, № 1 188 тизма, на поверку оказывался столь же глубоко и неотъемлемо английским явлением, как Робин Гуд» [45, с. 131–132]. В данном случае наблюдается изменение определенных черт канона в английском литературном тексте: носителем «английскости» становится изгой, эмигрант, живущий во Франции и принципиально принимающий ценности лишь французской, а не английской культуры. Однако именно он, Генри Бресли, оказывается обладателем двух основных идентификацион- ных признаков настоящей, любимой Фаулзом «Зеленой Англии». Во-пер- вых, Бресли выбирает в качестве своего локуса обитания «зеленый остров» Котминэ: «Дом — manoir, — стоявший в полном одиночестве, словно остров посреди океана огромных дубов и буков» [45, с. 10]. Ср. выделе- ние этих идентификационных признаков Фаулзом в эссе «Быть англича- нином, а не британцем»: «Мне думается, у Зеленой Англии есть две глав- ных составляющих, и обе они объясняют наше маниакальное стремление к справедливости. Одна из них <…> это тот факт, что Англия по существу своему — остров» [44, с. 130]. Во-вторых, вечный бунт Бресли делает его воплощением другой важнейшей составляющей Зеленой Англии — при- митивной, но могущественной архетипической концепции Справедливого Разбойника. «…Робингудизм по сути своей есть критическая оппозиция, не удовлетворяющаяся бездействием. <…> Сущность Гуда в том, что он бунту- ет, а не властвует» [44, с. 131–132]. Представляется неслучайным и принци- пиальное двуязычие самого Фаулза в рассуждении об основных идентифи- кационных параметрах национального характера англичан: «В идеальном виде робингудский “уход в леса” предпринимается для того, чтобы собрать силы и восстановить справедливость — pour mieux sauter» [44, с. 133]. Таким образом, Генри Бресли, в отличие от Дэвида Уильямса, автопсихо- логического фаулзовского персонажа «Башни из черного дерева», оказыва- ется весьма специфическим образцом «английскости», или «каноническим англичанином». Возможно, именно это в свое время стало одной из причин критики фаулзовских текстов как не соответствующих общепринятому литератур- ному канону «английскости» середины ХХ в. Даже при сокрушительной идеологической критике текстов Редьярда Киплинга они все же постепенно возвращаются в область «канонической», классической английской лите- ратуры (ср. содержательные статьи о нем и его текстах в представительной Мировая литература / В.Н. Карпухина 189 «Британской энциклопедии» [40], современные исследования истори- ко-культурного контекста его творчества [22; 23; 24; 29]). Фаулз до сих пор достаточно редко попадает в литературные энциклопедии как классический автор (см.: [19; 21]). При выборе лучших книг англоязычной классики ли- тературными обозревателями британской газеты “The Guardian” ни один из романов Фаулза не попал в топ-100 ни в 2003 г., ни в 2015 г. [32]. Литера- турный критик Роберт МакКрам рассуждает о книгах и авторах, не вошед- ших в топ-список лучших романов ХХ в.: “There were some other deliberate omissions: …John Fowles (The French Lieutenant’s Woman), whose work has not worn well…” («Были и еще сознательно сделанные упущения: …Джон Фаулз («Женщина французского лейтенанта»), произведение, уже достаточно устаревшее…) [32]. В программной статье, посвященной английской лите- ратуре второй половины ХХ в. в «Британской энциклопедии», Питер Кемп в качестве главных англоязычных писателей-постмодернистов называет Джулиана Барнса и Кадзуо Исигуро, большое внимание уделяет «эклектич- ным» и намеренно мультикультурным текстам Салмана Рушди, относя их к постколониальному варианту британского литературного дискурса [30]. Джон Фаулз, один из наиболее ярких представителей британского пост- модернизма, даже не упомянут, хотя в «Британской энциклопедии» все же есть отдельная статья, посвященная его творчеству [34]. С нашей точки зрения, ситуация деканонизации текстов Джо- на Фаулза как британского писателя в данном случае представлена весьма красноречиво: мультикультурный писатель-полилингв оказывается «авто- ром одного романа», «Женщина французского лейтенанта», выполненного с нарушением правил британского литературного канона. Об этом свиде- тельствует краткое упоминание о Дж. Фаулзе в «Истории английской ли- тературы» Майкла Александера как о неудавшемся наследнике традиции Т. Харди [21, p. 246, 252]. Одним из наиболее сложных и многоуровневых текстов Фаулза с точки зрения мультилингвального ландшафта является его роман “The Magus” («Волхв» в пер. Б. Кузьминского). Полиглоссия романа, в котором намеренно сталкиваются коммуникативные фрагменты на английском, французском, немецком, греческом, латинском и других языках, как и в по- вести «Башня из черного дерева», связана с определением аксиологических приоритетов персонажей в поликультурном пространстве. Studia Litterarum /2023 том 8, № 1 190 Космополитичный полиглот Морис Кончис маркирует географиче- ское и идеологическое пространство своих реальных или вымышленных историй с помощью коммуникативных фрагментов на разных языках, при- чем французские маркеры пространства аксиологически наиболее значи- мы: “la salle d’attente” символически маркирует его владения, Бурани; вещи «Лилии» имеют французскую маркировку, и т. п. Неполиткорректность и национализм Кончиса показывают его приоритеты в ситуации изменения литературного канона: «Я не сужу о народе по его гениям. Я сужу о нем по национальным особенностям. Древние греки умели над собой смеяться. Римляне — нет. По той же причине Франция — культурная страна, а Испа- ния — некультурная. Поэтому я прощаю евреям и англосаксам их бесчис- ленные недостатки. И поэтому, если б верил в бога, благодарил бы его за то, что во мне нет немецкой крови» [43, c. 87]. Выбор Кончисом греческой, французской и английской культур в качестве аксиологически приемлемых и вызывающих симпатию полностью совпадает с выбором самого Фаул- за (ср. его эссе «Франция современного писателя», «Быть англичанином, а не британцем», «Греция» [44]). Как позже в повести «Башня из черного дерева», образцом «английскости» становится эмигрант, изгой и космопо- лит, разрушающий канон национально-культурной идентичности. Именно Кончису принадлежит фраза, которая отсылает к одной из основополага- ющих характеристик Зеленой Англии в концепции Фаулза и Джона Донна: «Любой из нас — остров. <…> Между островами ходят суда, летают само- леты, протянуты провода телефонов, мы переговариваемся по радио — все что хотите. Но остаемся островами» [43, c. 152]. Ср. рассуждения Фаулза об «островной природе» Англии, создавшей «отроду укоренившийся обычай уходить, отходить в сторону — основной механизм нашей ментальности» [44, с. 130]. Возможно, даже при выборе фамилии персонажа Фаулз обы- грывает данные смыслы «отстраненности», выключенности его из процес- сов социализации: английская лексема “conchy” (разговорное сокращение от “conscientious objector”) обозначает человека, отказавшегося от военной службы по политическим или религиозно-этическим убеждениям. Изменение канона «английскости» в романе происходит и за счет представления образа Николаса Эрфе, типичного англичанина, сквозь при- зму языковых и культурных привычек его подруги, австралийки Алисон Келли: «— Ни разу не был знаком с девушкой из Австралии. — Англик ты Мировая литература / В.Н. Карпухина 191 мой» [43, c. 29]. Переводческий окказионализм Бориса Кузьминского «ан- глик» передает в русскоязычном тексте «Волхва» неполиткорректное про- звище британцев, данное им австралийцами, — “Рооr Pom” [46, p. 30], от “pomegranate” («гранат») — бледный веснушчатый человек. Намеренное использование Фаулзом ситуации «внутрианглийской» национальной не- политкорректности (столкновение австралийского и британского ментали- тетов) указывает на деструктивное отношение постмодерниста Фаулза3 к канону национальной идентичности британцев. Далее в истории английской литературы XX–XXI вв. этот канон бу- дет видоизменяться в версии «постколониального дискурса», в котором, по мнению Питера Кемпа, станет проявляться так называемое «живитель- ное воздействие перекрестного оплодотворения культур» (“the vitalizing effects of cultural cross-fertilization”) [30] (см. также: [20]). База для измене- ния канона национальной идентичности британцев была заложена в тек- стах «последнего поэта Британской Империи» Дж.Р. Киплинга и одного из первых британских писателей-постмодернистов Дж.Р. Фаулза. Представ- ляется достаточно серьезным упущением, что на сегодняшний день в про- граммных статьях представительных британских изданий (“The Guardian”, Encyclopedia “Britannica”), посвященных англоязычной литературе ХХ в., отсутствуют основные тексты Киплинга и Фаулза (упоминается только глу- боко политизированный и слабый с точки зрения стилистики роман Ки- плинга «Ким»). С нашей точки зрения, подобная ситуация связана с тем, что тексты Киплинга и Фаулза принципиально не вписываются в сегодняш- ний политкорректный литературный канон, с одной стороны. С другой сто- роны, данные тексты ориентированы на изменение британского литератур- ного канона, и для англоязычных литературных критиков, как показывает исследование, это является одной из серьезных причин для исключения имени Джона Фаулза из списка классиков британской литературной тради- ции ХХ столетия. 3 См. замечание о характере постмодернистских стратегий Фаулза в: [21, p. 252].

References

1 Astvatsaturov, A.A. Khaos i simmetriia. Ot Uail’da do nashikh dnei (esse) [Chaos and Symmetry. From Wilde to Nowadays (Essay)]. Moscow, AST Publ., 2020. 380 p. (In Russ.)

2 Vdovin, A., and R. Leibov. “Khrestomatiinye teksty: russkaia poeziia i shkol’naia praktika XIX stoletiia” [“Textbook Texts: Russian Poetry and Pedagogical Practice of the 19th Century”]. Vdovin, A., and R. Leibov, editors. Acta Slavica Estonica IV. Trudy po russkoi i slavianskoi filologii. Literaturovedenie, IX. Khrestomatiinye teksty: russkaia pedagogicheskaia praktika XIX v. i poeticheskii kanon [Acta Slavica Estonica IV. Works in Russian and Slavic Philology. Literary Studies, IX. Textbook Texts: Russian Pedagogical Practice of the 19th Century and Poetic Canon]. Tartu, University of Tartu Press, 2013, pp. 7–34. (In Russ.)

3 Vel’tman, S.L. Vostok v khudozhestvennoi literature [East in Fiction]. Moscow, Leningrad, Gosudarstvennoe izdatel’stvo Publ., 1928. 203 p. (In Russ.)

4 Garush’ian, S.A. “Problema natsional’noi identichnosti v esseistike Dzhona Faulza” [“The Problem of National Identity in John Fowles Essays”]. Izvestiia Saratovskogo universiteta. Seriia Sotsiologiia. Politologiia, no. 3, 2009. Available at: https://cyberleninka.ru/article/n/problema-natsionalnoy-identichnosti-v-esseistike-dzhonafaulza (Accessed 13 December 2021). (In Russ.)

5 Gasparov, B.M. Iazyk, pamiat’, obraz. Lingvistika iazykovogo sushchestvovaniia [Language, Memory, Image. Linguistics of Language Existence]. Moscow, Novoe literaturnoe obozrenie Publ., 1996. 352 p. (In Russ.)

6 Grishaeva, L.I., and L.V. Tsurikova. Vvedenie v teoriiu mezhkul’turnoi kommunikatsii [Introduction into Cross-Cultural Communication]. Moscow, Akademiia Publ., 2008. 352 p. (In Russ.)

7 Zinnatullina, Z.R. Khudozhestvennaia kontseptsiia natsional’nogo v tvorchestve Dzhona Faulza (na materiale romanov “Zhenshchina frantsuzskogo leitenanta,” “Deniel Martin,” “Cherv’”) [Artistic Conception of National in the Works by John Fowles (by the Example of the Novels The French Lieutenant’s Woman, Daniel Martin, A Maggot): PhD Thesis, Summary]. Kazan’, 2012. 22 p. (In Russ.)

8 Kagarlitskii, Iu.I. Literatura i teatr Anglii XVIII–XX vv.: avtory, siuzhety, personazhi: Izbrannye ocherki [Literature and Theater of England of 18th–20th Centuries: Authors, Plots, Characters: Selected Essays]. Moscow, Al’fa-M Publ., 2006. 543 p. (In Russ.)

9 Karaulov, Iu.N. Russkii iazyk i iazykovaia lichnost’ [The Russian Language and Language Identity]. Moscow, Editorial URSS Publ., 2002. 264 p. (In Russ.)

10 Karpukhina, V.N. Aksiologicheskie strategii tekstoporozhdeniia i interpretatsii teksta [Axiological Strategies of Text Producing and Interpretation]. Barnaul, Altai State University Publ., 2008. 141 p. (In Russ.)

11 Karpukhina, V.N. Literaturnye khronotopy: poetica, semiotika, perevod [Literary Chronotopes: Poetics, Semiotics, Translation]. Barnaul, Kolmogorov I.A. Publ., 2015. 171 p. (In Russ.)

12 Leontovich, O.A. Vvedenie v mezhkul’turnuiu kommunikatsiiu [Introduction into Cross-Cultural Communication]. Moscow, Gnozis Publ., 2007. 368 p. (In Russ.)

13 Lotman, Iu.M. Semiosfera [Semiosphere]. St. Petersburg, Iskusstvo-SPB Publ., 2000. 704 p. (In Russ.)

14 Pichugina, V.S., and I.A. Poplavskaia. “Tvorchestvo D.R. Kiplinga v retseptsii russkikh pisatelei i kritikov pervoi poloviny XX v.” [“The Works by J.R. Kipling in the Reception of Russian Writers and Critics of the Early 20th Century”]. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriia Filologiia, no. 6 (38), 2015, pp. 136–146. (In Russ.)

15 Khabibullina, L.F. Natsional’nyi mif v angliiskoi literature vtoroi poloviny XX veka [National Myth in English Literature of the Late 20th Century: DSc Thesis, Summary]. Samara, 2010. 40 p. (In Russ.)

16 Iuzefovich, G. Kritikom stanovitsia kazhdyi, kto vyskazyvaetsia o knigakh publichno (interv’iu 13.02.2019) [Everybody Who Speaks Out Publicly about books Becomes a Critic (An Interview 13.02.2019)]. Available at: https://www.newsko.ru/articles/nk-5100929.html (Accessed 13 December 2021). (In Russ.)

17 Iusupova, Iu.L. Kontsept “angliiskoe” kak sredstvo issledovaniia khudozhestvennoi kartiny mira Dzh. Faulza (na primere iazykovogo i smyslovogo prostranstva romana “Deniel Martin”) [The Concept “Englishness” as a Means for the Research of an Artistic Worldview (by the Example of John Fowles’s Novel “Daniel Martin”): PhD Thesis, Summary]. Krasnodar, 2009. 23 p. (In Russ.)

18 Iampol’sky, M.B. “Literaturnyi kanon i teoriia ‛sil’nogo’ avtora” [“A Literary Canon and the Theory of a ‛Strong’ Writer”]. Inostrannaia literatura, no. 2, 1998, pp. 214–221. (In Russ.)

19 Academic Kids. Free Online Educational Encyclopedia. Available at: https://www.academickids.com/encyclopedia/index.php/English_novel (Accessed 13 December 2021). (In English)

20 Ako, Edward O. “From Commonwealth to Postcolonial Literature.” CLCWeb: Comparative Literature and Culture, no. 6.2, 2004. Available at: https://doi.org/10.7771/1481-4374.1227 (Accessed 13 December 2021). (In English)

21 Alexander, Michael. A History of English Literature. 2nd ed. Basingstoke, Hampshire, New York, Palgrave Macmillan, 2007. 418 p. (In English)

22 Allen, Charles. Kipling Sahib: India and the Making of Rudyard Kipling 1865–1900. London, Abacus, 2007. 464 p. (In English)

23 Bayley, John. “Hustling off the Crockery. The Irish Guards in the Great War: The 1st Battalion by Rudyard Kipling.” London Review of Books, vol. 20, no. 11, 1998. Available at: https://www.lrb.co.uk/the-paper/v20/n11/john-bayley/hustling-off-thecrockery (Accessed 13 December 2021). (In English)

24 Bayley, John. “The King’s Trumpeter.” The New York Review, July 18, 2002. Available at: https://www.nybooks.com/articles/2002/07/18/the-kings-trumpeter (Accessed 13 December 2021). (In English)

25 Beresford, George C. Schooldays with Kipling. New York, G.P. Putnam’s Sons, 1936. 270 p. (In English)

26 Bloom, Harold. The Western Canon: The Books and School of the Ages. New York, Riverhead Books, 1995. 578 p. (In English)

27 Compton, Todd M. Infinite Canons: A Few Axioms and Questions, and in Addition, a Proposed Definition. Available at: http://toddmcompton.com/infinitecanonsprint.htm#_ftn28 (Accessed 13 December 2021). (In English)

28 Davies, Hugh A. English Literature. The 20th Century. Available at: https://www.britannica.com/art/English-literature/The-20th-century (Accessed 13 December 2021). (In English)

29 Gilmour, David. The Long Recessional: The Imperial Life of Rudyard Kipling. New York, Farrar, Straus and Giroux, 2002. 351 p. (In English)

30 Kemp, Peter. Literature after 1945. Available at: https://www.britannica.com/art/English-literature/The-20th-century (Accessed 13 December 2021). (In English)

31 Martin, Judith N., and Thomas K. Nakayama. Intercultural Communication in Contexts. 2nd ed. Mountain View, California, Mayfield Publishing Company, 1999. 466 p. (In English)

32 McCrum, Robert. The 100 best novels written in English: the full list. Available at: https://www.theguardian.com/books/2015/aug/17/the-100-best-novels-written-in-englishthe-full-list (Accessed 13 December 2021). (In English)

33 Oxford English Dictionary. Available at: http://www.oed.com/view/Entry/27148?rskey=0qICEd&result=3#eid (Accessed 13 December 2021). (In English)

34 Parrott-Sheffer, Chelsey. John Fowles. Available at: https://www.britannica.com/biography/John-Fowles (Accessed 13 December 2021). (In English)

35 Rao, Kanatur Bhaskara. Rudyard Kipling’s India. Norman, University of Oklahoma Press, 1967. 190 p. (In English)

36 Ross, Trevor. The Making of the English Literary Canon. Montreal, McGill-Queen’s University Press, 1998. 400 p. (In English)

37 Salami, Mahmoud. John Fowles’s Fiction and the Poetics of Postmodernism. New York, Fairleigh Dickinson University Press, 1992. 302 p. (In English)

38 Serdar, Hamdi Ali, and Meryem Ayan. “The Question of Wholeness in ‛Daniel Martin’.Mediterranean Journal of Humanities, no. 10, 2020, pp. 427–436. (In English)

39 Sievers, Wiebke, and Peggy Levitt. “Scale Shifting: New Insights into Global Literary Circulation.” Journal of World Literature, no. 5, 2020, pp. 467–480. (Accessed 12 December 2021). (In English)

40 Stewart, John I.M. Rudyard Kipling. Available at: https://www.britannica.com/biography/Rudyard-Kipling (Accessed 13 December 2021). (In English)