Studia Litterarum

Повесть «Один день Ивана Денисовича» А.И. Солженицын опубликовал в 1962 г., но лагерная тема стала складываться намного раньше, во вто- рой половине 1940-х — начале 1950-х гг. в его поэтических произведени- ях. Стихи рождались в тюрьмах, автобиографическая поэма / повесть в стихах «Дороженька» (1947–1953) — в Марфинской шарашке. По понят- ным обстоятельствам в таких условиях А.И. Солженицын не мог записать текст, сохраняя в памяти поэму. Бóльшая часть повести в стихах была со- чинена в Экибастузском Особом лагере для политических заключенных. И только находясь в ссылке, автор смог доверить поэтические произведе- ния бумаге. А.И. Солженицын написал 28 стихотворений, поэму «Дороженька» и большой отрывок, тематически с ней связанный. Чтобы лучше запомнить стихотворные строки, использовал хлебные четки, иметь которые в лаге- ре было безопасно: надзиратели думали, что они для молитвы. Позже он вспоминал, что стихи во время заключения помогли ему выжить, выстоять в тяжелейших условиях. Несмотря на то что поэма «Дороженька» сравнительно небольшого объема, она охватывает множество событий. Исследовательница Бай Ян говорит о масштабности произведения, охватывающего период с 1930-х гг. по 1945 г. В нем запечатлены юность автобиографического героя, студенче- ский период, годы Великой Отечественной войны и арест писателя [1]. Замысел «Архипелага ГУЛАГ» возник у А.И. Солженицына в 1958 г., работа над ним начата в 1964 г. в Солотче (под Рязанью), в 1973 г. вариант «Архипелага» попал в руки госбезопасности, что подтолкнуло публикацию книги в Париже. Этот факт послужил причиной высылки писателя из стра- Русская литература / Н.И. Глухова, Н.М. Щедрина 241 ны. Окончательный текст вышел в Париже в 1980 г., в России увидел свет только в 1990 г. в издательстве «Советский писатель». Жанр «Архипелага ГУЛАГ» автор определил как «опыт художествен- ного исследования». Книга создавалась с опорой на собственный опыт и свидетельства очевидцев, сам А.И. Солженицын считал ее написанной в соавторстве со многими свидетелями. Е.В. Иванова в статье «Предание и факт в судьбе “Архипелага ГУЛАГа”» подчеркивает, что «перед нами леген- да, сохранившееся в памяти… предание» [5, с. 453], а подлинная «научная» история как раз и имеет в своей основе легенды и предания. По сравнению с «Архипелагом», анализу которого посвящены публикации М.М. Голубкова [4], Е.В. Ивановой [5], Ж. Нива [6], В.Т. Олейника [8], А.М. Ранчина [9; 10], И.Б. Роднянской [12], Л.И. Сараскиной [13], А.В. Урманова [16], Е.Ц. Чу- ковской [17] и др., стихи почти не привлекали внимания исследователей. Можно указать лишь на работы Бай Ян [1; 2], Г.С. Васюточкина [3], М. Ни- колсона [7]. На отдельные моменты пересечения поэзии и «Архипелага» указы- вает М. Николсон в статье «Да где ж ты была, Дороженька?», посвященной анализу произведения в контексте жанровых поисков А.И. Солженицына 1940–1950-х гг. Эта поэма «служит мостом между его ранними прозаиче- скими замыслами большой формы, относящимися к тридцатым и сороко- вым годам, и первыми редакциями романа “В круге первом” середины пя- тидесятых» [7, с. 256]. М. Николсон отмечает, что этот роман возник в ссылке после «учени- чества» в стихах, а поэма «Дороженька» «представляет собой немаловаж- ный этап в переходе Солженицына к зрелой прозе» [7, с. 256]. Цель настоящей статьи — анализ точек пересечения «Архипелага ГУЛАГ» и солженицынской поэзии. Такой подход позволит выявить этапы вызревания лагерной темы в сознании писателя и ее дальнейшее развитие. Между анализируемыми стихотворными произведениями и «Архи- пелагом» прослеживается явная связь. И в «Архипелаге», и в «Дороженьке» звучит обращение к тем, кому они посвящены. «Архипелаг» открывается словами: Studia Litterarum /2021 том 6, № 2 242 ПОСВЯЩАЮ всем, кому не хватило жизни об этом рассказать. И да простят они мне, что я не всё увидел, не всё вспомнил, не обо всём догадался. [19, т. 1, с. 5] (курсив и выделение прописными буквами авторские. — Н.Г., Н.Щ.). В поэме «Дороженька» такого «посвящения» нет, но в ней появляют- ся страдальцы Соловков и Воркуты, которые впоследствии станут героями «Архипелага». К ним обращен «повести немстительной печальный стих» автора, соотносимый по общему пафосу с посвящением в «Архипелаге»: …Да если б это вся цена моих стихов! Но тоже и за них платили жизнью те, Кто в рёве моря заморён в молчанье Соловков, Безсудно в ночь полярную убит на Воркуте. Любовь, и гнев, и жалобы расстрелянные их В моей груди скрестились, чтобы высечь Вот этой повести немстительной печальный стих… [18, с. 120] (курсив наш. — Н.Г., Н.Щ.) Поэтические произведения А.И. Солженицына увидели свет впер- вые в 1974 г. в сборнике «Прусские ночи», вышедшем в Париже в издатель- стве «YMCA-PRESS», в России — в 1999 г. среди других произведений в книге «Протеревши глаза», а затем вошли в 18-й том 30-томного Собрания сочинений. Писатель расположил их в книге хронологически, указав не только год создания, но и этапы своей жизни (стихи тюремные, стихи ла- герные, стихи ссыльные). 18-й том открывается «Дороженькой» и темати- чески связанным с ней отрывком, за которым идут 28 стихотворений. К тю- ремным произведениям относятся: «Воспоминание о Бутырской тюрьме», «Мечта арестанта», «Через две решётки», «Ванька-Встанька», «Романс»; к лагерным — «Отсюда не возвращаются»», «Отречение», «С верхней пол- ки “вагон-зака”», «Каменщик», «Хлебные четки»; к ссыльным — «Пятое Русская литература / Н.И. Глухова, Н.М. Щедрина 243 марта», «Возвращение к звездам», «Вот и воли клочок. Новоселье…», «Три невесты», «Триумвирам». И стихи, и «Архипелаг» схожи композиционно. В стихах запечатлен лагерный период, связанный с разными местами пребывания. Композиция «Архипелага», как и избранная автором последовательность стихов, от- ражает вехи того же пути. Часть «Архипелага» под названием «Тюремная промышленность» имеет главы «Арест», «Следствие», «Тюрзак» (тюрем- ное заключение), далее идут части «Каторга» и «Ссылка». Повествование о войне и о том, как люди попадали с фронта в тюрь- мы, есть и в поэтических произведениях, и в «Архипелаге», но в последнем не выделяется в отдельную главу. А.И. Солженицын был арестован в по- следние дни войны на фронте. Сцена ареста не приведена в стихах, но имеет место в «Дороженьке» (глава «И тебе, болван тмутараканский!») и почти дословно соответствует строкам из «Архипелага»: Вселенная имеет столько центров, сколько в ней живых существ. Каждый из нас — центр вселенной, и мироздание раскалывается, когда вам шипят: “Вы арестованы!”… …Но затмившимся мозгом не способные охватить этих перемещений мироздания, самые изощренные и самые простоватые из нас не находятся в этот миг изо всего опыта жизни выдавить что-нибудь иное, кроме как: — Я?? За что?!?... [19, т. 1, с. 13] (курсив и строфика автора. — Н.Г., Н.Щ.) Сравним с «Дороженькой»: Весь мир дрóгнул, расщепленный! — «Я???» — Бездна наголо… … «За что??»… [18, с. 180] В обоих произведениях передано отношение свободных военных к таким же солдатам, по несчастью оказавшимся в плену или арестованным по доносу. В их понурые колонны летят камни, комья грязи и оскорбления. Никому не приходит в голову задуматься о том, реальна ли вина аресто- Studia Litterarum /2021 том 6, № 2 244 ванных. Вопрос «Почему не стрелялся?», прозвучавший в стихотворении «Воспоминание о Бутырской тюрьме» (1946), нашел развернутое продол- жение в шестой главе первого тома «Архипелага» — «Та весна», посвящен- ной арестованным советской властью бывшим пленникам. А.И. Солжени- цын с горечью подчеркивает, что на протяжении многих лет, задолго до Великой Отечественной войны, плен считался горем, а не преступлением, что в былые времена за побег из плена награждали, а не сажали в тюрьмы и лагеря: «При царе Алексее Михайловиче за полоннное терпение давали дворянство!» [19, т. 1, с. 172] (курсив автора. — Н.Г., Н.Щ.). Описание «безрадостных» [19, т. 1, с. 170] колонн бывших русских пленников есть и в «Дороженьке», и в «Архипелаге»: Строем зачем-то шагают виновно Русские пленные… К пиру не прошены, к празднику не званы, В мире они никому не нужны, — Словно склоняясь под топорное лезвие Движутся к далям жестокой страны… [18, с. 167] В «Архипелаге» читаем: «Ещё когда мы разрезáли Восточную Прус- сию, видел я понурые колонны возвращающихся пленных — единственные при гóре, когда радовались вокруг все, — и уже тогда их безрадостность ошеломляла меня, хоть я ещё не разумел её причины. Я соскакивал, подхо- дил к этим добровольным колоннам (зачем колоннам? Почему они строи- лись? Ведь их никто не заставлял, военнопленные всех наций возвращались разбродом! А наши хотели прийти как можно более покорными…)» [19, т. 1, с. 170]. В прозаическом тексте сделан акцент на «покорности» бывших плен- ных, а в поэтическом — и на их ненужности стране, за которую они воевали, на тех страшных испытаниях, которые их ожидают. В «Дороженьке» А.И. Солженицын воссоздает внутреннее состояние молчаливо проходящих колонн арестантов, в частности, рассказчика, ко- торый сравнивает себя с приговоренным к повешению за измену Родине Николаевым, героем поэмы: Русская литература / Н.И. Глухова, Н.М. Щедрина 245 Теперь я, теперь понимаю, Как мог, заворожен петлёй, Так странно молчать Николаев, Молчать перед ждущей толпой. Так в царство последнее теней Мы все на петле палача Нисходим с последних ступеней, Пред роком немые молча… [18, с. 194] (курсив наш. — Н.Г., Н.Щ.) В «Архипелаге» эта картина тоже присутствует: «И вот — вас ведут… И вам можно и непременно надо было бы к р и ч а т ь! (разрядка автор- ская. — Н.Г., Н.Щ.) Кричать, что вы арестованы! Что переодетые злодеи ловят людей!.. что идет глухая расправа над миллионами! И слыша такие выкрики много раз на день и во всех частях города, может быть, сограждане наши още- тинились бы? может, аресты не стали бы так легки!? Но с ваших пересохших губ не срывается ни единого звука…» [19, т. 1, c. 21] (курсив автора. — Н.Г., Н.Щ.). Экспрессия автора-повествователя в «опыте художественного иссле- дования» выражена в восклицательной и в вопросительной форме, которые зачастую соседствуют друг с другом. В главе «Архипелага» «Голубые кан- ты», отразившей противостояние «надзиратель — заключенный», автор за- дается вопросом: «Это волчье племя — откуда оно в нашем народе взялось? не нашего оно корня? не нашей крови?» [19, т. 1, с. 119]. В стихах использо- вана та же антиномия: Не небо над нами — Вурдалак с голубыми крылами [18, с. 226] Необходимо отметить, что задолго до появления «Архипела- га» А.И. Солженицын поднял в «Дороженьке» проблему существования штрафных рот (главы «Ванька» и «Семь пар нечистых»), в которых пе- ред читателем проходят истории бойцов штрафной роты, обреченных на смерть. Писатель раскрывает причины, по которым осужденные могли ока- Studia Litterarum /2021 том 6, № 2 246 заться в штрафной роте, — за преступления, попадание в плен не по своей воле, за жалость к другим голодным людям, за опоздание на работу. Среди штрафников были и бывшие преступники, и совершенно невинные люди. Мысли автора в поэме переданы штрафнику Кузьме, который видит причину всех бед в неправедном руководстве страной, в самом режиме со- ветской власти, в вине государства перед человеком: Они потому и верховодят, Что сами своих под пули подводят. Так, думаешь, вас пощадят? Навряд… [18, с. 111] (курсив наш. — Н.Г., Н.Щ.) В стихотворении «Воспоминание о Бутырской тюрьме» упоминают- ся будущие места действия «Архипелага»: Колыма, Печора, Воркута, Инта. А.И. Солженицын поднимает проблему перемещения заключенных, пере- вод из одного лагеря в другой. Для узников это была возможность оказать- ся хотя бы на мнимой, но свободе, вне лагеря. Написанное в 1950 г. стихотворение «С верхней полки “вагон-зака”» в дальнейшем переросло в главу «Корабли Архипелага» в книге «Архипелаг ГУЛАГ». Герой стихотворения, отправляясь на каторгу, прощается с природой, как с волей, среди которой проходит жизнь свободных людей: Скоро не будет покровов зелёных, Жёсткого дёрна, горькой полыни — В мареве жёлтом песок раскалённый Кружит и кружит ветер пустыни. Едем на каторгу, в медные копи. Вытравит лёгкие в месяцы медь. Видели. Думали. Жили в Европе. — В серой больничке везут умереть… [18, с. 228] (курсив автора. — Н.Г., Н.Щ.) Русская литература / Н.И. Глухова, Н.М. Щедрина 247 В «Архипелаге» в публицистической форме дается описание пере- движения заключенных по островам «заколдованного Архипелага» от Бе- рингова пролива до Босфорского, где разбросаны тысячи островов: Они невидимы, но они — есть, и с острова на остров надо также неви- димо, но постоянно перевозить невидимых невольников… Черезо что же возить их? На чём? Есть для этого крупные порты — пересыльные тюрьмы, и порты по- мельче — лагерные пересыльные пункты. Есть для этого стальные закрытые корабли — вагон-заки. А на рейдах вместо шлюпок и катеров их встречают такие же стальные замкнутые оборотистые воронки… [19, т. 1, с. 347] (строфика и курсив автора. — Н.Г., Н.Щ.) Лирический герой стихотворения «Мечта арестанта» (1946) соотно- сит свои стремления с чаяниями других людей. Он готов слиться и с приро- дой, чтобы раствориться в ее тишине. Поэтизируются его воспоминания и общение с животными: …Мне — бродить бы сейчас по степи И встречать восход в овсах. Отличать бы от вяза — ясень, От чижа и синицы — щегла, Знать повадки леща, карася, Знать приметы дождя, тепла. Мне — в Алтай бы! Высоким стремленьям Отдал дань я, и будет с меня. Я грущу по коровьему пенью, По оскалу улыбки коня [18, с. 217] (курсив наш. — Н.Г., Н.Щ.) С этим стихотворением перекликается глава «Архипелага» «Та вес- на». В ней выражено желание автора-повествователя «спрятаться <…> в <…> Studia Litterarum /2021 том 6, № 2 248 тишину! Услышать чистое звонкое пение петуха в незамутнённом воздухе! Погладить добрую серьёзную морду лошади! И будьте вы прокляты, все ве- ликие проблемы, пусть колотится о вас кто-нибудь другой, поглупей» [19, т. 1, с. 194–195]. Совсем иные чувства возникают у лирического героя поэмы «Доро- женька» (глава «Ту, кого всего сильней…»), когда он переживает весь ужас ареста преподавателя высшего учебного заведения, ни в чем не виновного, из-за найденной у него случайной фотографии. Сотрудники ГПУ перевер- нули «вверх дном» все в его квартире, стремясь найти хоть что-нибудь ком- прометирующее этого человека: …Лежали в грудах книги после потрошенья И оползнями рушились к ногам. Ковры комком. Столы и шкафы — настежь. Бельё, посуда и постели в кучу свалены… [18, с. 65] И в «Архипелаге» есть описание «традиционного ареста», когда человека вырывают из семьи, обыскав все его вещи. Родственники соби- рают для него «дрожащими руками» «смену белья, кусок мыла, какую-то еду» [19, т. 1, с. 14]. Но этим не заканчивается приход сотрудников ГПУ. И А.И. Солженицын передает дальнейший смысл их поведения, направ- ленного на устрашение оставшихся в квартире: «Традиционный арест — это ещё потом, после увода взятого бедняги, многочасовое хозяйничанье в квартире жёсткой чужой подавляющей силы», которая, по словам писателя, «взламывает, вспарывает, срывает со стен, выбрасывает на пол из шкафов и столов, вытряхивает, рассыпает, разрывает». И по горам добра, «нахлам- ленного на полу», слышится «хруст под сапогами» [19, т. 1, с. 14]. От частных пережитых историй писатель в «Архипелаге» идет к созданию энциклопедии русской каторги, учитывая традиции Ф.М. Досто- евского и А.П. Чехова, хотя считал данную им информацию неполной. Но именно А.И. Солженицыну принадлежит суждение, что для советской стра- ны существование лагерей являлось закономерностью, особенно во време- на 1920–1940-х гг. Русская литература / Н.И. Глухова, Н.М. Щедрина 249 «Архипелаг» — это и исторический очерк, и судьба отдельно взя- того каторжника, и этнография ГУЛАГА, и моральные и этические нормы жизни, быт, хроника восстания. Ничего не проходит мимо взора писателя: история возникновения лагерей, экономика принудительного труда, струк- тура управления, категории заключенных, положение женщин, малолеток, взаимоотношение уголовников и политических, охрана, конвоирование, осведомительная служба, вербовка стукачей, система наказаний и «поощ- рений». Автор описывает разнообразные виды каторжного труда зэков, особенности их психологии. Писатель обратился к истокам возникновения лагерей в России, включив документальные материалы, концентрационные лагеря для по- литических противников А.И. Солженицын датирует 1918 г., ссылаясь на телеграмму Ленина председателю Пензенского Губкома, в которой вождь советует «сомнительных <…> запереть в концентрационный лагерь вне го- рода» [19, т. 2, с. 13], а также постановления СНК от 5 и 22 сентября 1918 г. Автор «Архипелага» констатирует, что лагеря времен гражданской войны были весьма примитивными сооружениями и мало походили на лагеря 1930–1940-х гг. Солженицын приводит фамилии десятков крупнейших деятелей Коммунистической партии, расстрелянных по приказу Сталина. Судьбы большинства революционеров составили трагическое и ужасное звено в истории нашей страны. Такой страшной участи, какая выпала на долю аре- стованных в 1937–1938 гг. руководителей, с точки зрения повествователя, не заслужил никто. В поэме «Дороженька» еще не могло быть такого развернутого очер- ка, писатель делает только наметки краткого экскурса в историю русской каторги, повествуя в главе поэмы «Семь пар нечистых» об аресте одного человека: …люди жили как-то посмелее. Не чурались, не боялись, и в тюрьме вольнее: От купчих каких-то булочки, ватрушки, Если суп, так баландою не был отродясь. [18, с. 101] Studia Litterarum /2021 том 6, № 2 250 Затронута в главе «Мальчики с луны» поэмы «Дороженька» история бывших кулаков, людей, честным трудом заработавших отобранное у них имущество, рассказано об их высылке и обречении на голодную смерть: …В тундру высадили голыми да босыми, Ну, а в тундре и волкам не рай. Рыбу пальцами словить сумеешь — ешь. Ягоду найдёшь дикýю — собирай! Хочешь если, так друг дружку режь. Хочешь — помирай… [18, с. 20] Путешествующие на лодке Сергей и Андрей, впервые в жизни видя- щие заключенных, названы автором «мальчиками с луны». Ребята сначала воспринимают арестантов отстраненно, приблизившись к ним на более ко- роткое расстояние, чувствуют духовную близость с нечастными: Что-то было в лицах их заросших, В складках, не черствеющих у глаз, От чего пахнуло всем хорошим, С детских лет несбывшимся повеяло на нас [18, с. 25] (курсив наш. — Н.Г., Н.Щ.) В «Архипелаге» писатель продолжит тему раскулаченных, по его мнению, «лучших хлеборобов», «чей хлеб Россия и ела в 1928 году». Рабо- тящих людей «бросились искоренять свои местные неудачники и приезжие городские люди», которые, «озверев, потеряв всякое представление о [че- ловечности], потеряв людские понятия, набранные за тысячелетия, — <…> стали схватывать вместе с семьями и безо всякого имущества, голыми, вы- брасывать в северное безлюдье, в тундру и тайгу» [19, т. 1, с. 49]. О том, какую роль для лагерника играла вера в Бога и как она спа- сала человека, говорится в стихотворении «Акафист» (1952). Оно приво- дится в «Архипелаге» в связи с возвращением к жизни рассказчика после операции — выздоровлением, как телесным, так и духовном: «Оглядясь, я Русская литература / Н.И. Глухова, Н.М. Щедрина 251 увидел, как всю сознательную жизнь не понимал ни себя самого, ни своих стремлений. Мне долго мнилось благом то, что было для меня губительно, и я всё порывался в сторону, противоположную той, которая была мне ис- тинно нужна. Но как море сбивает с ног валами неопытного купальщика и выбрасывает на берег — так и меня ударами несчастий больно возвращало на твердь. И только так я смог пройти ту самую дорогу, которую всегда и хотел» [19, т. 2, с. 411]. В стихотворении «Акафист» эти чувства автора «Архипелага» пере- даны лирическими средствами. Герой ужаснулся своему недавнему неверию в Бога, когда, увлекшись идеями марксизма, отошел от церкви, хотя в юно- сти немало благодатных семян было брошено в его душу: Да когда ж я так дóпуста, дóчиста Всё развеял из зёрен благих? Ведь провёл же и я отрочество В светлом пении храмов Твоих! Но, испытав лагерь и возможную смерть, он снова обретает Веру и просветление души: Но пройдя между быти и небыти, Упадав и держась на краю, Я смотрю в благодарственном трепете На прожитую жизнь мою. В конце стихотворения он откровенно заявляет, что в тяжелые мо- менты Бог был с ним, как и сейчас: И теперь возвращенною мерою Надчерпнувши воды живой, — Бог Вселенной! Я снова верую! И с отрекшимся был Ты со мной… [18, с. 238] (курсив наш. — Н.Г., Н.Щ.) Studia Litterarum /2021 том 6, № 2 252 Теме Веры писатель уделяет большое внимание в своем творчестве. В третьей части «Архипелага» — «Истребительно-трудовые», в главе деся- той речь идет о самых разных человеческих типах, в том числе и о веру- ющих людях, которые шли на мучения и смерть, не отказываясь от веры. «Это были лучшие христиане России. Худшие все — дрогнули, отреклись или перетаились» [19, т. 2, с. 204–205], — пишет автор. Писатель обращает- ся к истокам раннего христианства и духу сопротивления тех, от кого оста- лись лишь могильники. Он сетует на то, что мало о них сохранилось сведе- ний, потому что «удушение» срабатывало без свидетелей. В части «Душа и колючая проволока» А.И. Солженицын раскрывает суть духовного перерождения человека в лагере и «возвращение его в лоно христианства» на примере судьбы доктора Бориса Корнфельда — лагерно- го хирурга, совершившего «обращение из иудейской религии в христиан- скую», поплатившегося за это смертью [19, т. 2, с. 409]. А.И. Солженицын полемизирует с В.Т. Шаламовым по вопросу о том, возрождение или растление переживает заключенный в лагере? В главе «Или растление?» он приводит слова В.Т. Шаламова: «Все чело- веческие чувства — любовь, дружба, зависть, человеколюбие, милосер- дие, жажда славы, честность — ушли от нас с мясом мускулов… У нас не было гордости, самолюбия, а ревность и страсть казались марсианскими понятиями… Осталась только злоба — самое долговечное человеческое чувство» [19, т. 2, с. 413]. Для А.И. Солженицына важнее духовное совер- шенствование лагерника. Он настаивает, например, на изменении взгляда на ненависть: Душа твоя, сухая прежде, от страдания сочает. Хотя бы не ближних, по-христиански, но близких ты теперь научаешься любить… …Вот благодарное и неисчерпаемое направление для твоих мыслей: пересмотри свою прежнюю жизнь. Вспомни всё, что ты делал плохого и по- стыдного, и думай — нельзя ли исправить теперь?.. Да, ты посажен в тюрьму зряшно, перед государством и его законами тебе раскаиваться не в чем. Но — перед совестью своей? Но — перед отдельными другими людь- ми? [19, т. 2, с. 408] (курсив и строфика автора. — Н.Г., Н.Щ.) Русская литература / Н.И. Глухова, Н.М. Щедрина 253 Автор «Архипелага» утверждает, что лагерь может стать отправной точкой духовного воскрешения человека, изменения жизни заключенного после освобождения. Его лагерный опыт свидетельствовал, что невозможно раст- лить тех, у «кого есть устоявшееся ядро», направленное против «жалкой идеологии» — «человек создан для счастья». Только дух и совесть остаются ему дороги и важны «И перед таким арестантом дрогнет следствие!» [19, т. 1, с. 99], — пишет А.И. Солженицын. Еще одну очень важную тему поднимает автор — функционирование Особых лагерей для политических ссыльных. По его сведениям, в совет- ский период «истинно-политических» было больше, чем в царское время: «…в Особых лагерях недовольные встретились многотысячными массами. И сосчитались. И разобрались, что в душе у них отнюдь не пустота, а выс- шие представления о жизни, чем у тюремщиков…» [19, т. 3, с. 169]. В таких местах пребывания ссыльных большую роль играли «стукачи». В «Архипе- лаге» есть соответствующая глава («Стук-стук-стук…»), посвященная про- цессу вербовки как началу формирования предательства. Еще ранее, в стихотворении «Каменщик» (1950) А.И. Солженицын ведет речь о доносительстве, когда любое неосторожно произнесенное вы- ражение может стать причиной расправы над человеком: Слово вольно сказано, На тюремном деле — галочка проказою, Что-нибудь в доносе на меня показано… [18, с. 229] В Особых лагерях часто вспыхивали бунты, узники поднимали свой голос против «стукачей» и даже шли на расправу с ними, ибо арестанты в таких местах чувствовали себя более свободными. В стихотворении «На- путствие» (1953) автор называет лагерный бунт символом не умершей души в страдающей стране: О, просочись сквозь Занавес Железный! О, крикни в щёлочку, светящую едва: Глухим ночным ли выстрелом обрезным, Бунтом ли лагерным — жива! ещё — жива! [18, с. 249] Studia Litterarum /2021 том 6, № 2 254 В строках стихотворения «Россия?» подчеркивается, что в лагерях теперь редко ликуют предатели, что атмосфера в Особых лагерях зачастую оказывается более чистой и вольной, чем те условия, в которых находились свободные люди: Так еле заметно их проткань Российскую теплит ткань, Что даже порой за решёткой Вершит и ликует рвань [18, с. 235] (курсив наш. — Н.Г., Н.Щ.) О надежде на появление «воздуха свободы», о внутреннем освобож- дении и попытках социальной борьбы рассказывает А.И. Солженицын в главе «Каторга», описывая, как в Экибастузе, а затем и в Кенгире вспыхи- вают забастовки. Он называет наступившее время «новой и жутковато-ве- сёлой порой в жизни Особлага», когда: «не мы побежали! — они побежали, очищая от себя нас! Небывалое, невозможное на земле время: человек с не- чистой совестью не может спокойно лечь спать! Возмездие приходит не на том свете, а ощутимое живое возмездие заносит над тобой нож на рассве- те. Это можно придумать только в сказке: земля зоны под ногами честных мягка и тепла, под ногами предателей — колется и пылает!» [19, т. 3, с. 176] (курсив автора. — Н.Г., Н.Щ.). И в поэзии, и в «Архипелаге» А.И. Солженицын раскрывает положе- ние женщины в лагере, ее унижения и бедствия. С «Архипелагом» перекли- каются стихотворения: «Романс» и та часть главы «Дороженьки» «Семь пар нечистых», в которой говорится об осужденной девушке Любоньке, прилюдно изнасилованной в общем воронке по дороге в тюрьму. Бывает и так, что, будучи привлекательной, не по своей воле, а по принуждению, она опускается до «лагерной шалашовки». Кроме этих мотивов, в стихах много личных переживаний лири- ческого героя, обращенных к жене («Через две решетки», «Отречение»), к поиску новой любви, но невозможной в этих условиях жизни («Вот и воли клочок…», «Три невесты», «Под духмяной, дурманящей тенью джиды…», «Над “Дороженькой”»). Русская литература / Н.И. Глухова, Н.М. Щедрина 255 Именно через женскую судьбу писатель идет к лиро-эпическим обобщениям дочери-Дороженьки, женщины-России: Да, я любил тебя! Не только За дрожь в груди, за трепет тонкий, За сохранённый щедрый пыл, — В тебе, погиблая девчонка, Судьбу России я любил… [18, с. 221] Уход из жизни И.В. Сталина отражен и в поэзии, и в «Архипелаге»: стихотворение «Пятое марта» и седьмая часть «Архипелага» под названием «Сталина нет». В стихотворении лирический герой предельно откровенно выражает свою ненависть к виновнику бедствий лагерников: Единственный, кого я ненавидел!! Пересчитал грехи? Задохся в Божий час? Упрямый бес! Что чувствуешь, изыдя Из рёбер, где держался уцепясь? Но автор стремится довести до читателя мысль о том, что не все ла- герники одинаково восприняли смерть Сталина: Косятся на меня, что-де я шапки нé снял, Но, лагерями мятое, черно моё лицо. Легко мне, радостно и — жаль: ушёл от русской мести, Перехитрил ты нас, кацо! [18, с. 240] (курсив наш. — Н.Г., Н.Щ.) В главе «Архипелага» «Благонамеренные» А.И. Солженицын уделя- ет внимание тем «ортодоксам», которые и в лагере пытались оправдать Ста- лина и его террор, а также и тем, кто не связывал суждения «отца народов» со своими собственными социалистическими убеждениями. Studia Litterarum /2021 том 6, № 2 256 В трех последних главах седьмой части «Архипелага» подчеркивает- ся, что положение заключенных со смертью Сталина кардинальным обра- зом не изменилось. Подтверждением тому служит название второй главы: «Правители меняются, Архипелаг остается». Поскольку поэзия была начальной ступенью освоения лагерной темы, то в поэтических текстах нет упоминаний о тяготах жизни осво- божденных зэков. В стихотворении «Прощание с каторгой» (1952), посвя- щенном долгожданному выходу лирического героя на свободу, читаем: …Там не вéнет в лицо мне мятежным духом, Не коснётся там радостно-жадного слуха Ваша смелая гордая речь. ….меняю тюрьму, где мятутся свободные, На свободу, где в страхе коснеют рабы. [18, с. 239] В отличие от стихов, «Архипелаг» создавался позднее, следователь- но, не все мотивы, раскрытые в нем, получили отражение в более ранней по времени написания поэзии. И все же А.И. Солженицын включил в про- заический текст два стихотворения «Акафист» и «Каменщик», указав тем самым на связь поэзии с «Архипелагом». Стихотворение «Каменщик» можно считать криком души арестан- тов об их полном бессилии. Находясь в тюрьме, заключенные в ней строят еще одну тюрьму для себя же. Заканчивается стихотворение словами пол- ной безнадежности: Боже мой! Какие мы безсильные! Боже мой! Какие мы рабы! [18, с. 229] Ситуация стихотворения «Каменщик» описана и в «Архипелаге». Прежде чем сделать вывод: «Так, на позор наш, мы стали строить тюрьму для себя» [19, т. 2, с. 53], А.И. Солженицын дает объяснение, что рабами они становились не потому, что, боясь «угроз майора Максименко, клали камни вперехлёст и цементу честно, чтобы нельзя было легко эту стену разрушить Русская литература / Н.И. Глухова, Н.М. Щедрина 257 будущим узникам», а потому, что «бригаде, клавшей тюрьму», полагалась дополнительная еда. И на глазах строящих тюрьму в нее помещали рабо- чих, которые не подчинялись заведенным порядкам. Поместили и их това- рища, Володю Гершуни, «в уже отстроенном крыле БУРа». Так назывались каменные тюрьмы в Особых лагерях, где важной особенностью было «му- чение холодом» [19, т. 2, с. 54]. Основанные на личном опыте, произведения А.И. Солженицына отличаются и трагизмом, и лиризмом, и философичностью. Авторская по- зиция — и гражданская, и эстетическая — отличается предельной откро- венностью и определенностью. Страдания лагерников и их скитания рас- сматриваются на широком фоне и являются катастрофой для России. Метафоризация как художественный прием отмечен многими иссле- дователями [17; 10; 2]. Впервые он появляется в поэтических произведениях и служит способом раскрытия образа России как большого лагеря, а в даль- нейшем, в «Архипелаге ГУЛАГ», — лагеря как модели России. Подчерки- вая масштабность уничтожения людей исправительно-трудовой системой, писатель прибегает в стихотворении «Отсюда не возвращаются» (1950) к обобщению ГУЛАГа как материка: Мне к лицу нейдёт венок терновый — Оплетён железным тёрном целый материк! Нас таких!.. — нас материк здесь новый, Я к нему, как к родине, привык [18, c. 224] (курсив наш. — Н.Г., Н.Щ.) Метафоры используются в названиях обоих рассматриваемых нами произведений, причем метафоры эти многоплановы. «Архипелаг» — это и страна в стране, и «разодранное… мифологическое пространство», и ру- котворный ад, и общность островов, противопоставленная «Острову Са- халин» А.П. Чехова [10]. «Дороженька», кроме неоднократно отмеченной учеными метафоры пути, в ней заложенной, являет собою психологические переживания самого автора [2] (см. «Пословие» поэмы). А.И. Солженицын вводит и внутритекстовые метафоры, служащие для наиболее яркой демонстрации последствий возникновения и развития систе- Studia Litterarum /2021 том 6, № 2 258 мы исправительно-трудовых лагерей в России. Сеть ГУЛАГа сравнивается с раковой опухолью, разросшейся по всей территории страны. Так, в части тре- тьей «Архипелага» — «Истребительно-трудовые», одна из глав имеет название «Архипелаг дает метастазы». В ней идет речь о строительстве Беломорско-Бал- тийского канала и канала Москва-Волга. В стихотворении «Поэты русские! Я с болью одинокой…» (1953) автор опять обращается к той же метафоре, но уже при описании предощущения собственной гибели от страшной болезни [11]: Мне — смерть! мне — смерть! — кто эту грань нарушит? — Она взросла в груди тарантулом мохнатым И щупальцами душит… [18, с. 248] В «Дороженьке» присутствует метафора номера-клейма: Идут работать лагери! И наша каторга Четырежды клеймённая идёт. [18, с. 9] «В Особых лагерях зэки ходили под четырьмя номерами: на шапке, на груди, над коленом и на спине. Номера были введены взамен фамилий» [11, с. 395]. Как отмечено исследователями [8; 10], «Архипелаг» вобрал в себя черты многих жанров. В «опыте художественного исследования» соеди- нились и хроникальное, и автобиографическое, и документальное начала. В «Дороженьке» эти стилевые особенности тоже присутствуют. Автобио- графизм пронизывает все произведение. Черты хроникальности исполь- зуются автором, например, в главе «Прусские ночи», где говорится о про- движении советских войск по территории Восточной Пруссии, о грабежах и насилии над мирным населением. Хроникальность способствует раскры- тию путешествия на лодке лирического героя Сергея Нержина и его друга Андрея в главе «Мальчики с луны». В «Прусских ночах» А.И. Солженицын прибегает к документальности в той ее части, где речь идет о походе русской армии в период Первой мировой войны: Русская литература / Н.И. Глухова, Н.М. Щедрина 259 … Как Четырнадцатым годом Вот по этим же проходам — Межозёрным дефиле, Вот по этой же земле, В шесть солдатских переходов От снабженья, от тылов, За Париж, за чудо Марны Гнали слепо и бездарно Сгусток русских корпусов; Без разведки и без хлеба Гнали в ноги Людендорфу, А потом под синим небом Их топили в чёрном торфе. Шедший выручить, от смыка Был отозван Нечволодов… [18, с. 148] (курсив наш. — Н.Г., Н.Щ.) Таким образом, анализ рассматриваемых произведений свидетель- ствует о том, что для А.И. Солженицына автобиографизм, хроникаль- ность и документализм — неотъемлемые особенности его индивидуаль- ного стиля. Общим для прозаического и поэтического произведений является наличие комических элементов. Примером в «Архипелаге» может служить глава «Зэки как нация (этнографический очерк Фан Фаныча)», а в «Доро- женьке» — прием «снижения» торжественности слов старого казака, ко- торый, крестясь и говоря, что умирает ради однополчан, пробует спирт из цистерны, чтобы определить, метиловый он или этиловый. Подобное соче- тание трагического и комического, с одной стороны, подчеркивает обыден- ность происходящего, а с другой — служит способом воссоздания психоло- гического напряжения. И для «Архипелага», и для «Дороженьки» характерен мотив стран- ствия, путешествия, но направления этого пути различны. В «опыте художе- ственного исследования» читатель сначала попадает «внутрь» ГУЛАГа, а по- том автор дает «внешний пласт» — историю русской каторги. В поэтическом Studia Litterarum /2021 том 6, № 2 260 произведении, напротив, повествование начинается со столкновения с лагер- ным миром, как бы «снаружи», а потом речь идет об аресте главного действу- ющего лица. В «Архипелаге» трагедия героя-повествователя слита с трагеди- ей народа, а в «Дороженьке» история лирического героя является стержневой и занимает основное место. Картины народных испытаний (например, сцена встречи с солдатами штрафной роты в главе «Семь пар нечистых») служат скорее для оттенения черт характера Сергея Нержина и его постепенной при- частности к несчастьям множества невинно пострадавших людей. Таким образом, поэзия была только первым, начальным этапом в формировании лагерной темы в творчестве А.И. Солженицына. «Архипе- лаг» — вершина и самое значимое произведение писателя на этом пути. Но и на протяжении всей последующей жизни он не отошел от изображе- ния лагерной жизни во всех ее ипостасях. В повести «Раковый корпус», в романе «В круге первом», в публицистике, в «двучастных рассказах» А.И. Солженицын пишет о ГУЛАГе как о государственной системе России 1917–1980‑х гг., ретроспективно обращаясь и к предшествующим столетиям.