Studia Litterarum

Studia Litterarum /2021 том 6, № 4 510 ЛИТЕРАТУРНОЕ НАСЛЕДИЕ ПЕРВОГО ИДЕОЛОГА МОСКОВСКОГО ЦАРСТВА. РЕЦЕНЗИЯ НА КНИГУ: ДАНИИЛ, МИТРОПОЛИТ МОСКОВСКИЙ. СОЧИНЕНИЯ / ИССЛЕДОВАНИЕ, ПОДГОТОВКА ТЕКСТОВ И ИЗДАНИЕ Л.И. ЖУРОВОЙ. М.: Индрик, 2020. 848 с. © 2021 г. Д.М. Буланин Институт русской литературы (Пушкинский Дом) Российской академии наук, Санкт-Петербург, Россия Дата поступления статьи: 04 августа 2021 г. Дата одобрения рецензентами: 03 сентября 2021 г. Дата публикации: 25 декабря 2021 г. https://doi.org/10.22455/2500-4247-2021-6-4-510-521 Исследование подготовлено при поддержке РНФ (проект 21-18-00527 «Литература “переходных эпох” как инструмент модернизации социальных связей») в ИРЛИ РАН Аннотация: В рецензии анализируется первое научное издание сочинений, написанных митрополитом Даниилом (1522–1539 гг.). Он возглавил русскую церковь в период трансформации Московского княжества в Московское царство, претендовавшее на свое место в провиденциальной истории. Святитель хорошо известен историкам литературы как инициатор книжных мероприятий широкого масштаба, утверждавших сакральное достоинство Москвы в новой для нее функции «Третьего Рима». Собственные писания Даниила, дошедшие в виде четырех больших комплексов, реже привлекали внимание из-за их отвлеченного от современности содержания. Образцовое издание этих писаний, подготовленное Л.И. Журовой, и исследование истории их текста позволяют пересмотреть традиционную оценку данного раздела в наследии митрополита. В рецензии обращено внимание на литературные открытия Даниила, обогатившего русскую письменность новыми жанрами и новыми формами. Как выясняется, казавшиеся бесцветными сочинения митрополита находятся в тесной связи с его работой в роли идеолога Русского государства. Ключевые слова: священное царство, эпистолярий, свод, послание, поучение, история текста, антология. Информация об авторе: Дмитрий Михайлович Буланин — доктор филологических наук, главный научный сотрудник, Институт русской литературы (Пушкинский Дом) Российской академии наук, наб. Макарова, д. 4, 199034 г. Санкт-Петербург, Россия. ORCID ID: https://orcid.org/0000-0001-2345-6789 E-mail: This email address is being protected from spambots. You need JavaScript enabled to view it. Для цитирования: Буланин Д.М. Литературное наследие первого идеолога Московского царства. Рецензия на книгу: Даниил, митрополит Московский. Сочинения / Исследование, подготовка текстов и издание Л.И. Журовой. М.: Индрик, 2020. 848 с. // Studia Litterarum. 2021. Т. 6, № 4. С. 510–521. https://doi.org/10.22455/2500-4247-2021-6-4-510-521 Рецензия на книгу / Book Review УДК 821.161.1.0 ББК 83.3(2Рос=Рус)4 Рецензии / Д.М. Буланин 511 LITERARY HERITAGE OF THE FIRST IDEOLOGIST OF THE MOSCOW KINGDOM. REVIEW OF: DANIEL, METROPOLITAN OF MOSCOW. WORKS, ED. BY L.I. ZHUROVA. MOSCOW, INDRIK PUBL., 2020. 848 р. © 2021. Dmitry M. Bulanin Institute of Russian Literature (Pushkin House) of the Russian Academy of Sciences, St. Petersburg, Russia Received: August 04, 2021 Approved after reviewing: September 05, 2021 Date of publication: December 25, 2021 Acknowledgements: This study was supported by the Russian Science Foundation, project no 21-18-00527 “Literature of Transitory Periods as an Instrument of Modernizing Social Relations,” Institute of Russian Literature Abstract: This review analyzes the first academic publication of the works written by Metropolitan Daniel (1522–1539). He was the head of Russian Church in the years when the Moscow principality was being transformed into the Moscow kingdom, which claimed its proper place in the providential history. The hierarch is well known to literary critics as the initiator of wide-scale book enterprises that proclaimed the symbolic dignity of Moscow in its new function of the “Third Rome.” Daniel’s own writings, concentrated in four large units, had little chance to attract attention because they neglected the problems relevant for his time. An exemplary publication of Daniel’s writings prepared by L.I. Zhurova as well as the text history of his writings makes it possible to revise the traditional estimation of this part in Daniel’s books heritage. The reviewer draws attention to the structural innovations made by Daniel who enriched Russian literature with new genres and new forms. As it turns out, the allegedly dull works of the Metropolitan are closely related to his work as an ideologist of the Russian state. Кeywords: sacred kingdom, ideology, epistolarium, codex, letter, homily, text history, anthology. Information about the author: Dmitry M. Bulanin, DSc in Philology, Director of Research, Institute of Russian Literature (Pushkin House) of the Russian Academy of Sciences, Makarova 4, 199034 St. Petersburg, Russia. ORCID ID: https://orcid.org/0000-0001- 2345-6789 E-mail: This email address is being protected from spambots. You need JavaScript enabled to view it. For citation: Bulanin, D.M. “Literary Heritage of the First Ideologist of the Moscow Kingdom. Review of: Daniel, Metropolitan of Moscow. Works, ed. by L.I. Zhurova. Moscow, Indrik Publ., 2020, 848 p.” Studia Litterarum, vol. 6, no. 4, 2021, pp. 510–521. (In Russ.) https://doi.org/10.22455/2500-4247-2021-6-4-510-521 This is an open access article distributed under the Creative Commons Attribution 4.0 International (CC BY 4.0) Studia Litterarum, vol. 6, no. 4, 2021 Studia Litterarum /2021 том 6, № 4 512 Если кто-то возьмет на себя труд прочесть от первой до последней страницы сочинения митрополита Даниила, впервые собранные вместе Л.И. Журо- вой, кто-то несказанно удивится, что автора этих отвлеченных от времени и места сочинений мы назвали «идеологом». Действительно, перед исто- риком московский митрополит предстает в четырех ипостасях, почти не соприкасающихся друг с другом. В первой ипостаси — это политик макиа- веллиевского склада. Поставленный игуменом Волоколамского монастыря, по-видимому, вопреки желанию Иосифа Волоцкого, Даниил вскоре завое- вал расположение великого князя Василия III и в 1522 г. занял митрополи- чий престол. Даниилу довелось возглавить русскую церковь в переломные для государства годы, когда Московскому княжеству предстояло трансфор- мироваться в Московское царство, претендовавшее на собственное место в провиденциальной истории. Трансформация предполагала комплекс ме- роприятий в духе Realpolitik, от которых не мог остаться в стороне и духовный верховодитель Москвы. Ради интересов князя митрополиту не раз приходи- лось идти на сделки с совестью (разрешение на второй брак, пособничество в расправе с теми, кто нес реальную или потенциальную угрозу для трона). Во второй своей ипостаси, в качестве идеолога нарождающегося царства, Даниил выглядит более благопристойно. Символическую миссию Москвы как наследницы павшей Византийской империи требовалось продемон- стрировать в серии атрибутов, какими, по понятиям того времени, надле- жало обладать священному царству. В русских условиях искомые атрибуты понимались как имитация византийских или псевдовизантийских преце- дентов с имперской начинкой. Литература была лучше всего приспособле- на для нужд пропаганды. В русле идеологического строительства создаются Рецензии / Д.М. Буланин 513 при Иване Грозном знаменитые «энциклопедические литературные пред- приятия», среди которых «Стоглав», «Домострой», «Лицевой летописный свод», и др. Однако работы в этом направлении начались еще при родителе Грозного царя, и организатором их, при некоторой пассивности Василия III, неизменно выступал митрополит Даниил. Ему нужно было поднять на це- лую ступень статус князя и управляемого им государства. Василия III то и дело именуют «царем», «самодержцем», в обращениях используют возве- личивающие его титулы («великий государь», «белый царь», и т. д.), при жизни князя и после кончины предпринимаются попытки его канонизации. Памятники письменности синтетического характера, к подготовке которых Даниил привлек книжников митрополичьего скриптория и Волоколамского монастыря, каждый по-своему вписывали Москву в «имперскую модель». Выделим, в особенности, Сводную Кормчую и «поправившую оплошности русской истории», резко тенденциозную Никоновскую летопись, потому что Даниил лично участвовал в работе над той и другой. Остаются еще две ипостаси московского митрополита. Одна из них (третья по счету) являет изумленному взору читателя рафинированного интеллектуала, тонкого ценителя слова. Таким реконструируется образ ми- трополита в адресованном ему Послании Федора Карпова, который направ- лял свое сочинение «высокиа книжности разуму уроженному святейшему господину Даниилу». Послание это — уникальный для русской литературы XVI в. памятник, он будто извлечен из эпистолярия западноевропейского гуманиста. Архитектоника письма соответствует риторическим канонам, автор пересыпает его латинизмами, рассуждая об устройстве общества, ссылается на «Никомахову этику» Аристотеля, возможно, привлекал и «Политику», вставляет в текст афоризмы из Овидия. В архиве Карпова, до- шедшем до нас в виде скудных остатков [2], находились материалы для еще одного, несохранившегося послания, где Даниил выступал в этой же ипо- стаси. Материалы извлекаются из неосновательно приписанного Максиму Греку «Слова ответного Николаю латинянину». Как установили последние издатели Слова, оно представляет собой компиляцию из нескольких источ- ников, указано и на перекличку отдельных образов с теми, что находятся в Послании Даниилу [6, c. 373–386, 494–505]. Интереснее факты, в ком- ментариях не отмеченные: в концовке Слова распознаются семантические кальки латинских слов, встречающиеся все в том же Послании и еще в дру- Studia Litterarum /2021 том 6, № 4 514 гих посланиях Карпова («варварский» о стиле, ср. здесь же «малословие»; «трость» в значении calamus, «возмогай» в значении vale). В этом контексте надлежит читать необычный для московской литературы дифирамб Да- ниилу: «Егда изящнаго разума Христова закона доктора святаго митропо- лита многими сообщена художествы узриши…». Никто, кроме Карпова, не догадался бы присвоить митрополиту заимствованную из католического мира ученую степень «доктора». Стало быть, ему принадлежит и весь ди- фирамб. Но неумеренные похвалы Карпова предназначались не реальному, а умозрительному получателю его посланий. Это становится очевидным, стоит только познакомиться с Даниилом в четвертой его ипостаси, каким он предстает в собственных писаниях — тех, научная публикация которых подготовлена Л.И. Журовой. Тексты написаны от лица инока и содержат на- ставления, соответствующие интересам иноков, независимо от того, в руки духовенства или мирян они попадут. Случай типичный, потому что в Мо- сковской Руси представителям любых сословий рекомендовалось жить по нормам монастырского устава. Писания предельно деконкретизированы, о том, кто был их автором, обычно можно узнать только из заголовка или преамбулы. Хуже того: когда статьи собраны в один комплект, имя выстав- лено только перед первым номером. Имена и приметы тех, к кому обращал- ся автор, указывались столь же редко. Обезличенный текст, наполненный однообразными нравоучениями и нескончаемыми выписками из учителей церкви, производит удручающее впечатление на современного читателя. Какая ипостась лучше отражает прототип? — Вопрос некорректный, ибо в средние века и труд писателя, и его поведение, как и поведение всех вообще людей, строго регламентировались. Даниил каждый раз следовал этикету сообразно ситуации, так что несходные ипостаси сходятся на одном и том же человеке (в случае с Посланием Карпова он оказывается не субъ- ектом, а объектом стилизации). Значит, неверно было бы преувеличивать и его нравственный релятивизм, когда, например, митрополиту пеняют за то, что он одной рукой благословил второй брак князя, а другой включил в свой «Соборник» целых три слова, осуждающих развод с женой. Отметим, что на безнравственности Даниила акцентируют внимание люди, не понимавшие условности местных ритуалов или сознательно их игнорировавшие. Таков имперский посол Сигизмунд Герберштейн, оставивший в своих записках отталкивающий портрет двуличного митрополита, или Андрей Курбский, Рецензии / Д.М. Буланин 515 для которого тот был «лютым и проклятым». Позднейшие поколения, бо- лее беспристрастные, чем современники, не касались темы аморального по- ведения святителя. Трудно поэтому согласиться с Л.И. Журовой, будто со- чинения Даниила не получили широкого распространения в списках из-за соображений этического порядка [5, c. 153]. Читателя, судящего литературу прошлого по критериям культуры модерна, труды митрополита усыпляют своей монотонностью, хотя даже в традиционных пособиях по словесности неизменно отмечается живость некоторых сцен, какие писатель вкраплял в свои многословные увещевания (чаще всего цитируют Поучение, где ав- тор обличает народные игрища), его мастерское владение стилистическими приемами (гирлянды синонимов). Исследователя литературных древностей не могут удовлетворить анахронистические оценки. Только исторический подход к материалу по- зволяет определить роль митрополита в литературном процессе, что трудно было сделать до рассматриваемого издания его трудов. Наследие Даниила вошло в книгу в виде четырех комплексов, история текста которых и со- держание раскрыты в развернутой вступительной статье Л.И. Журовой. Первый комплекс из четырнадцати посланий Даниила, известный в науке как «Сильвестровский» сборник, представлен в нескольких копиях. Вто- рой комплекс, включающий послания, поучения и вырванные из окруже- ния фрагменты, всего двадцать три текста, сохранился только в рукописи В.Г. Дружинина Российской национальной библиотеки, Q.I.1439. Третий комплекс, известный как «Соборник» Даниила, состоящий из слов-поуче- ний, числом шестнадцать, читается в двух списках XVI в., а еще в серии позд- них старообрядческих копий. Наконец, четвертый комплекс — это условно объединенные издателем, но распространявшиеся независимо друг от друга одиннадцать сочинений Даниила, разножанровые, в том числе приписан- ные ему в научной литературе без достаточных оснований; в рукописях у каждого сочинения из четвертого комплекса судьба сложилась по-своему. Даты написания произведений проставлялись в рукописях редко (Посла- ние Дионисию Звенигородскому, «Окружное послание»), точно высчитать их по косвенным данным получается тоже плохо. Тем не менее по поводу большинства текстов из всех четырех комплексов можно утверждать, что они дошли в авторской редакции, и это придает наследию Даниила особен- ную ценность. В самом деле, «Сильвестровский» сборник посланий и «Со- Studia Litterarum /2021 том 6, № 4 516 борник» имеются в прижизненных списках, а свод сочинений из второго комплекса — «Дружининского», как думают, собран был на основе архи- ва, оставшегося от Даниила. Об отсутствии постороннего вмешательства в писания Даниила после их создания говорит и устойчивость их текста, многозначительный штрих, если учесть ослабленность синтагматических связей внутри отдельно взятого послания. Для историка литературы труды митрополита интересны не содер- жанием, а прежде всего, по своим формальным признакам. В развитии литературных жанров, точнее, протожанров, автор этих трудов во многом оказывается первопроходцем, что можно назвать парадоксом в связи с при- сущей сочинениям Даниила структурной аморфностью. Чтобы понять но- ваторство Даниила, необходимо соотнести его сочинения с той степенью развития деловой и учительной письменности Древней Руси, какой она достигла в первой половине XVI в. В эту эпоху начался процесс обособле- ния из общего корпуса книг отдельных текстов и памятников прикладного назначения, лишенных конфессиональной нагрузки, в то время как пре- жде Древняя Русь не знала внецерковной деловой письменности. Пример- но тогда же на Руси появляются первые образцы литературного письма со следами личного взаимодействия между адресантом и адресатом, формы, отличной от бытовавшего раньше «апостольского послания», с трудом от- деляемого от поучения [1, c. 173–216]. В свою очередь, поучение (иногда его ошибочно смешивают с проповедью, нововведением «боголюбцев», вошед- шим в церковный обиход в XVII в.) расширяет теперь круг своих тем, ком- позиция его делается более четкой. Все это пока существует только в виде тенденций. Поэтому для рассматриваемого периода характерны гибридные формы — нечто среднее между грамотой, официальным обращением, учи- тельным посланием и поучением без спецификации адресата и аудитории, а иногда и без имени автора. О запросе на такие формы говорит тот факт, что, с минимальными вариациями, жанровые «бастарды» кочевали от ав- тора к автору. Часто, слегка очищенные от конкретики, они собирались в так называемые формулярники, распространенные тогда в Московском государстве и принимавшие в свой состав тексты не только посланий, но и других жанров, лишь бы их можно было приспособить под шаблоны. При составлении собственного опуса, очередной книжник мог воспользоваться работой своего предшественника, обратившись к подобному сборнику об- Рецензии / Д.М. Буланин 517 разцов. Формулярники — это литературные прописи, и самые знаменитые из них происходят как раз из родного монастыря Даниила, Волоколамско- го. Сборники такого типа он прекрасно знал, потому что при его участии получил окончательную форму главный для Московской Руси — Митропо- личий формулярник. Отличительной чертой текстов, включенных в формулярники, явля- ется не степень их очистки от оригинальных деталей (помещались и тексты в первозданном обличии, никак не препарированные), а признание их «об- щественным достоянием». Соответственно, имена авторов, которые задер- жались в некоторых формулярах, не могут быть уверенно использованы для атрибуции текстов этим именно авторам. В свете сказанного симптоматич- но, что из сочинений Даниила одно только Послание Дионисию известно одновременно в авторском (в сборниках) и в формулярном (в составе «Дру- жининского свода») вариантах. Получается, что послания Даниила собира- лись вместе не для того, чтобы служить набором эпистолярных образцов, а для того, чтобы донести до читателей в концентрированном виде мысли автора и цитируемых им учителей церкви. В этом отношении «Дружинин- ский» свод менее показателен, потому что он был составлен из текстов ми- трополита, но без его руководящих указаний, почему и вобрал в себя, среди прочего, какие-то случайные обрывки или наброски (№ 2–5). Напротив, «Сильвестровский» свод, организованный самим сочинителем, позволяет думать, что составляющие его послания, за вычетом двух, где ясно указа- ны получатели (№ 1, 7), были изначально деперсонализированными. Мы видим не набор формулярных редакций, производных от реальных писем, а первую авторскую композицию из безадресных эпистолий. Мы назвали бы ее риторическим письмовником, если бы не сугубо учительное содер- жание посланий, образующих свод, крайне рыхлая структура каждой из че- тырнадцати глав, и редукция авторского начала, характерная и в целом для писательской позиции Даниила. Ясно лишь, что составителю важна была не столько безукоризненная обработка отдельно взятого послания, сколько впечатление от всей их суммы. Сходная картина предстает в «Соборнике», где мы тоже наблюдаем довольно продуманную организацию книги как единого целого и одно- временно чрезвычайно упрощенную, если не сказать примитивную схему построения отдельно взятого слова. Как убедительно показал издатель [5, Studia Litterarum /2021 том 6, № 4 518 с. 126–135], все слова сборника, которым предпослано Предисловие, поглав- ная характеристика и Введение со стандартным набором авторской топики, расположены в определенной последовательности: сначала составитель ка- сается задач, связанных с обличением лжеучений, потом обращается к важ- нейшим христианским догматам и обрядам, в специальном слове (слово 8) говорит о почитании властей, а дальше переходит к вопросам нравственно- го воспитания. Каждое слово построено по одному плану и состоит из трех частей: вначале разъясняется предмет обсуждения, потом приводятся «сви- детельства» — выписки из авторитетных источников, подтверждающие выдвинутый в слове тезис, в конце находится «наказание», где, резюмируя находящиеся в «свидетельствах» высказывания, автор учит читателей от собственного имени. Если создание сборника собственных посланий яви- лось для русской средневековой литературы абсолютной новацией, то не- которые более ранние опыты циклизации сочинений, написанных в других формах, указать все-таки можно. Упомянем сборник слов Григория Цамб- лака или совокупность поучений митрополита Фотия, составивших «Книгу глаголемую Фотиос». Есть среди предшественников свода Даниила и такой памятник, на который митрополит сознательно проецировал собствен- ный «Соборник», хотя нигде не обмолвился о своей интенции. Речь идет о «Просветителе» Иосифа Волоцкого, с которым «Соборник» соотнесен по количеству входящих в него слов. Правда, по всем другим критериям тво- рение Даниила обнаруживает больше различий, чем сходных черт со своим знаменитым образцом: «Просветитель» более целенаправленный памят- ник, Иосиф Волоцкий занимается не так просвещением, как полемикой с еретиками, задачами которой продиктован выбор тем. Бросаются в глаза различия на структурном уровне. Хотя «Просветитель» тоже наполнен вы- держками из широкого круга православной литературы, составитель обыч- но сопровождает цитаты собственными разъяснениями и комментариями. Не то видим у Даниила, который не смеет вторгаться со своим голосом в строгую шеренгу изречений христианских классиков. Этот аспект творче- ства Даниила заслуживает отдельного обсуждения. Антологии стихов, сборники мудрых мыслей и метких изречений, далее — монтаж из чужих высказываний, построенные на них компиля- ции — все это появилось на свет одновременно с рождением письменности. Христианские писатели тоже не брезговали такого рода вторичной лите- Рецензии / Д.М. Буланин 519 ратурой. Их труды служили сырьем и для славян, начиная с первых шагов новосозданной письменности. При этом компиляции не похожи одна на другую не только по составу использованных в них источников, но также по принципам изготовления и по целям, какие преследуют изготовители. В частности, болгарские книжники X в. имели обыкновение продуцировать «элементарные компиляции», когда исходный текст нарезался без всякой системы на короткие, не связанные между собой лоскутки, соединявшиеся потом в новых комбинациях [4]. Полагают, что такие пасьянсы являются своеобразными joca monachorum. Еще одним популярным вторичным жан- ром были катены или эротапокритические композиции. Примером может служить произведение, неточно называемое Посланием Климента Смоля- тича. Встречаются в рукописях и коллекции выписок из одного источни- ка, которые делались писателем для последующей инкорпорации выписок в собственное сочинение. Таков был метод работы Максима Грека. «Свиде- тельства», сосредоточенные Даниилом во второй части слов его «Соборни- ка», являются компиляцией совсем другого сорта. Поскольку образующие цепочку фрагменты, которые составитель признает «свидетельствами» по объявленной теме, никак между собой не скреплены, набор таких фрагмен- тов правильнее назвать не компиляцией, а «антологией» или «хрестомати- ей». Как выясняется, книжное наследие Даниила в значительной степени состоит из подобных выборок, охватывающих весь спектр богословских премудростей. Помимо «Соборника», объем которого на три четверти за- полняют эти «свидетельства», аналогичный парад авторитетов находим в судных списках Максима Грека и Вассиана Патрикеева, отражающих со- борные прения, состоявшиеся в 1525 и 1531 гг. и проходившие под руко- водством митрополита. Существуют и текстуальные совпадения в «свиде- тельствах» между 5-м словом Даниила, с одной стороны, и судным списком Вассиана, с другой [5, с. 142–145]. По мнению А.А. Манохина, именно «сви- детельства» из глав «Соборника» навели митрополита на мысль использо- вать подобные «антологии» в составленной им Сводной Кормчей, той ре- дакции церковного кодекса, которая дальше всех других отстоит от эталона, заданного византийским Номоканоном [3]. Как считают, между родствен- ными по темам и по набору текстов «антологиями» нет прямой зависимости. Они восходят к общему источнику, какому-то грандиозному «цитатнику» или нескольким «цитатникам», над комплектацией которых, по-видимому, Studia Litterarum /2021 том 6, № 4 520 трудился целый штат подведомственных митрополиту секретарей [5, с. 137]. Тем самым «антологии» митрополита Даниила превращаются из индивидуального инструментария, аксессуара его творческой лаборатории, в факт государственного значения. «Великий цитатник» примыкает к «эн- циклопедическим предприятиям», работа над которыми, как было сказано, развернулась по инициативе Даниила. Связь между двумя ипостасями ми- трополита, из которых во второй он выступает как идеолог, оказалась более тесной, чем можно было думать раньше. Стоит повторить, что наблюдения и выводы, которые мы сделали по поводу роли митрополита Даниила в развитии древнерусской литературы, были бы невозможны без издания, с большой любовью к предмету подго- товленного Л.И. Журовой. Не приходится сомневаться, что оно даст толчок для дальнейших разработок памятников письменности, оставшихся от пе- реходного периода в истории культуры Московской Руси. Рецензии / Д.М. Буланин Список литературы Исследования 1 Буланин Д.М. Античные традиции в древнерусской литературе XI–XVI вв. München: Verlag Otto Sagner, 1991. 466 c. 2 Буланин Д.М. На пути к архиву Федора Карпова: Следы в Чудовом монастыре? // Вестник Санкт-Петербургского университета. Язык и литература. 2021. Т. 18, № 1. С. 18–36. https://doi.org/10.21638/spbu09.2021.102 3 Манохин А.А. Сводная Кормчая митрополита Даниила и «Соборник слов» // Вестник церковной истории. 2019. № 3/4. С. 316–346. 4 Veder W. Elementary Compilation in Slavic // Cyrillomethodianum. 1981. Vol. 5. P. 49–66. Источники 5 Даниил, митрополит Московский. Сочинения / исслед., подгот. текстов и изд. Л.И. Журовой. М.: Индрик, 2020. 848 с. 6 Преподобный Максим Грек. Сочинения / отв. ред. Н.В. Синицына. М.: Индрик, 2008. Т. 1. 568 с. References 1 Bulanin, D.M. Antichnye traditsii v drevnerusskoi literature XI–XVI vv. [Ancient Traditions in Old Russian Literature of the 11th–16th Centuries]. München, Verlag Otto Sagner, 1991. 466 p. (In Russ.) 2 Bulanin, D.M. “Na puti k arkhivu Fedora Karpova: Sledy v Chudovom monastyre?” [“On the Way to Fedor Karpov’s Archive: Traces in the Chudov Monastery?”]. Vestnik Sankt-Peterburgskogo universiteta. Iazyk i literatura, vol. 18, no. 1, 2021, pp. 18–36. https://doi.org/10.21638/spbu09.2021.102 (In Russ.) 3 Manokhin, A.A. “Svodnaia Kormchaia mitropolita Daniila i ‘Sobornik slov’.” [“Consolidated Kormchaia of Metropolitan Daniel and Collection of Sermons”]. Vestnik tserkovnoi istorii, no. 3/4, 2019, pp. 316–346. (In Russ.) 4 Veder, William. “Elementary Compilation in Slavic.” Cyrillomethodianum, vol. 5, 1981, pp. 49–66. (In English)