Abstract
The essay argues that the oriental parable “Ziou-Zioung. A Chinese Anecdote” published in No. 9 of the magazine Ni To ni Sio (“Neither This nor That”) on April 25, 1769, is a fragment of “The Citizen of the World, or Letters from a Chinese Philosopher” by Oliver Goldsmith (1760–1761, book edition 1762), translated with some changes. The translation is presumably attributed to Fyodor Lazinsky. The paper traces the way of Goldsmith’s plot from the English original to the Russian version. The parable is taken from the French translation of Goldsmith’s book by P. Poivre (1763) and reprinted in the magazine Recueil pour l’esprit & pour le cœur under the title “Ziou-Zioung” (1764). The text of the French magazine is translated into German; it appears in Berlinisches Magazin (1765), from where it is borrowed by the Russian translator. The separation from the original context and a chain of transformations in successive translations, although each of these transformations is minor leads to a substantial change of meaning. While Goldsmith aims his satire at those who are proud of unworthy things, German and Russian versions condemn pride as such.
Full text (HTML)
году в журнале «Ежемесячные сочинения и известия о ученых делах» печатается «Китайская повесть» — перевод фрагмента из эпистолярного
романа Голдсмита «Гражданин мира, или Письма китайского философа»
(“The Citizen of the World, or Letters from a Chinese Philosopher”), впервые
опубликованного в 1760–1761 гг. в газете “The Public Ledger” [2, с. 26; 9,
с. 7–8]. «Китайская повесть» появляется в русском журнале со ссылкой на
источник, но без указания имени автора. Имя Голдсмита в России узнают в
1770-х гг., а переводы его произведений с указанием авторства появляются
с 1780 г. [9, с. 9; 4, с. 276; 3, с. 60].
Между тем еще в 1769 г. в журнале «Ни то ни сё», который издает
В.Г. Рубан, появляется притча под названием «Циу-Циу. Китайская тайная
повесть» [19, № 9, с. 69–70]. Как удалось установить, эта притча представляет собой переведенный с некоторыми изменениями фрагмент того же произведения Голдсмита, что и «Китайская повесть», — «Гражданина мира».
Таким образом, она оказывается вторым по счету отрывком из Голдсмита,
опубликованным по-русски.
То, что источник этой статьи «Ни того ни сего» до сих пор не был
установлен, объясняется длинным путем, который проходит ее сюжет за девять лет, отделяющих произведение Голдсмита от русской версии. В этой
цепи преемственности, насколько ее удалось воссоздать, пять звеньев, и она
соединяет четыре европейских литературы. Между английским подлинником (согласно определению В.Д. Рака: [8, с. 7]) и статьей в журнале «Ни
то ни сё» находятся три промежуточных текста: два на французском языке
и один — на немецком. При этом еще во второй из французских публика-
Текстология. Источниковедение. Публикации / Л.А. Трахтенберг
385
ций, где притча изымается из контекста «Гражданина мира», утрачивается
указание на автора, так что перед русским переводчиком текст предстает
как анонимный. В том же французском издании притча приобретает отсутствующее в подлиннике название, которое сохраняют и немецкая, и русская
версии.
Произведение Голдсмита имеет форму писем от лица китайского
мыслителя. Голдсмит продолжает давнюю традицию (см.: [14; 13]): прием
изображения европейских нравов с точки зрения иностранца — уроженца Востока, как в «Персидских письмах» Ш. Монтескьё, или дикаря, как в
«Простодушном» Вольтера — широко распространен в эпоху Просвещения.
Этот прием создает эффект остранения, давая широкие возможности для
критики иррациональных, по мнению просветителей, обычаев европейского общества.
Притча, являющаяся подлинником статьи в журнале «Ни то ни
сё», помещена в письме LXI, посвященном честолюбию [35, p. 279–282].
Большую часть статьи составляет рассуждение; притча, иллюстрируя его,
завершает текст. Китайский философ удивляется обычаю европейских монархов награждать за заслуги орденами, недоумевая, почему «примерно два
ярда голубой ленты, которую носят через плечо» [35, p. 248], считаются достойной наградой за увечье, полученное в бою, или растрату собственного
состояния, на которую приходится идти дипломату, чтобы поддержать престиж своего государства.
Притча рассказывает о китайском мандарине, гордящемся украшенным драгоценными камнями платьем. Один бонза, т. е. буддийский монах,
следует за мандарином, кланяется ему и благодарит за эти камни. Мандарин
удивленно спрашивает, почему: ведь он не дал бонзе ни одного. Бонза же отвечает, что смотрел на камни — а ведь сам мандарин ничего другого с ними
тоже не может сделать; разница лишь в том, что мандарину приходится охранять их.
Заслуживает внимания характеристика бонзы. Она — неожиданно для персонажа, который выступает в роли резонера, — пейоративная:
“an old sly Bonze” [35, p. 250], т. е. «старый хитрый бонза». Это значит, что
превосходство бонзы над мандарином интеллектуальное, а не моральное,
и, следовательно, он высмеивает не столько безнравственность вельможи,
сколько глупость. Такая трактовка сюжета соответствует содержанию эссе,
Studia Litterarum /2021 том 6, № 1
386
в состав которого он входит. Однако в последующих версиях этот фрагмент
текста постепенно трансформируется, что приводит к переосмыслению сюжета в целом.
В 1762 г. «Гражданин мира» печатается отдельным изданием. Уже в
1763 г. книга Голдсмита выходит во французском переводе Пьера Пуавра
(Pierre Poivre)1
. Притча о мандарине передается здесь в целом точно [34,
p. 173–174]. Однако характеристика бонзы меняется. Эпитету подлинника
sly во французском переводе слову соответствует crasseux — ‘грязный’ [34,
p. 173]. Его можно понять как в прямом, так и в переносном значении: один
из примеров «Словаря Французской академии» — vilain crasseux ([26, p. 437,
s. v. Crasseux]; vilain — ‘негодяй’). Не исключено также, что этот перевод —
результат смешения двух отчасти сходных по звучанию английских слов,
толкования которых в предположительно доступных переводчику словарях
даются рядом: sly и sluttish (последнее действительно означает ‘грязный’,
см.: [30; 24; 20, s. v. Sluttish, Sly]2
). Если переносное значение соответствует семантике контекста, то прямое открывает путь к его переосмыслению:
грязный, неопрятный вид — свидетельство бедности, и в контексте философской притчи это можно истолковать как знак мудрого презрения к земным благам, т. е. как положительную характеристику. Этот семантический
потенциал, однако, в полной мере реализуется лишь в дальнейшем, когда
притча теряет связь с исходным контекстом.
Характерно, что эта притча, но вне контекста эссе, включена в состав
пространной рецензии на французское издание книги Голдсмита, помещенной в журнале «Bibliothèque des sciences et des beaux-arts» [23, p. 469].
Она приводится, наряду с несколькими другими, как пример формы восточной повести, которую, по мнению рецензента [23, p. 468], Голдсмит
использует с исключительным умением, напоминающим о классическом
образце английской эссеистики — журнале «Зритель» Дж. Аддисона и
Р. Стиля (где этот жанр, действительно, широко представлен: [11, p. 79–85,
112–118, 169–173]). Не исключено, что упоминание в этой статье способствует дальнейшему переходу повести в журнальный контекст, с которым
рецензент не без оснований ее сближает на основании жанрового сходства.
1 Переводчик установлен по справочникам: [27, p. 206–207; 12, p. 416].
2 В указанных словарях пагинация отсутствует.
Текстология. Источниковедение. Публикации / Л.А. Трахтенберг
387
В 1764 г. притча о мандарине перепечатывается без имени автора в
журнале «Recueil pour l’esprit & pour le cœur» (см. об этом издании: [16]).
При этом она теряет связь с контекстом: эссе, в составе которого притча выступает у Голдсмита, не воспроизводится. Текст в основном дословно соответствует переводу Пуавра, но сделано важное дополнение: безымянный в
подлиннике мандарин получает имя Ziou-Zioung [36, p. 112]. В качестве имени персонажа использовано название высоко ценившегося сорта чая (см.:
[25, S. 116; 32, p. 185; 28, p. 324]). Кроме того, притча приобретает заголовок,
в роли которого выступает имя мандарина.
В 1765 г. притча выходит в переводе на немецкий язык в журнале
«Berlinisches Magazin». Сохраняется название «Ziou-Zioung», к которому добавляется подзаголовок: «Eine Chinesische Anekdote» — «Китайский
анекдот» [21, 1. Stück, S. 31]. Перевод соответствует французскому источнику, но в характеристике бонзы происходит еще один, казалось бы, незначительный семантический сдвиг. Французскому crasseux в немецкой версии
соответствует определение übelgekleideter — ‘плохо одетый’. В контексте
притчи этот эпитет теряет пейоративные коннотации. При этом однокоренные слова Kleidung ‘платье’, использованное в характеристике мандарина, и
übelgekleidet, относящееся к бонзе, дополнительно подчеркивают антитезу
персонажей.
Сатирический аспект в характеристике мандарина усилен. Сделано
это грамматическими средствами. И в подлиннике, и во французском переводе семантика гордости выражена слитно с указанием на ее предмет:
“A Mandarine, who took much pride in appearing with a number of jewels on
every part of his robe…” [35, p. 282]; «Un Mandarin, qui se targuoit beaucoup de
pouvoir montrer une robe toute couverte de pierreries…» [34, p. 173]. Немецкий
переводчик предпочитает фразеологическому обороту конструкцию с придаточным предложением: «Einem Mandarin, Namens Ziou-Zioung, der seinen
Stolz dadurch offenbarte, daß er sich immer in einer mit Brillanten besetzten
Kleidung zeigte…» [21, 1. Stück, S. 31]. Семантическим центром конструкции
становится абстрактное имя Stolz — ‘гордость’. Конструкция подчеркивает,
что богатая одежда — лишь средство, с помощью которого персонаж выражает (offenbart — буквально ‘проявляет, показывает’) присущую ему черту характера. В результате общий смысл оказывается иным: если Голдсмит
смеется над тем, кто гордится пустым, не заслуживающим этого предметом,
Studia Litterarum /2021 том 6, № 1
388
то в немецком переводе гордость независимо от предмета осуждается как
порок. Разумеется, такое переосмысление становится возможным постольку, поскольку сюжет отрывается от контекста, который он комментирует в
подлиннике.
Благодаря тому, что сатирический элемент в образе бонзы снят, а в
образе мандарина — подчеркнут, противопоставление действующих лиц
приобретает новый смысл — прежде всего, нравственный. Теперь оно соответствует характерной для жанра притчи и усвоенной просветительской
сатирой модели образной системы, где порочному персонажу противостоит
добродетельный мудрец — резонер.
На протяжении второй половины 1760-х гг. притча о мандарине перепечатывается, также под названием «Ziou-Zioung», и в других изданиях
на немецком и французском языках [22, S. 53; 33, p. 94]. Однако источником
русской версии служит именно «Berlinisches Magazin». Такой вывод можно сделать на том основании, что в журнале «Ни то ни сё» помещены еще
три статьи, заимствованные из этого же источника. Все они опубликованы
на протяжении пяти недель: в № 9 за 25 апреля, № 13 за 23 мая и № 14 за
30 мая.
Одна из них, «Великодушие дикого человека» [19, № 14, с. 105–108] —
повесть о воине-индейце, потерявшем в бою сына, но пощадившем пленного врага-англичанина и отпустившем его на родину к отцу, — помечена:
«Переведено из Берлинского магазейна Ф.Л.» (см.: [21, 6. Stück, S. 645–648],
«Die Größe eines Wilden. Eine Erzählung»)3
. Инициалы Ф.Л. соответствуют
подписи под другой переводной статьей — восточной повестью «Омар»:
«Переведена Ф. Лазинским» [19, № 13, с. 97–103]. С этих переводов начинается литературная деятельность Федора Лазинского [7, с. 184].
Источник повести «Омар» в журнале «Ни то ни сё» не указан, но она
также представлена в «Berlinisches Magazin» (см.: [21, 1. Stück, S. 89–96],
«Omar. Eine orientalische Geschichte»). Подлинники этих двух повестей известны. Повесть «Омар», по указанию Ю.Д. Левина [2, с. 92], принадлежит
С. Джонсону: она восходит к его моралистическому журналу “The Idler”
[31, p. 270–275]. «Великодушие дикого человека», как отмечает В.Д. Рак
[5, с. 195–196], — получившая широкую известность повесть Ж.-Ф. де Сен3 Заимствование повести из «Berlinisches Magazin» учтено в библиографии П. Древса [15,
S. 254] и обзоре В.Д. Рака [6, с. 406].
Текстология. Источниковедение. Публикации / Л.А. Трахтенберг
389
Ламбера, впервые опубликованная в 1765 г. в «Gazette littéraire de l’Europe»
[37] и в дальнейшем неоднократно переиздававшаяся, в том числе несколько раз на русском языке.
Четвертый материал из «Berlinisches Magazin» в журнале «Ни то
ни сё» — анекдот без названия «Аглинский кавалер и виргинский губернатор Гок…» [19, № 9, с. 70–71], опубликованный в том же номере, что и
повесть «Циу-Циу», непосредственно вслед за ней с пометой: «Переведено
с немецкого», которую, очевидно, можно отнести к обеим повестям вместе.
В анекдоте рассказывается о том, что на поклон проходящего мимо раба
губернатор отвечает еще более низким поклоном. На вопрос купца, зачем
он так поступает, губернатор отвечает, что постыдился бы оказаться менее
учтивым, чем невольник. В «Berlinisches Magazin» эта статья снабжена заголовком, указывающим на источник: «Anecdote aus dem London Magazine.
Aug. 1764» [21, 2. Stück, S. 198]4
. В.Д. Рак предполагает, что Лазинский является переводчиком и этого анекдота, на том основании, что он включен в
состав книги Лазинского «Повесть дворянина T.L. Орлеанской провинции,
писанная им самим о жизни деда, отца и своей» (1786–1787; см.: [7, с. 186]).
Поскольку три прочих перевода из «Berlinisches Magazin» атрибутируются Лазинскому, есть веские основания предполагать, что переводчиком
повести «Циу-Циу» также является он.
Все четыре статьи взяты из одного и того же тома «Berlinisches
Magazin» — первого, за 1765 г., но из разных номеров. В частности, помещенные в журнале «Ни то ни сё» рядом статьи «Циу-Циу» и «Аглинский
кавалер…» заимствованы соответственно из № 1 и № 2. Очевидно, переводчик с самого начала работы располагает годовым комплектом немецкого
журнала и выбирает из разных его частей подходящие материалы.
Имеющийся в русском тексте подзаголовок «Китайская тайная повесть» на первый взгляд может показаться удивительным, поскольку никакой тайны сюжет произведения не содержит. Между тем он точно соответствует немецкому подзаголовку «Eine Chinesische Anekdote». В XVIII в. жанр
анекдота ассоциируется с идеей тайны (см.: [10, p. 60; 17]); соответствующее
слово толкуется как historia arcana, histoire secrète, geheime Geschichte — ‘тайная история’ (см., например: [29, Kol. 103; 38, S. 22]). В частности, именно
4 См.: “Anecdote of Sir William Gooch, Sometime Governor of Virginia” [39, p. 417].
Studia Litterarum /2021 том 6, № 1
390
такое определение слова анекдот — «тайная повесть» — дает Н.Г. Курганов
в словаре, приложенном к «Российской универсальной грамматике» [18,
с. 417], в дальнейшем переиздававшейся под названием «Письмовник»5
.
Сатирико-дидактический пафос повести в русской версии усиливается по сравнению с немецкой. Вот ее начало: «Китайский вельможа, именем
Циу-Циу, толико тщеславен был, что всякий день всем приходящим к нему
показывал свое богатое украшенное алмазами платье» [19, № 9, с. 69]. Если
гордость не всегда имплицирует пейоративные коннотации, то тщеславие — характеристика, безусловно, негативная. Как и слово Mandarin, слово
Bonze передается русским эквивалентом, сглаживающим культурную специфичность китайских реалий. В русском переводе этот персонаж — «старый, худо одетый нищий» [19, № 9, с. 69]. Антитеза вельможи и нищего еще
более, нежели в немецком тексте, подчеркивает притчевый социально-этический стереотип.
Впечатление довершает заключающая статью сентенция, которую
произносит нищий: «Что до меня принадлежит, то я ни для какого богатства
спокойствия души моей нарушить не желаю» [19, № 9, с. 70]. Она не находит соответствия ни в одной из предшествующих версий. И в подлиннике
Голдсмита, и в переводах на французский и немецкий языки бонзе присуща
ироническая мудрость, которая сказывается в его реплике, служащей пуантом текста. Ироническая фраза сохранена и в русском варианте, однако она
затеняется следующей за ней серьезной моральной максимой.
Таким образом, пройдя путь от английского подлинника через французский и немецкий переводы к русской версии, на каждом этапе претерпевая, пусть незначительные, трансформации, притча Голдсмита меняет
смысл. В подлиннике она направлена против беспочвенной гордости, в русском же варианте (как и в немецком) — против гордости как таковой. Если у
Голдсмита ум бонзы противостоит глупости мандарина, то в русском тексте
нищий в своей нравственной правоте изобличает порочного вельможу. Там,
где английский писатель прибегает к иронии, русский переводчик выбирает
ясность морали.
5 Хотя на титульном листе «Российской универсальной грамматики» обозначен 1769 г.,
фактически она выходит позже: объявление о ее продаже помещено в «Санкт-Петербургских
ведомостях» за 2 марта 1770 г. [1, с. 130–131]. Поэтому рассматривать книгу Курганова как
источник использованного переводчиком эквивалента не приходится.
References
1 Zapadov, A.V. “Zhurnal M.D. Chulkova ‘I to i s’o’ i ego literaturnoe okruzhenie” [“M.D. Chulkov’s Magazine ‘This and That’ and His Literary Environment”]. XVIII vek [The 18 th Century], issue 2. Moscow, Leningrad, Izdatel’stvo Akademii nauk SSSR Publ., 1940, pp. 95–141. (In Russ.)
2 Levin, Iu.D. “Angliiskaia prosvetitel’skaia zhurnalistika v russkoi literature XVIII veka” [“English Enlightenment Journalism in Russian 18 th -century Literature”]. Epokha Prosveshcheniia: Iz istorii mezhdunarodnykh sviazei russkoi literatury [The Age of Enlightenment: from the History of International Relations of Russian Literature]. Leningrad, Nauka Publ., 1967, pp. 3–109. (In Russ.)
3 Levin, Iu.D. “Goldsmit” [“Goldsmith”]. Russko-evropeiskie literaturnye sviazi. XVIII vek. Entsiklopedicheskii slovar’ [Russian-European Literary Ties. 18 Century. Encyclopedic Dictionary]. St. Petersburg, Fakul’tet filologii i iskusstv SpbGU Publ., 2008, pp. 60–61. (In Russ.)
4 Levin, Iu.D. “K istorii vospriiatiia v Rossii Olivera Goldsmita” [“To the History of Russian Reception of Oliver Goldsmith”]. Russkaia literatura, no. 2, 1994, pp. 269–277. (In Russ.)
5 Rak, V.D. “Bibliograficheskie zametki” [“Bibliographic Notes”]. XVIII vek [18 th Century], issue 19. St. Petersburg, Nauka Publ., 1995, pp. 187–222. (In Russ.)
6 Rak, V.D. “Inostrannaia literatura v russkikh zhurnalakh XVIII veka (Bibliograficheskii obzor)” [“Foreign Literature in Russian 18 th -century Magazines (Bibliographic overview)”]. Russko evropeiskie literaturnye sviazi. Entsiklopedicheskii slovar’ [Russian-European Literary Connections. Encyclopedic Dictionary]. St. Petersburg, Fakul’tet filologii i iskusstv SpbGU Publ., 2008, pp. 316–410. (In Russ.)
7 Rak, V.D. “Lazinskii” [“Lazinsky”]. Slovar’ russkikh pisatelei XVIII veka [Dictionary of Russian Writers of the 18 th Century], issue 2. St. Petersburg, Nauka Publ., 1999, pp. 184–186. (In Russ.)
8 Rak, V.D. Russkie literaturnye sborniki i periodicheskie izdaniia vtoroi poloviny XVIII veka (Inostrannye istochniki, sostav, tekhnika kompiliatsii) [Russian Literary Collections and Periodicals of the Second Half of the 18 th Century (Foreign Sources, Content, Compilation Technique)]. St. Petersburg, Akademicheskii proekt Publ., 1998. 336 p. (In Russ.)
9 Toporov, V.N. Pushkin i Goldsmit v kontekste russkoi Goldsmithiana’y [Pushkin and Goldsmith in the Context of Russian Goldsmithiana]. Wien, Gesellschaft zur Förderung slawistischer Studien, 1992. 222 p. (In Russ.)
10 Burke, Peter. “Publicizing the Private: The Rise of ‘Secret History’.” Changing Perceptions of the Public Sphere, ed. by C.J. Emden, D. Midgley. New York; Oxford, Berghahn Books, 2012, pp. 57–72. (In English)
11 Conant, Martha Pike. The Oriental Tale in England in the Eighteenth Century. New York, Columbia University Press, 1908. 312 p. (In English)
12 Conlon, Pierre M. Le Siècle des Lumières: bibliographie chronologique. Genève, Librairie Droz S.A., 1994. T. 13: 1761–1763. 482 p. (In French)
13 Crane, Ronald S., and Smith, Hamilton Jewett. “A French Influence on Goldsmith’s Citizen of the World.” Modern Philology, vol. 19, no. 1 (Aug.) 1921, pp. 83–92. (In English)
14 Davidson, Levette Jay. “Forerunners of Goldsmith’s The Citizen of the World.” Modern Language Notes, vol. 36, no. 4 (Apr.), 1921, pp. 215–220. (In English)
15 Drews, Peter. Deutsch-slavische Literaturbeziehungen im 18. Jahrhundert. München, Verlag Otto Sagner, 1996 (Slavistische Beiträge. Bd. 337). 430 S. (In German)
16 Emig, J. “Recueil pour l’esprit et pour le cœur.” Dictionnaire des journaux (1600–1789). Édition électronique revue, corrigée et augmentée, sous la direction de J. Sgard. 2015. Available at: http://dictionnaire-journaux.gazettes18e.fr/journal/1180-recueil-pour-lesprit-et-pour-le-coeur (accessed 02 July 2020). (In French)
17 London, April. “Secret History and Anecdote.” The Secret History in Literature, 1660–1820, ed. by R. Bullard, R. Carnell. Cambridge, Cambridge University Press, 2017, pp. 174–187. (In English)