Download:

PDF

For citation:

Gracheva, A.M. “Alexey Remizov and Boris Savinkov: A History of Relationship in Letters and Memoirs.” Studia Litterarum, vol. 6, no. 3, 2021, pp. 346–379. (In Russ.)
https://doi.org/10.22455/2500-4247-2021-6-3-346-379

Author: Alla M. Gracheva
Information about the author:

Alla M. Gracheva, DSc in Philology, Director of Research, Institute of Russian Literature (Pushkin House) of the Russian Academy of Sciences, Makarova Emb., 4, 199034 St. Petersburg, Russia.

ORCID ID: https://orcid.org/0000-0002-4708-098X 

E-mail: This email address is being protected from spambots. You need JavaScript enabled to view it. 

Received: January 10, 2021
Published: September 25, 2021
Issue: 2021 Vol. 6, №3
Department: Textology. Materials
Pages: 346-379
DOI:

https://doi.org/10.22455/2500-4247-2021-6-3-346-379

UDK: 821.161.1.0
BBK: 83.3(2Рос=Рус)
Keywords: A.M. Remizov, B.V. Savinkov, Russian literature of the Silver Age.

Abstract

The article reveals a history of relations between A.M. Remizov and B.V. Savinkov from 1901 to 1924. Their friendly contacts that were established during their Vologda exile were temporarily interrupted by the struggle for the fate of Remizov’s bride, Serafima Dovgello. In the second half of the 1900s, Remizov acted as the maitre of the famous revolutionary and novice writer Savinkov. In the 1910s, their communication was interrupted. Savinkov and Remizov met in 1917 in Petrograd. They disagreed in their attitude towards October Revolution. Their last rapprochement took place in Paris in the early 1920s, when both were going through a difficult period of accommodation to the world of the Russian post-revolutionary emigration. After Savinkov’s death, his image repeatedly appeared in Remizov’s works of the 1925–1940s. The history of their relationship significantly complements the understanding of the parameters of Russian culture at the beginning of the twentieth century. The article is followed up by the first publication of the correspondence between Remizov and Savinkov and obscure memoirs of him by A.M. and S.P. Remizovs.

Full text (HTML)

 

 

История взаимоотношений Алексея Михайловича Ремизова (1877–1957) и Бориса Викторовича Савинкова (1879–1925) примечательна для характе- ристики эпохи русского Серебряного века как времени парадоксально-ло- гичных переплетений судеб и устремлений людей, одержимых различными по типу, но во многом равными по силе порывами к разрушению старого и созданию нового (общественного строя, морали, искусства etc.). Хронология основных эпизодов их реальных контактов почти ис- черпывающе представлена в ремизовском эссе «Савинков» (1932): «Триж- ды мне памятны наши встречи В нашу первую встречу в Вологде, ког- да Ваша воля, еще не выразившаяся, выблескивала сквозь камень Вашего лица, во вторую — петербургскую, перед Вашей поездкой в Севасто- поль, решавшей, но не решившей Вашу судьбу, когда камень прорезывал- ся не насмешкой, а гневом и беспощадностью, в Париже в последнюю встречу совсем незадолго до Вашего рокового конца, когда мы сидели в на- шем пустынном бистро с музыкой» [26, с. 2–3]. Знакомство Ремизова и Савинкова — двух студентов, осужденных за противоправительственную деятельность, — состоялось в 1901 г. в Во- логде, где оба отбывали ссылку. По своим экономическим и политическим взглядам А.М. Ремизов принадлежал к марксистам, подвергался судебному преследованию за организацию нелегальных рабочих кружков (см. подроб- нее: [5, с. 419–447]). В 1901 г. он был переведен из Устьсысольска в Вологду, где принял окончательное решение — отказаться от пути революционера и стать писателем. Б.В. Савинков первоначально был членом ранних соци- ал-демократических организаций «Социалист» и «Социал-демократиче- ская рабочая библиотека» и после их разгрома в январе 1901 г. был сослан в Текстология. Источниковедение. Публикации / А.М. Грачева 349 Вологду. Там он пересмотрел былые убеждения, обратившись к идеологии и методам ведения борьбы с самодержавием революционного народниче- ства, чьим преемником стала партия социалистов-революционеров [10, с. 543]. У него начала кристаллизоваться идея и собственного участия, и привлечения других к практике политического террора. При этом Б.В. Са- винков также мечтал о литературной карьере, но, в отличие от А.М. Реми- зова, он видел возможность соединения революционной борьбы и труда литератора. В Вологде, пользуясь советами своего товарища — ссыльного студента-филолога П.Е. Щеголева, они читали и творчески воспринимали произведения европейских и русских представителей «нового искусства» (М. Метерлинка, Г. Гауптмана, К. Тетмайера, В. Брюсова, К. Бальмонта etc.). И прежде всего оба литературных неофита находились под сильным стилевым влиянием прозы популярного тогда в России польского писа- теля-символиста Ст. Пшибышевского. Савинков и Ремизов вместе стали делать попытки опубликовать свои творения. Более решительный в этом плане Б.В. Савинков послал свои и ремизовские опусы авторитетному в революционных кругах писателю, главному редактору журнала «Русское богатство» В.Г. Короленко. В письме Ремизову от 4 сентября 1902 г. мэтр сообщал, что он по эстетическим причинам отклонил ремизовский рассказ «Бебка», «присланный мне Вашим товарищем Б. Савинковым»1. Однако бу- дущий глава Боевой организации не смирился с неудачей. В том же 1902 г. он послал собственные и ремизовские произведения другому признанно- му революционной аудиторией литератору — М. Горькому [4, с. 41–52]. Позднее А.М. Ремизов вспоминал: «В Вологду по “конспиративным” делам приехала Лидия Осиповна Цедербаум (Дан) . Я познакомился с ней у Савинкова. Она и была проводником меня и Савинкова в литературное свя- тилище. Из Вологды она поедет к Горькому в Арзамас: Савинков дал ей свой варшавский, очень похожий на Тетмайера и сатирическое: “о чёр- те” под Горького, и мою “декадентскую” Эпиталаму и мой рассказ “Бебка”, кое-что Савинков исправил — “шероховатости” моего слога, о чем я узнаю потом. Савинков не сомневался в успехе. “Где и когда появятся наши рассказы?” Только об этом и говорилось. Савинков написал но- вый рассказ из варшавской жизни, а из моего Щеголев выбрал мой тюрем- 1 Короленко В.Г. Письмо Ремизову А.М. 4 сентября 1902 г. // РНБ. Ф. 634. Оп. 1. Ед. хр. 249. Л. 8. Studia Litterarum /2021 том 6, № 3 350 ный свиток “В плену”. И наконец-то из Арзамаса письмо: отзыв Горького. Письмо было на имя Савинкова . Письмо без обращения2, но, как вид- но из содержания, нам обоим. Горький советовал нам заняться каким угод- но ремеслом, только не литературой: “литераторство, писал Горький, дело трудное и ответственное и не всякому по плечу”. Были слова, относящиеся к одному Савинкову: “а ваш чертик неумный”. “А его черт умен?” — сказал Савинков...» [29, с. 453–454]. В итоге первые произведения обоих начина- ющих писателей: рассказ Б.В. Савинкова «Ночь» [15] и «Эпиталама (Плач девушки перед замужеством)» Ремизова [20] были опубликованы в газете «Курьер». Уже в Вологде Б.В. Савинков стал подбирать кадры для антипра- вительственной террористической организации. Одним из ее членов долж- на была стать ремизовская невеста — ссыльная выпускница Бестужевских курсов, участница революционного кружка эсеровского толка Серафима Довгелло. Начиная с ноября 1902 г. из-за борьбы за ее дальнейшую судь- бу А.М. Ремизову пришлось вступить в острый конфликт с товарищами по ссылке и, прежде всего, с их лидером — Б.В. Савинковым [30, с. 155–156; 22, с. 125–126, 165–166]. Много лет спустя друг и помощница Ремизова Н.В. Резникова вспоминала: «А.М. рассказывал Савинков звал с собою С.П. для продолжения революционной деятельности. Она колеба- лась. Савинков уехал. Было условлено, что С.П. пошлет ему телеграмму о своем решении. В случае если она будет готова ехать, она пошлет телеграм- му: “Скот продан”. В случае если она откладывает свой приезд: “Скот дорог”. С.П. поручила А.М. отправить именно такую телеграмму. А.М. самовольно и решительно протелеграфировал: “Скот не продается”. Действительно, С.П. отошла от революционной деятельности» [25, с. 131]. В июне 1903 г. Б.В. Савинков бежал из ссылки в Женеву, где вступил в существовавшую при ЦК партии эсеров «Боевую организацию» и вскоре стал заместителем ее руководителя — Е.Ф. Азефа. 30 мая (1июня) 1903 г. в связи с окончанием срока ссылки покинул Вологду и автор «Бебки». Для него это было началом пути писателя. Указанием, маркирующим время второй личной встречи Ремизова и Савинкова, является упоминание Севастополя. Согласно тексту доку- ментально-публицистической книги Б.В. Савинкова «Воспоминания тер- 2 Письмо М. Горького не сохранилось. Текстология. Источниковедение. Публикации / А.М. Грачева 351 рориста», находящийся на нелегальном положении революционер прибыл в этот город 12 мая 1906 г. До этого он с марта того же года находился в Гельсингфорсе, периодически приезжая в Петербург, так что вторая встре- ча былых вологодских товарищей состоялась, вероятно, в марте–апреле 1906 г. В начале этого года Савинков переслал Ремизову рукопись своих стихотворений в прозе («Жемчужина», «Тоска», «Отчаяние», «Скука», «Кровь», «Смерть») для их публикации в издании, печатавшем произве- дения «нового искусства». А.М. Ремизов аккуратно переписал данные ему тексты, возможно, внес в них какую-то свою стилистическую правку и по- слал их фактическому руководителю литературной редакции журнала «Зо- лотое Руно» Сергею Кречетову (С.А. Соколову). Сохранился помеченный инициалами автора («Б.С.») комплекс этих стихотворений, переписанных А.М. Ремизовым3. На обложке рукописи (Л. 1) имеется техническая редак- торская помета красным карандашом — «В<ернуть> — Ремизову». Отказ редакции подтверждает и письмо Сергея Кречетова к Ремизову от 13 фев- раля 1906 г.: «Стихи Бориса С<авинкова> возвращаю, — они не пойдут»4. На том же первом листе рукописи стихотворений в прозе имеются и бо- лее поздние технические пометы синим карандашом: «№ 11, 12, 13» (в дальнейшем зачеркнуто простым карандашом и исправлено на «№ 26») и «Лев Пущин». Последние имя и фамилия являются одним из псевдонимов З.Н. Гиппиус. Эти пометы относятся к более позднему этапу истории руко- писи, когда в ее судьбе участвовали уже другие литературные помощники Б.В. Савинкова. После неудачи с попыткой публикации стихов в журнале «Золотое Руно» писатель сумел возвратить рукопись автору. Основываясь на лапидарном тексте А.М. Ремизова («камень проре- зывался не насмешкой, а гневом и беспощадностью» [26, с. 2], можно толь- ко предполагать, что темы разговора, состоявшегося весной 1906 г., были не только литературными, но и политическими. В Севастополь Б.В. Савинков поехал для подготовки теракта — ликвидации главнокомандующего Черно- морским флотом адмирала Г.П. Чухнина, жестоко подавившего восстание на крейсере «Очаков». После произошедшего 14 мая неудачного покушения 3 Б.С. [Савинков Б.В.]. «Жемчужина», «Тоска», «Отчаяние», «Скука», «Кровь», «Смерть». Автограф рукой А.М. Ремизова. «1906. I –III» // РНБ. Ф. 481. Ед. хр. 240. 9 л. 4 Кречетов Сергей [Соколов С.А.] Письмо А.М. Ремизову. 13 февр. 1906 г. // РНБ. Ф. 634. Оп. 1. Ед. хр. 203. Л. 3. Studia Litterarum /2021 том 6, № 3 352 Б.В. Савинков был в тот же день арестован, но 16 июня сумел бежать из тюрьмы (главной крепостной гауптвахты), морем перебрался в Румынию, потом через Венгрию и Швейцарию попал в Германию, затем — в Финлян- дию и, наконец, — во Францию. В «Воспоминаниях террориста» Б.В. Савинков писал: «До июня 1908 года я прожил в Париже, вдали от всех террористических предприятий» [33, с. 254]. Именно к этому времени, с декабря 1907 по апрель 1908 г., относит- ся основной комплекс посвященной литературной проблематике переписки Ремизова и Савинкова. В этот момент краткой «паузы» в революционной работе ремизовский товарищ по вологодской ссылке вновь занялся писа- тельским трудом. Кроме создания документально-публицистических очер- ков о громких делах Боевой организации и об ушедших товарищах по пар- тии [1, с. 433], Б.В. Савинков обратился к художественной прозе. За годы, прошедшие со времени публикации их первых опытов, А.М. Ремизов су- мел освободиться от стилевого влияния декадентской литературы рубе- жа веков. Б.В. Савинков же как беллетрист, в силу объективных причин, «отвлекавших» его от писательского стола, во многом еще оставался под воздействием прозы Ст. Пшибышевского и подражавших ей произведений Ремизова начала 1900-х гг. Основная тема их переписки этого времени — «обучение» одного из лидеров Боевой организации литературному мастерству у давнего то- варища, к советам которого Б.В. Савинков внимательно прислушивался. Он прислал А.М. Ремизову рукописи своих неопубликованных рассказов «Ночлег», «Из записок», “Requiem”5. Литератор критически проанализиро- вал полученные тексты и дал Б.В. Савинкову советы по работе над стилем, отмечая необходимость отхода от импрессионистски-экспрессивной ма- неры Ст. Пшибышевского, столь характерной и для ранней прозы самого «учителя». Так 7/20 декабря 1907 г. он писал: «Надо одно: позволить и не стеснять себя, описывая происшествие со всей легкостью и просто<той> Вашей разговорной речи, пользуясь европеизированным русским словарем. Русских одолела психология и настроение. Само собой, от психо- логии не уйдешь, но не надо ею заполнять все. Смотрю в лицо своим грехам и пишу Вам, потому что ясно вижу их, и мне по ним легко рассказывать. 5 Б.п. [Савинков Б.В.]: 1) «Ночлег». Б.д. // РНБ. Ф. 481. Ед. хр. 242. 6 л.; 2) «Из записок». Б.д. // РНБ. Ф. 481. Ед. хр. 241. 10 л.; 3) “Requiem”. Б.д. // РНБ. Ф. 481. Ед. хр. 243. 6 л. Текстология. Источниковедение. Публикации / А.М. Грачева 353 Если бы начать сызнова жить, я писал бы многое по-иному». В это же самое время в Париже литературным «обучением» Б.В. Савинкова занималась и З.Н. Гиппиус (подробнее: [11, с. 102–115]). Примечательно, что она указыва- ла Борису Викторовичу на те же недостатки его прозы, что и А.М. Ремизов. Позднее З.Н. Гиппиус, говоря об опубликованных тогда Б.В. Савинковым отдельных текстах мемуарного характера, отмечала следующее: «Факты, приводимые в “воспоминаниях” — потрясающи. А как это было написано! Не то, что неумело, пусть бы! Но с оскорбительным, для фактов, и для па- мяти этого человека, безвкусием, с пошлой претенциозностью, с подража- нием — неизвестно кому, Пшибышевскому, что ли. Я, превратившись в литературного критика, всю правду автору серьезно высказала. Он также серьезно меня выслушал, без всякой обиды, — что меня даже удивило . Суть моей критики была такая: “если хотите писать — пишите проще, до последней возможности просто, думая лишь о том, что вы хотите сказать, а не как вы это скажете”» [18, с. 177–178]. Что касается А.М. Ремизова, то он так же, как и ранее, вернул Б.В. Савинкову присланные ему три рассказа, которые в дальнейшем в Париже стилистически правились и сокращались З.Н. Гиппиус и Д.В. Философовым. В объединенном архиве З.Н., Д.С. Ме- режковских и Д.В. Философова (РНБ. Ф. 481) сохранилась имеющая следы их правки савинковская рукопись6 новой редакции рассказов «Ночлег» и «Из записок», составивших опубликованный в дальнейшем цикл «Внутри круга» [17, с. 125–129]. Первый из рассказов был теперь озаглавлен: «Ста- рички». Второй был разделен на два автономных текста, получивших на- звания: «Они приходят...» и «Да или нет?». Под текстом стояла подпись рукой неустановленного лица (З.Н. Гиппиус?): «Лев Пущин», которая была зачеркнута и заменена на «В. Ропшин». Наличие в двух сохранившихся ру- кописях Б.В. Савинкова зачеркнутого псевдонима «Лев Пущин» позволяет говорить о промежуточных этапах появления его псевдонима «В. Ропшин», «подаренного» начинающему беллетристу З.Н. Гиппиус. В это время точкой соприкосновения и взаимного притяжения Реми- зова и Савинкова было и настоящее, и память о прошлом. В конце 1907 г. в журнале «Русское богатство» был опубликован основанный на докумен- тальных обстоятельствах рассказ «На главной гауптвахте» [14, с. 1–18], ав- 6 В. Ропшин [Лев Пущин]. «Внутри круга» // РНБ. Ф. 481. Ед. хр. 239. 23 л. Studia Litterarum /2021 том 6, № 3 354 тор которого был обозначен как «Борис С.». А вышедший в начале 1908 г. роман А.М. Ремизова «Часы», во многом основанный на воспоминаниях писателя о Вологде и ее атмосфере, имел посвящение: «Борису С.», о чем автор сообщал его адресату — Б.В. Савинкову в письме от 1/14 марта 1908 г.: «Вы меня простите за мое самовольное посвящение Вам “Часов”, которые скоро выйдут и будут у Вас. Надписываю имя Ваше и инициалы фамилии, как Вы сами подписываетесь». Такое посвящение было не только данью во- логодским воспоминаниям, но и скрытым выражением поддержки действу- ющему революционеру Б.В. Савинкову. Возможно, именно оно вызвало первоначальное цензурное запрещение издания по статье 128 Уголовного уложения о наказаниях, касающейся, в частности, произведений противо- правительственной направленности. В свою очередь, Б.В. Савинков сооб- щал А.М. Ремизову о своей работе над повестью (романом) «Конь блед- ный» и об участии в ее редактировании З.Н. Гиппиус. Переписка Ремизова и Савинкова прекратилась в апреле 1908 г. в связи с переходом последнего от труда писателя к работе революционера. Б.В. Савинков принял участие в подготовке неудавшегося покушения на императора Николая Второго, покушения, намеченного на время прихода в русский порт построенного в Шотландии крейсера «Рюрик». В дальнейшем как личные, так и эпистолярные контакты Ремизова и Савинкова были прерваны почти на десять лет. Однако об их сохраняю- щемся уважительном отношении друг к другу можно судить по следующе- му эпизоду. В 1912–1913 гг. в журнале «Заветы» был опубликован неодно- значно встреченный эсеровскими партийными кругами роман В. Ропшина <Б. Савинкова> «То, чего не было». Окончание его публикации в журнале сопровождалось статьей Р.В. Иванова-Разумника «Литература и обще- ственность. Было или не было? (О романе В. Ропшина)» [2, с. 134–149]. В ней критик, в частности, упрекнул автора романа в «заимствовании» сюжетного мотива из текста рассказа А.М. Ремизова «Без пяти минут ба- рин» (1906). Б.В. Савинков был оскорблен намеком Иванова-Разумника на плагиат. Он счел его несоответствующим действительности и откликнулся протестными посланиями, адресованными критику и редакторам журнала В.М. Чернову и В.С. Миролюбову [2, с. 72–78]. Ситуация с «совпадением» была наиболее четко изложена в письме Б.В. Савинкова редактору журнала И.И. Краевскому от 13 июня 1913 г.: «г. Иванов-Разумник, как член редак- Текстология. Источниковедение. Публикации / А.М. Грачева 355 ции, был обязан знать то, что знали его товарищи и чего не знают читатели. В.С. Миролюбову и В.М. Чернову было известно, что о “заимствовании” в точном смысле этого слова не может быть речи: рассказ “Без пяти минут барин” записан Ремизовым в бытность мою с ним в Вологде в 1902 г. с моих слов. Уже одно это обстоятельство должно было удержать добросовестно- го критика от обвинения в “заимствовании”. Но, чтобы быть корректным по отношению к Ремизову, я, с одобрения редакции (В.С. Миролюбова и В.М. Чернова) переделал первоначальный текст III-ьей главы. В переделан- ном печатном тексте редакция не усмотрела никакого сходства с Ремизов- ским рассказом» [16, с. 79–80]. Отметим, что в процессе развития этого ин- цидента Б.В. Савинков никоим образом не вовлекал в него А.М. Ремизова, который, в свою очередь, также никак не отреагировал на эту, очевидно, известную ему ситуацию. Следующий раз Савинков и Ремизов лично встретились только в 1917 г. после Февральской революции, когда революционер-эмигрант смог вернуться в Россию и энергично включился в новую политическую реаль- ность. Их немногочисленные контакты 1917 г. зафиксированы А.М. Ремизо- вым в Дневнике 1917–1921 гг. Судя по этим кратким записям, за прошедшие годы Савинков и Ремизов отдалились друг от друга. Для Алексея Михайло- вича его былой товарищ стал во многом фигурой из прошлого, которое он теперь оценивал в контексте своей историософской концепции, включав- шей в себя негативное отношение к революции как к действию, влекуще- му отход России от пути ее органического развития. Запись от 30 апреля 1917 г.: «Был Б.В. Савинков. Как постарел!» [28, с. 435]. Запись от 3 сентября 1917 г.: «Теперь стало ясно: Россия погибнет. Б. С<авинков> роковой человек и к гибели нашей он положил свою руку» [28, с. 475–476]. И, на- конец, запись от 14 сентября того же года: «Сегодня говорил с Б<орисом> В<икторовичем> уж больно по-солдатски отвечает. Хочу про него написать воспоминания» [28, с. 479]. Отметим, что впоследствии эти встречи 1917 г. никак не были, хотя бы номинативно, упомянуты в ремизовском «перечне» его значимых встреч с Б.В. Савинковым. Последний этап их личного общения относился ко времени, когда оба оказались в парижской эмиграции. Революционные годы были тяже- ло, хотя и по-разному, пережиты обоими старыми товарищами. В начале 1920-х гг. в Париже Б.В. Савинков был подвергнут осуждению и остракизму Studia Litterarum /2021 том 6, № 3 356 со стороны части эмиграции за неоднозначные действия при Временном правительстве; за методы борьбы с Советской властью и, в частности, за его обращение за поддержкой к различным антироссийским иностранным политическим силам. В первые годы жизни в Париже непростым было и положение А.М. Ремизова, которого некоторые обвиняли в связях и «за- игрывании» с большевиками. В этой, во многом неблагоприятной для них обоих атмосфере русского Парижа, произошел новый поворот в отноше- ниях между давними знакомыми. Их контакты стали теснее и теплее, о чем свидетельствуют немногие сохранившиеся записки 1924 г., написанные на- кануне возвращения Б.В. Савинкова в Россию и последовавших затем его ареста, суда и гибели. А.М. Ремизов и его супруга внимательно следили за публиковавши- мися в эмигрантской прессе материалами судебного процесса и сообщения- ми о «конце» Б.В. Савинкова. Это подтверждается сохранившимся в архиве писателя альбоме вырезок под общим заглавием «Савинков»7. После смерти знаменитого террориста в 1925 г. он стал одним из ге- роев ремизовского творчества. Первым откликом писателя на гибель старого товарища был напи- санный и опубликованный в 1925 г. текст под заглавием «Савинков» [27], относящийся к жанру ремизовских художественных «снов». В этом фан- тасмагорическом иносказании была представлена история тайного воз- вращения Б.В. Савинкова в Россию и поставлена дискуссионная тогда и не решенная до сих пор дилемма: покончил ли он жизнь самоубийством, выбросившись из окна тюрьмы на Лубянке (официальная версия смерти) или был убит (расстрелян?) чекистами. Имевший реальный «открытый фи- нал» сюжет о смерти бывшего главы Боевой организации метафорически изложен при помощи разделения образа героя на два субстантивированных образа: собственно «Савинкова», которого предлагали расстрелять, и его двойника — автора-повествователя («я»), который в итоге выбрасывался из окна. Поскольку в конце сновидения к окну направлялся только один из двойников («я»), а другой был полон решимости — еще побороться за свою жизнь, то благодаря использованию такого «художественного жеста» во- 7 «Савинков». <Альбом вырезок газетных публикаций 1924–1925 гг.>. <Собрано в аль- бом: 5 июня 1948 г.> / Amherst College Center for Russian Culture (USA). “Alexei Remizov and Serafima Remizova-Dovgello Papers”. Box. 18. F. 6. Текстология. Источниковедение. Публикации / А.М. Грачева 357 прос о насильственном или добровольном конце Б.В. Савинкова оставался открытым. В 1932 г. было напечатано ремизовское эссе «Савинков». В этом про- изведении мемуарно-художественного жанра были обозначены основные этапы их взаимоотношений и одновременно было представлено ремизов- ское осмысление Б.В. Савинкова как личности, политического деятеля и писателя. Позднее данное эссе стало семантической, а во многом и тексту- альной основой для дальнейших отражений образа Б.В. Савинкова в прозе писателя. Для создания текста имел значение тот факт, что в 1932 г. А.М. Ремизов получил из СССР два тома последнего перевода романа М. де Сервантеса Сааведры «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский» [34]. Новая встреча писателя с произведением испанского классика по- влекла за собой его дальнейшие «эстетические отголоски» в творчестве А.М. Ремизова. В ремизовской прозе этого времени был использован ряд художественных приемов Сервантеса в области создания романного жанра; появились как прямые, так и скрытые цитаты из «Дон Кихота» и аллюзии на тех или иных его персонажей [3, с. 140–151]. Особое отражение в про- изведениях А.М. Ремизова получил образ рыцаря Печального Образа. Для писателя бесконечное странствование Дон Кихота, одержимого фантасти- ческими идеями и, по сути, ставшего их «заложником», приобрело значе- ние мифологемы судьбы русской эмиграции — тысяч рассеянных по миру «беженцев». Созданный Сервантесом «вечный образ» стал «ключевым» и для художественного осмысления А.М. Ремизовым судьбы Б.В. Савинко- ва. В первой же фразе эссе 1932 г., созданного под свежим впечатлением от прочтения нового перевода испанского романа, деяния вечного борца с тиранами Б.В. Савинкова завуалированно были сопоставлены с безумными агрессивными фантазиями странствующего рыцаря. «Ему нужно было за- воевать по крайней мере Африку и подняться в стратосферу, чтобы начать завоевывать Азию и лететь еще выше, и чтобы за ним, въезжающим на коне, вели тиранов» [26, с. 2]. Скрытое сопоставление проясняет текст созданной в то же время главы «Ы» романа «Учитель музыки», где дана уже прямая аллюзия на образ Дон Кихота: «Савинков — “рыцарь львов”» [32, с. 346]. В 1940-е гг., при включении незначительно переработанного тек- ста эссе 1932 г. в состав книги «Иверень», А.М. Ремизов добавил к старому Studia Litterarum /2021 том 6, № 3 358 заглавию («Савинков») подзаголовок: “Le tueur de lions” (фр.: Истребитель львов). С помощью этих маркеров писатель отсылал читателя к эпизоду из второй книги романа Сервантеса. Дон Кихот встречал на дороге повозку с перевозимыми африканскими львами и заставлял ее владельца открыть клетку, чтобы сразиться со зверем. Когда же тот отказывался выйти из узи- лища на свободу и реального сражения не происходило, то Дон Кихот с без- умием фанатика все равно утверждал, что он победил льва: «Если его вели- чество случайно спросит, кто совершил этот подвиг, то скажите ему: Рыцарь Львов, ибо отныне я желаю, чтобы название рыцарь Печального Образа было переправлено на это новое прозвище» [34, кн. 2, с. 207]. Аллюзия на вечный образ безумного рыцаря и на его фактически фиктивный подвиг была нужна А.М. Ремизову для того, чтобы показать ложность и умозри- тельность главной идеи Б.В. Савинкова, которой тот был одержим в течение всей жизни, — победы над злом с помощью насилия (террора и — более широко — революции). Безальтернативное следование этой догме и обу- словило, по мысли А.М. Ремизова, конечную безысходность жизненного пути террориста. «Невозможно себе представить Савинкова в какой-ни- будь другой роли, как только уничтожающего тиранов, чтобы, уничтожив последнего, самому объявить себя тираном» [26, с. 2]. Второй мифологи- ческой проекцией, под углом которой А.М. Ремизов рассматривал судьбу Б.В. Савинкова, было совершение мистериального действа в античной тра- гедии, когда герой умирал и через смерть проходит ритуал очищения. В та- ком контексте писатель трактовал перипетии последних этапов жизни бор- ца с тиранами: «Савинков в Москве творил последний суд над собой. В Париже в последнюю встречу я ничего не знал, что вы едете на свой суд, я только чувствовал, что в вашей судьбе настало и идет решающее» [26, с. 2–3]. Таким образом, в ремизовском эссе была дана точная и психологи- ческая, и историософская оценка судьбы старого товарища. После корреспондирующего с образом Дон Кихота упоминания име- ни Савинкова в текстах большой прозаической формы «Учитель музыки» и «Иверень», А.М. Ремизов посвятил ему целый раздел в своем монументаль- ном произведении экспериментального жанра — коллаже-мемориале «С<е- рафима> П<авловна> Р<емизова>-Д<овгелло>», созданном в 1940‑е гг. в память об умершей жене. Это художественно-документальное произведе- ние состоит из смонтированных в единое целое материалов личного архива Текстология. Источниковедение. Публикации / А.М. Грачева 359 С.П. Ремизовой-Довгелло (писем ее и к ней, ее воспоминаний, дневников, деловых документов etc.), обстоятельно прокомментированных и допол- ненных Ремизовым. Раздел «Б.В. Савинков» включает в себя переписанные и откомментированные писателем воспоминания С.П. Ремизовой-Довгел- ло 1925 г., а также итоговый развернутый очерк-комментарий Ремизова, в состав которого включен текст последнего послания Савинкова писателю, оригинал которого ныне не обнаружен. В итоге можно сделать вывод о том, что на протяжении 23 лет, в тече- ние которых длились человеческие контакты А.М. Ремизова и Б.В. Савин- кова, их отношения прошли через разные этапы. Вологодский период был временем наиболее близкого и продолжительного личного общения, когда альянс двух будущих писателей был временно разорван борьбой за даль- нейшую судьбу Серафимы Довгелло. Во второй половине 1900-х гг. пово- дом для их нового сближения стала литература, при этом писатель А.М. Ре- мизов выступил в роли мэтра начинающего литератора «Б.С.», будущего «В. Ропшина». В 1910-е гг. и до 1917 г. общение было прервано. В годы ре- волюции в Петрограде встретившихся Савинкова и Ремизова разделило неодинаковое отношение к совершающемуся в России революционному деянию. Их последнее сближение произошло в Париже начала 1920-х гг., когда они оба переживали тяжелый период аккомодации к миру русской послереволюционной эмиграции. После смерти Б.В. Савинкова он не раз «воскресал» на страницах книг А.М. Ремизова, который видел в старом во- логодском товарище яркую составную часть той разрушительной силы, ко- торая привела к превращению России во взвихренную Русь. В Приложении к статье публикуются: I. Письма Б.В. Савинкова — А.М. Ремизову. 1907–1908 гг. Автограф. — РГАЛИ. Ф. 420. Оп. 1. Ед. хр. 82. Л. 1–3. Письмо-открытка Б.В. Савинкова — А.М. Ремизову. 13 июня 1924 г. Автограф (копия рукой Ремизова). — ГЛМ. Ф. 156. Оп. 2. Ед. хр. 287. Л. 75. Письма А.М. Ремизова — Б.В. Савинкову. 1907–1908, 1924 гг. Автограф. — ГАРФ. Ф. 5831. Оп. 1. Ед. хр. 171. 8 л. II. А.М. Ремизов. «Савинков». Раздел коллажа-мемориала «С<ера- фима> П<авловна> Р<емизова>-Д<овгелло>». Автограф. — ГЛМ. Ф. 156. Оп. 2. Ед. хр. 287. Л. 71–76. Архивные документы публикуются с сохранением особенностей ав- торского текста (многоточия, тире, запятые), намеренного использования Studia Litterarum /2021 том 6, № 3 360 устаревшего правописания и прописных букв. В тех случаях, когда пункту- ационные знаки не несут грамматической или интонационной нагрузки, текст приведен к современным нормам. Пропущенные слова и сокращения восстановлены в угловых скобках. Документы первого и второго отделов Приложения отличаются правилом использования курсива и квадратных скобок. В Переписке Ремизова и Савинкова в квадратных скобках переда- ны слова, зачеркнутые автором. В угловых скобках курсивом — слова ком- ментатора. Раздел «Савинков» входит в состав большого текста монтажного типа — коллажа-мемориала «С<ерафима> П<авловна> Р<емизова>-Д<ов- гелло>», в котором документальные тексты С.П. Ремизовой и третьих лиц сопровождаются комментариями А.М. Ремизова, которые автор дает в ква- дратных скобках. В настоящее время произведение готовится к изданию в Собрании сочинений А.М. Ремизова. Согласно выработанным публикато- рами правилам сохранены авторские квадратные скобки Ремизова. В дан- ном случае семантика этого типа скобок не совпадает с их стандартным значением в современной эдиционной практике. В произведении «С<ера- фима> П<авловна> Р<емизова>-Д<овгелло>» тексты С.П. Ремизовой-Дов- гелло и других лиц даны прямым шрифтом, комментарии и воспоминания Ремизова, зачастую инкорпорируемые в «чужие» тексты, печатаются кур- сивом. Текстология. Источниковедение. Публикации / А.М. Грачева Приложение I. Переписка А.М. Ремизова и Б.В. Савинкова (1907–1924) 1. Б.В. Савинков — А.М. Ремизову 4/17–XII–07 6/19 19071 Дорогой друг Алексей Михайлович Ежели Вам не очень трудно, то: 1) Подпишитесь для меня на «Весы»2 1908 г. 2) Если останутся деньги, вышлите: Х3 а) Бенуа «Франциско Гойа»4 изд<ание> «Шиповника» ц<ена> 2 рубля в) «Обри Бердслей»5 изд<ание> «Шиповника» ц<ена> 1 р<убль> 50 к<опеек> с) Бальмонт «Птицы в воздухе»6 изд<ание> «Шиповника» ц<ена> 2 руб<ля> Х I д) «Театр»7 изд<ание> «Шиповника» ц<ена> 2 руб<ля> I е) Ваши сочинения и «Ор»8 издания. Напишите, прошу Вас, Ваш подробный отзыв о моих якобы писаниях. Мне Ваше мнение ценно. Скажите также, стоит ли вообще писать дальше или лучше бросить искушать Господа Бога. Если выругаетесь, — поблагодарю. Вот поручение. Рад, что не забыли. Я Вас всегда люблю и помню. «Лимонарь»9 читал с радостью, в подлиннике бы прочел Апокрифы, кабы были. Мечтаю иногда о «Четьи-Минеях»10, да где уж мне... Слышал, что Вы крупно шагать стали. Дай Вам Бог... Надеюсь на Вашу примерную точность. Ответа жду с нетерпением. Привет С<ерафиме> П<авловне> Ваш всегда Бор<ис>11 Studia Litterarum /2021 том 6, № 3 362 1 Помета Ремизова — дата получения письма. 2 «Весы» (Москва, 1904–1909) — научно-литературный и критико-библиографический еже- месячный журнал. Ред.-изд. — С.А. Поляков. 3 Здесь и далее в письме знаки Х и I — пометы Ремизова, вероятно, о выполнении заказа Савинкова. Знак X — карандашом. Знак I — чернилами. 4 Александр Бенуа. Франсиско Гойя. СПб.: Шиповник, 1908. 62 +VI c.+ ил. Информацию о новом издании см.: Каталог издательства «Шиповник». СПб., [1907]. C. VIII. 5 Бердслей. [Рисунки]. СПб.: Шиповник, 1906. 62, [1] л. ил. и текста. Информацию о новом издании см.: Каталог издательства «Шиповник». СПб., [1907]. C. IX. 6 Бальмонт К.Д. Птицы в воздухе. Строки напевные. СПб.: Шиповник, 1908. 228+V c. 7 Театр. Книга о новом театре. Сб. статей А. Луначарского, Е. Аничкова, А. Горнфельда, Александра Бенуа, Вс. Мейерхольда, Федора Сологуба, Георгия Чулкова, С. Рафаловича, Валерия Брюсова и Андрея Белого. СПб.: Шиповник, 1908. 289 с. Информацию о новом издании см.: Каталог издательства «Шиповник». СПб., [1907]. C. IX. 8 «Оры» (СПб., 1907–1912) — издательство, руководимое поэтом и теоретиком символизма В.И. Ивановым. См. подробнее: Богомолов Н.А. Печать русского символизма. Учебное пособие. М.: Факультет журналистики МГУ, 2020. С. 28–29. 9 Алексей Ремизов. Лимонарь, сиреч: Луг духовный. СПб.: Оры, 1907. 136 с. 10 Четьи-Минеи — в православии предназначенный для домашнего или келейного чтения свод сборников из 12 книг, составляющий годовой «круг чтения» на каждый день, включал в себя тексты житий, патериков, дидактических слов и поучений, сказаний, а также некоторых апокрифов. В XVIII – начале XX в. свод многократно переиздавался, как душеполезное чтение. См., например: Жития святых на русском языке, изложенные по руководству Четьих Миней св. Димитрия Ростовско- го с дополнением из Пролога. Кн. 1–12. М., 1902–1911. 11 Подпись-росчерк. 2. А.М. Ремизов — Б.В. Савинкову СПб. 7/20 XII на письмо 4/7 XII получено 6/19 XII Дорогой друг! Не написал вчера, потому что письмо получил на пороге. Книги все, какие выписаны, будут без замедления высланы, на «Весы» подпишусь. И впредь все, что понадобится, исполню с радостью. На всех жизненных путях вспоми<на>л Вас и вспоминаю с верой и любовью. Относительно Ваших рассказов, жду от Вас разрешения передать их в «Рус<скую> Мысль»1, где они могут быть напечатаны. Я никогда не скажу, чтобы Вам не надо было писать, надо одно: по- зволить и не стеснять себя, описывая происшествие со всей легкостью и просто<то>й Вашей разговорной речи, пользуясь европеизированным рус- ским словарем. И писать рассказы. Текстология. Источниковедение. Публикации / А.М. Грачева 363 У Вас столько «приключений». А в рассказе это, ведь, первое: что дальше будет. Ясно, просто и занимательно, — вот, по моему мнению, что надо от рассказа, и что Вы можете. Русских одолела психология и настроение. То новое, что пошло от Кузмина2, начинает другую полосу. Психология и на- строение подсказывались часто бедностью внешних переживаний. А Вам пожаловаться нельзя. Само собой, от психологии не уйдешь, но не надо ею заполнять все. Смотрю в лицо своим грехам и пишу Вам, потому что ясно вижу их, и мне по ним легко рассказывать. Если бы начать сызнова жить, я писал бы многое по-иному3. «Ночлег»4 — Вот, наконец, и ночлег... Ставите многоточие, а вместо них рассказ<ать> следовало бы, по- чему ночлег понадобился, кому он понадобился. В рассказе прежде всего фабула, развитие ее, — повторяю, у Вас все есть. Настроение, которое хо- тите вызвать повторениями, ритмичностью и звукоподражанием (шлёп — шлёп...) не достигают цели. Я Вас представляю с Вашим бесстрашным ли- цом и с Вашей беспощадной улыбкой рассказывающего [ровным] таким же стальным, как Ваша душа, стилем самые рискованные приключения. «Requiem»5 и «Из записок»6, — это не Ваше, нет души; все сделано, чтобы была душа, а выходит подделка. Это не Вы рассказываете, так может рассказывать только узнавший по слухам повести жизней. На этом кончаю — пока. Относительно «Четьи-Миней» справлюсь, их можно недорого до- стать в новом синодальном издании. Книги на неделе вышлю. Сейчас вернулись из театра, — театр почти пустой. Вот почему и книги пришлю на неделе, взял уж из данных. В<е- ре> Г<лебовне>7 С<ерафима> П<авловна>8 кланяется. Мечтаем приехать к Вам. А. Ремизов 1 «Русская мысль» (М., с октября 1912 — М., СПб.; 1880–1918) — ежемесячный литератур- но-политический журнал либерального направления, орган кадетской партии, ред.-изд.: П.Б. Струве и А.А. Кизеветтер (с 1907). Предложение А.М. Ремизова о посылке рассказов «Ночлег», «Из записок» и “Requiem” в редакцию «Русской мысли» было отклонено автором (см. в настоящей публикации письмо Б.В. Савинкова от 30 декабря 1907 г.), и их тексты были ему возвращены. В дальнейшем Studia Litterarum /2021 том 6, № 3 364 рукопись была передана Савинковым З.Н. Гиппиус, и тема их потенциальной публикации в журнале «Русская мысль» была затронута в письме к нему З.Н. Гиппиус (Париж, зима 1908 г.): «Я все ждала Вашего приезда, чтобы послать Вам рукописи с обстоятельным письмом (я их давно просмотрела). P.S. Струве я уже написала, что мы на днях посылаем ему рукописи, кот<орые> нам покажутся очень интересными» [24, с. 93]. См. также ее письмо Б.В. Савинкову (Париж, зима 1908 г.): «О Ваших рассказах до сих пор нет от Струве никаких известий. Да ведь по этой части, оказывается, не Струве, а несчастный Айхенвальд» [24, с. 94]. В итоге в журнале «Русская мысль» была опубликована только повесть (роман) В. Ропшина [Б.В. Савинкова] «Конь бледный» (Русская мысль. 1909. № 1. С. 1–77). 2 Ремизов отметил отражение в прозе М.А. Кузмина его эстетической позиции, оппозицион- но противопоставленной символистской литературе. См. credo писателя в статье «О прекрасной ясности» (1909): «Есть художники, несущие людям хаос, недоумевающий ужас и рас- щепленность своего духа, и есть другие — дающие миру свою стройность. Необходимо, кроме непосредственного таланта, знание своего матерьяла и формы, и соответствия между нею и содержа- нием. Рассказ, по своей форме, не просит и даже не особенно допускает содержания исключительно лирического, без того, чтобы что-нибудь рассказывалось (конечно, не рассказ о чувстве, о впечатле- нии)» (Аполлон. 1910. № 4. С. 5, 7). 3 Вместо подчеркнутых слов было: «написал бы “Пруд” по-иному». 4 См.: Б.С. [Борис Савинков]. «Ночлег». Автограф. Б.д. (РНБ. Ф. 481. Ед. хр. 242. 6 л.). В переработанном виде включен в цикл «Внутри круга» под заглавием «Старички» (см.: <Савин- ков Б.В.>. «Старички». — В цикле «Внутри круга». Автограф с правкой В.Д. Философова. Б.д. // РНБ. Ф. 481. Ед. хр. 239. Л. 2–6; опубл.: В. Ропшин [Савинков Б.В.]. «I. Старички», в составе цикла «Внутри круга» // Русское богатство. 1909. № 7. С. 125–127. 5 См.: Б.С. [Борис Савинков]. “Requiem”. Автограф. Б.д. (РНБ. Ф. 481. Ед. хр. 243. 6 л.). В значительно переработанном виде вошел в цикл «Внутри круга» под заглавием «Да или нет?» (см.: <Савинков Б.В.>. «Да или нет?» — В цикле «Внутри круга». Автограф с правкой В. Д. Философова. Б.д. // РНБ. Ф. 481. Ед. хр. 239. Л. 13–23). В итоге рассказ не был включен в сокращенную публика- цию цикла в ж. «Русское богатство». 6 См.: Б.С. [Борис Савинков]. «Из записок». Автограф. Б.д. (РНБ. Ф. 481. Ед. хр. 241. 10 л.). В переработанном виде включен в цикл «Внутри круга» под заглавием «Они приходят...» (см.: <Са- винков Б.В.>. «Они приходят». — В цикле «Внутри круга». Автограф с правкой В.Д. Философова. Б.д. // РНБ. Ф. 481. Ед. хр. 239. Л. 7–12; опубл.: В. Ропшин (Б.В. Савинков). «II. «Они приходят...», в составе цикла «Внутри круга» // Русское богатство. 1909. № 7. С.127–129). 7 Вера Глебовна Савинкова, урожденная Успенская (1877–1942) — жена Б.В. Савинкова (с 1899). В 1901–1903 г. вместе с мужем и двумя детьми жила в ссылке в Вологде. Их брак распался в 1908 г., после того как Савинков зимой 1907/1908 г. встретил свою вторую (гражданскую) жену — члена партии эсеров Евгению Ивановну Зильберберг (в первом браке: Сомова; во втором: княгиня Ширинская-Шихматова, 1883–1942). 8 Серафима Павловна Ремизова, урожденная Довгелло (1876–1943) — выпускница Бестужев- ских курсов, филолог-русист, специалист по палеографии древнерусских рукописей, жена А.М. Ремизова. В 1898 г. привлекалась к полицейскому дознанию в качестве обвиняемой по делу о «Петербургском кружке социалистов-революционеров». В 1900 г. была выслана на 3 года в Вологод- скую губернию. В 1902–1903 гг. находилась в ссылке в г. Вологда, где познакомилась с Савинковым и его семьей. Текстология. Источниковедение. Публикации / А.М. Грачева 365 3. Б.В. Савинков — А.М. Ремизову 30.XII–07 1907 20.XII / 2.I1 Дорогой друг, С радостью получил Ваше письмо. Согласен с Вами, что и рассказы слабы, и путь неверен. Давно ду- маю, — пора возвращаться: к простоте, к ясным формам, может быть, к классикам. Только Бога ради, не о Кузмине... Вы и ... Кузмин!.. Дела нет, кто он в жизни, но кто же он в литературе? «Крылья»2? «Картонный домик»3? Где простота? Где точность? Где развитие рассказа? Я бы сказал: скучные претензии на что-то, а на что, — Бог ведает. «Любовь этого лета»4 лучше, в ней бьется дарование, в рассказах ни- что не бьется, — мутно. Нет, не его Бог поцеловал в душу. Пусть лучше учится у Вас. В Вас верю. Верю, что сделаете еще свое и большое. Верю больше, чем в остальных, разве вот еще в С. Городецкого5, — этот — настоящий та- лант. С «Рус<ской> Мыслью» подожду. Хочу разное и исправленное, что у Вас, прочитать З<инаиде>Н<иколаевне>6. Посмотрим, что скажет. Кажет- ся, я буду приятелем Ваших приятелей. С<ерафима> П<авловна> порадует- ся. Не так ли, С<ерафима> П<авловна>? Я потерял смысл. Вот отзывы об отрывках, что у Вас: Брандес:7 4 Павел:8 2 Горнфельд: 9 5 Вы: 2 Мельшин (!!??)10 5 Вам и Павлу верю больше. До свидания, милый. С Новым годом Вас. И для меня тоже Новый год. С<ерафиму> П<авловну> — целую. И Вас целую крепко, — всегда Вас люблю. Вам преданный <неразборчивая подпись–росчерк>11 Studia Litterarum /2021 том 6, № 3 366 P.S. Напишите, как с Вашим театром12. Напишите подробно. 1 Помета Ремизова: дата получения письма. 2 «Крылья» (1906) — повесть М.А. Кузмина. Впервые опубл.: Весы. 1906. № 11. С. 1–81. 3 «Картонный домик» (1907) — повесть М.А. Кузмина. Впервые опубл.: Белые ночи. Петер- бургский альманах. СПб.: Изд. т-ва Вольная типография, 1907. С. 111–151. 4 «Любовь этого лета» (1907) — стихотворный цикл М.А. Кузмина. Впервые опубл.: Весы. 1907. № 3. С. 11–20. 5 Городецкий Сергей Митрофанович (1884–1967) — поэт, прозаик, переводчик, драматург. Его первая поэтическая книга «Ярь. Лирические и лиро-эпические стихотворения» (СПб.: Кружок молодых, 1907. 120 с.) была высоко оценена критиками и читателями. 6 В 1908 г. З.Н. Гиппиус содействовала развитию литературного таланта Б.В. Савинкова, ко- торый передал ей для критической оценки и правки рукописи своих созданных ранее прозаических и стихотворных произведений (см.: РНБ. Ф. 481. Ед. хр. 237–243). Она читала и правила его тексты. См. письмо З.Н. Гиппиус (апрель 1908 г.) Б.В. Савинкову с оценкой его литературного дарования: «У меня такое мнение (приблизительно оно наше общее, трех) — что Вы очень хорошо можете, и будете писать, — очень хорошо. Вы ищете своего стиля, кое-где находите, а кое-где впадаете в подражание... даже не Пшибышевскому, а Ремизову... Довольно одного Ремизова, подражать ему про- сто не стоит» [24, с. 99]. 7 Брандес Георг Моррис Кохен (Georg Morris Cohen Brandes, 1842–1927) — датский литерату- ровед, публицист, литературный критик. Способствовал популяризации русской литературы в Запад- ной Европе. Находился в контакте с общим знакомым Савинкова и Ремизова — датским писателем Оге Маделунгом. 8 Павел Елисеевич Щеголев (1877–1931) — историк литературы и русского революционного движения, друг Савинкова и Ремизова, их товарищ по Вологодской ссылке. 9 Горнфельд Аркадий Георгиевич (1867–1941) — литературный критик, публицист, журналист. С 1904 по 1918 г. — член редакции народнического журнала «Русское богатство», помощник В.Г. Ко- роленко по отделу критики и беллетристики. 10 Петр Филиппович Якубович (псевдонимы: Л. Мельшин, Матвей Рамшев, П.Я., П.Ф. Грине- вич, и др., 1860 –1911) — революционер-народоволец, поэт, переводчик, с 1904 г. — редактор отдела беллетристики в журнале «Русское богатство». 11 В письмах Б.В. Савинкова все неразборчивые подписи-росчерки не совпадают друг с дру- гом. 12 Речь идет о перипетиях постановки пьесы А.М. Ремизова «Бесовское действо» (1907) на сцене театра В.Ф. Коммиссаржевской (реж. Ф.Ф. Коммиссаржевский, декорации М.В. Добужинского, музыка М.А. Кузмина). Премьера состоялась 4 декабря 1907 г. и сопровождалась неоднозначным скандальным резонансом со стороны зрителей, а также театральных рецензентов, чья реакция была зафиксирована в декабрьских газетах. Подробнее см.: [8, с. 734–756]. Возможно, вопрос Б.В. Савин- кова связан с имевшей продолжение рецензией Г.И. Чулкова, который писал: «Цензура настолько исказила пьесу Алексея Ремизова, что пришлось вместе с афишами раздавать “Краткое изложение «Бесовского действа»” для зрителя по причинам могущей возникнуть независимо от автора неясно- сти» (Ч. [Чулков Г.И.]. Театр В.Ф. Коммиссаржевской. «Бесовское действо над некиим мужем, а также прение Живота со Смертию, представление для публики в 3 д., с прологом и эпилогом, Алексея Реми- зова» // Товарищ. 1907. 6 дек. № 442. С. 5). Подобное заявление рецензента вызвало опровержение драматической цензуры (Товарищ. 1907. 11 дек. № 446. С. 5). С ее мнением не согласились рецензент (Г.И. Чулков) и автор пьесы, опубликовавшие свои ответы представителям цензуры (Ч. [Чулков Г.И.]. Текстология. Источниковедение. Публикации / А.М. Грачева 367 По поводу пьесы г. Ремизова // Товарищ. 1907. 12 дек. № 447. С. 5; Ремизов А. Письмо в редакцию // Товарищ. 1907. 12 дек. № 447. С. 5). О том, что эта история была известна в Париже, свидетельствует письмо Д.В. Философова Ремизову от 21 декабря 1907 / 3 января 1908 г.: «Читали мы в газетах о Ва- шем “Действе”. Читали и письмо в редакцию “Товарища”» [21, с. 382]. 4. А.М. Ремизов — Б.В. Савинкову 1/14 марта 1908 года Дорогой друг! Не писал Вам, все откладывал, все ждал сообщить что-нибудь инте- ресное, а ничего не было, кроме смешного и досадного. Хочется побывать в Ваших краях, а надежды все меньше. А, ведь, ждет же кто-то каждый день со всеми удобствами. Вы меня простите за мое самовольное посвящение Вам «Часов»1, ко- торые скоро выйдут и будут у Вас. Надписываю имя Ваше и инициалы фамилии, как Вы сами подписы- ваетесь. Подписался для Вас на «Весы». Ваш № — 1479. Из книг сейчас вышел Гойа (со стат<ьей> А. Бенуа), очень неудачное издание, и «Царь-голод» Леонида Андреева2. Скоро ли пришлете написанное Вами? Кланяемся В<ере> Г<лебовне>. С<ерафима> П<авловна> кланяется. А. Ремизов 1 Первое издание романа «Часы» (Ремизов А. Часы. Роман. СПб.: EOS, 1908. 174 с.) вышло с посвящением «Борису С.». 2 Андреев Л. Царь Голод. Представление в 5-ти картинах, с прологом. СПб.: Шиповник, 1908. 128 л. Studia Litterarum /2021 том 6, № 3 368 5. Б.В. Савинков — А.М. Ремизову 4/17 апрель 1908 7/20 IV1 Дорогой друг, собирался Вам писать, не собрался: многие со мной перемены слу- чились. Тяжко. Спасибо за книги. Не забудьте, Христа ради, и впредь. Читал «о табаке»2, — пришлите. Пришлите и «Часы». Пишу повесть с одобрения З<инаиды> Н<иколаевны>3. Да уж вый- дет ли что, — не знаю. Пишу так, как Вы советовали: просто, без вывертов и о том, что хорошо знаю. С Пасхою, с Светлым Воскресением Христа поздравляю, целую, С<е- рафиму> П<авловну> тоже целую. У нас весна, без пальто хожу. А самочувствие ниже нуля. Гораздо ниже. Черкните. Ваш <неразборчивая подпись-росчерк> 1 Помета Ремизова: дата получения письма. 2 Речь идет об изд.: <Ремизов А.>. Что есть табак. Гоносиева повесть. СПб.: [Сириус], 1908. 34 с. Книга, опубликованная тиражом в 25 именных экземплярах, тем не менее вызвала значительную реакцию критики. Подробнее см. комментарий И.Ф. Даниловой [7, с. 677–683]. 3 Имеется в виду работа над повестью (романом) «Конь бледный». 6. А.М. Ремизов — Б.В. Савинкову 9/22 апр<еля> 1908 Дорогой друг! Хотел гусиным пером написать Вам, да оно иступилось, и пишу про- стым; а гусиным очень богато выходит. Зачеркнул, пото- му что неясно вышло. Текстология. Источниковедение. Публикации / А.М. Грачева 369 «Табак» имеется у Варяга1, посмотрите пока у него. С «Табаком» тоже история случилась2, и пришлось приостановить его, как выражался когда-то Варяг. «Часы» конфискованы, но ст<атья> 128 снята, и поставлена 1001, усмотрено скотоложество и какой-то редкий вид изнасилование ~ опи- сания3. Но, на самом деле, все это невинно, и палата, должно быть, снимет арест. Пришлю при первой возможности. А так я в шубе, все в той, в какой Вы меня видели, да весну не испу- гаешь, идет — — Наш план ехать в Иерусалим4 к пустыне оказался неосуществимым: 600 р<у>б<лей> на 1 мес<яц>! А так как надежды нет, то мечтаем к Беломо- рью поехать в Соловецкий5. Пишите Вашу повесть. С<ерафима> П<авловна> кланяется. И христосуемся А. Ремизов 1 Под прозвищем «Варяг» скрыто имя общего знакомого А.М. Ремизова и Б.В. Савинко- ва — датского писателя и коммерсанта Оге Маделунга (Aage Madelung, 1872–1949), с которым они познакомились во время нахождения в вологодской ссылке. В 1908 г. Маделунг так же, как и Савин- ков, находился в Париже. См. письмо Ремизова Маделунгу от 1/14 марта 1908 г.: «Очень хотелось бы увидеть Вас на французской земле, но так мало надежды, что удастся, разве чудо. Сейчас вышла моя маленькая книжка о Табаке с тремя картинками Сомова. Напечатана она в количестве 25 экз. (именных). Один экз. принадлежит Вам и, получив мое письмо, известите открыткой Ваш тепереш- ний адрес, по которому я немедленно ее пришлю Вам» [23, с. 45]. 2 Имеется в виду инцидент с отцом издателя повести А.М. Ремизова «Что есть табак», — се- натором Н.М. Тройницким, который был возмущен эротическим характером книги. См. изложение этой истории в книге А.М. Ремизова «Петербургский буерак»: «А когда прочитал книжку, вынес свое сенаторское решение: “Все двадцать пять экземпляров отобрать и сжечь”. Уж ему и то и се — и “ограниченное” и “именное”, уперся старик: “Собери и сожги!” До слез пронял, и досадно. Много стоило трудов убедить сенатора в бесполезности сжигать. В конце концов сенатор согласился, но под условием: Тройницкий должен всех обойти “именных” и собственноручно бритвой выскоблить на по- следней странице “Тройницкого”. С.Н. Тройницкий исполнил сенаторский указ, но ходить с бритвой постеснялся, он был уверен, что каждый из нас исполнит его просьбу и имя Тройницкого испарится. Все мы, конечно, обещали» [31, с. 229]. Подробнее об истории повести «Что есть табак» см.: [6, с. 206–228]. 3 После выхода в свет в апреле 1908 г. первого издания романа «Часы» на него был наложен арест с конфискацией по 128 статье Уголовного уложения о наказаниях. Статья 128: «Виновный в оказании дерзостного неуважения Верховной Власти или в порицании установленных Законами Ос- новными образа правления или порядка наследия Престола произнесением или чтением, публично, Studia Litterarum /2021 том 6, № 3 370 речи или сочинения или распространением или публичным выставлением сочинения или изобра- жения наказывается: ссылкою на поселение» (Новое уголовное уложение Высочайше утвержденное 22 марта 1903 г. СПб.: Изд-е В.П. Анисимова, 1903. С. 53). Эта статья была изменена на 1001 статью: «Если кто-либо будет тайно от цензуры печатать или иным образом издавать в каком бы то ни было виде, или же распространять подлежащие цензурному рассмотрению сочинения, имеющие целию развращение нравов или явно противные нравственности и благопристойности и клонящиеся к сему соблазнительные изображения, тот подвергается за сие: денежному взысканию не свыше пятисот рублей или аресту на время от семи дней до трех месяцев. Все сочинения или изображения сего рода уничтожаются без всякого за оные вознаграждения» (Свод законов уголовных / сост. А.П. Саатчиан. СПб.: Кн. маг. «Законоведение», 1911. С. 245). См. текст дела, возбужденного против романа А.М. Ре- мизова «Часы» Главным управлением по делам печати: если «в общем содержании своем роман этот не заключает в себе признаков какого-либо караемого уголовными законами преступления, то в двух местах книги помещены: рассказ о скотоложестве с собакою (стр. 47–48) и сцена изнасилования девочки (стр. 162–163), которые изложены совершенно неприлично и дают основания, по мнению Комитета, к привлечению к судебной ответственности виновных в выпуске в свет этой книги по статье 1001 Улож. о наказ. изд. 1885 года» (ЦГАВПК и Б [ныне: РГИА. — А.Г.]. Дело I отд. Гл. упр. по делам печ. № 169, 1908 г. — Цит. по: [12, с. 314–315]. В итоге арест книги был отменен определением Санкт-Петербургского окружного суда. Подробнее см. комментарий И.Ф. Даниловой: [9, с. 465–469]. 4 Ср. письмо Ремизова О. Маделунгу от 17 (30) марта 1908 г.: «Мечтал ехать в Иерусалим и прожить там месяц, но это, оказалось, стоит 600 руб., а мне сказали 25 руб.» [23, с. 46]. 5 Спасо-Преображенский Соловецкий монастырь — ставропигиальный мужской монастырь (основан в 1420–1430-х гг.), расположенный на Соловецком острове в Белом море. 7. А.М. Ремизов — Б.В. Савинкову Дорогой Борис Викторович ждем Вас в пятницу 18-го в 9-ть <подпись-анаграмма> 17.I.24 На Вашу книгу берегу рецензию одной малявки1 из «Дней» и книгу принесите! 1 Имеется в виду рец.: Даманская А. В. Ропшин. Конь вороной. Париж, 1924 // Дни (Берлин). 1924. № 359. 13 янв. С. 8. Рецензентка негативно отозвалась о повести В. Ропшина (Б. Савинкова): «Не сумел В. Ропшин промолчать и рассказал о таком страшном не глаголом, жгущим сердца людей, а по-епиходовски» (Там же). Реакция Савинкова на отзыв Даманской отражена в его письме А.В. Ам- фитеатрову от 26 января 1924 г.: «Моему “Коню Вороному” не везет: на чем свет стоит обругала Даманская » [13, с. 124]. См. также его письмо А.В. Амфитеатрову от 7 февраля 1924 г.: «А Даманская- то — эсерка, строчит у Керенского! Отзывы собирал для меня Ремизов» [13, с. 129]. Текстология. Источниковедение. Публикации / А.М. Грачева 371 8. А.М. Ремизов — Б.В. Савинкову <открытка> Monsieur B. Savinkov 32 Rue de Lubeck XVIe 1 Дорогой Борис Викторович Приходите завтра в субботу 15-го часов в 9ь. У Серафимы Павловны особенный . 120bis Av Mozart2 5 Villa Flore XVIe Рафалович3 взялся передать адрес, я не виновен <подпись-анаграмма> 1 Датировка на основании контекста письма. В 1924 г. суббота приходилась на 15 марта. 2 Ремизовы жили по этому адресу с 1924 по 1928 г. 3 Рафалович Сергей Львович (1875–1944) — поэт, драматург. С 1922 г. — в эмиграции (1922, 1924–1944 — Франция, Париж; 1923 — Берлин). 9. Б.В. Савинков — А.М. Ремизову <открытка с видом: Roma, Piazza delle Terme > 13.VI 1924 32 Rue de Lubec, XVI В воскресенье не могу, в понедельник не могу. Очень об этом жалею. Если не уеду, постараюсь на будущей неделе. Тогда напишу. Цалуе ренчки1. 1 Całuj rączki (польск.) — целую руки. Studia Litterarum /2021 том 6, № 3 372 II. А.М. Ремизов САВИНКОВ [Борис Викторович Савинков 19 I 1879 — 7 V 1925] Мы были в Café с музыкой (Rue d’Auteuil), он нас провожал; на углу Villa Flore я споткнулась и упала, он помог встать. Я подумала: «Это нехоро- ший знак, что я упала». Больше я его не видела. А в тот вечер он упрекал нас, что к нему не пришли, когда было плохо. «Я знаю, что значит голод, — сказал он, — и нищий нищему должен помогать». Да он был тогда нищий. - - - 1925 Paris БОРИС ВИКТОРОВИЧ САВИНКОВ 1879–1925 Я не литератор и не хотела, и не хочу быть литератором, никогда у меня не было, и нет этого зуда — увидеть напечатанным, опубликовать то, что думаешь и чувствуешь. И если теперь пишу, то только потому, что ду- маю всенародно покаяться. Когда-то давно, в Вологде, (1902–3) Б.В. Савинков сидел у меня в моей маленькой комнате [на Желвунцовской]. Было грустно, хотя впереди было столько радости и надежд. Б<орис> В<икторович> сказал: «Я знаю, что бы со мной ни случилось, Вы не поверите слухам и придете ко мне в отверженности, как к П.Е. Щеголеву [† 1931] придете в тюрьму, когда его посадят за долги». Да, я так сама думала. И вот отреклась. Помню еще наше последнее свидание с Б.В. Савинковым в июне 1924 в Париже. Мы сидели в Café [Rue d’Auteuil], играла музыка. Тогда уже почти все бросали грязью в Савинкова, и он, когда приходил к нам [5, Villa Flore], просил устроить так, чтобы он не мог ни с кем встретиться. Это был другой Савинков, не тот, который сидел в моей комнате в Вологде, это был измученный, бедный, нищий Савинков, но главное — было тоже — это был аристократ, русский, это был «аристократ», не «мещанин», несмотря на свою нищету. На душе у него было то же горе, что и у меня, горе за Россию. Текстология. Источниковедение. Публикации / А.М. Грачева 373 И было так: как дальше жить? О, мне легко было, я могу жить и даже лю- блю жить в одиночестве, не «на арене общественности». А ему непременно дело нужно, и такое, чтобы он был первым, и на душе много лежит жизней, погибших из-за него. Я сказала: «Надо всенародно покаяться, и жизнь из- менить — в тихость войти». А он после нескольких часов: «Да, или под расстрел, или Вы правы, но каяться-то всенародно мне пришлось». Надо сказать, что Б<орис> В<икторович> меня в свои планы поли- тические не посвящал, у нас отношения были вне этих планов, над ними. Хотя до нашей встречи в Париже я всегда думала, что, если кто может побо- роть большевиков, то именно Савинков. Это было последнее наше свидание. После него еще было одно пись- мо [13 июня 1924]. Больше ничего. И вот в Карлсбаде я прочитала о его переходе к большевикам; был там только «Руль» — Боже мой, что писалось! Но я не верила, я все сама ре- шала, хотела понять, что это такое. Я весь суд прочитала, я все представила: тут было и всенародное покаяние, и жажда унизить себя, и сплошная ложь со стороны большевиков. Я три недели, все свое пребывание в Карлсбаде, не спала ни одной ночи, я не находила себе покоя. Но я не отреклась тогда от Б<ориса> В<икторовича>, я страдала за него, значит, любила! И только по- сле письма, которое опубликовал Д.В. Философов [†1940], письма Савин- кова к нему и его к Савинкову, я отреклась от Савинкова. Я его стала в душе своей звать изменником и предателем. И в этом я каюсь пред всеми. О, я Философова не обвиняю больше чем самое себя — не все ли равно часом раньше или часом позже отрекаться от человека. После статьи Мягкова я все сразу поняла: да, это была последняя по- пытка сделать, спасти Россию; в себя он верил, и весь был не свой, а России. Эти чекисты, которые его предали, они же его уговорили сыграть комедию, чтобы народ пошел за ним, когда его освободят. Да, да, это было так в этом роде. И он сыграл комедию. И вот я скажу: если бы большевики были не так умны, (они ведь умны и лживы, как их отец Дьявол), и Савинков был бы на свободе, да, это был бы Наполеон. Ведь срывается всегда на мелочи (а тут и не мелочь), и если бы ему удалось, и ему простили бы все, так всегда бывает. Ну а я теперь ему прощаю, теперь, когда он погиб. Как не ясно, что то, что Studia Litterarum /2021 том 6, № 3 374 было с Савинковым, и его уход, и его одиночество, и его гибель, — все это еще ждет Шекспира. Я видела Савинкова здесь нищего, одинокого, оклеветанного, но «аристократа». А много ли «аристократов»? Я совсем не знаю дел его по- литических, но я его л и ц о знаю. И когда многочисленные обвинители мне о нем говорили и то, и сё, эти обвинения отлетали от меня, на этом пути все делают то же. Путь этот я отрицаю, и самого Савинкова по-прежнему ставлю над людьми. И несколько раз мужчины среди обвинений указывали мне, что несколько женщин покончили с собою из-за Савинкова. Не каса- ясь того, что такие вещи слишком интимны, чтобы о них говорить сплеча, не касаясь того, правда это или нет, мне всякий раз хотелось сказать такого рода обвинителям: да кто же из-за вас-то покончил с собою, вас так много, и отличаетесь вы друг от друга носами, ушами и т. д., в этом и невинность ваша. А поищите второго Бориса Викторовича Савинкова. [Последнее письмо Савинкова — открытка, Roma, Piazza delle Terme, 13.VI 1924, 32 Rue de Lubec, XVI — «В воскресенье не могу, в понедельник не могу. Очень об этом жалею. Если не уеду, постараюсь на будущей неделе. Тог- да напишу. Цалуе ренчки» (Б<орис> В<икторович> по-польски говорил, по- жалуй, лучше, чем по-русски, учился в Варшавской гимназии). В альбом С<е- рафиме> П<авловн>е он написал стихи, 24.II.1924, Paris: Как невысохшие слезы / Звезды ясные сияют, / Анемоны и мимозы / Пыль росистую роняют. / Не трепещет лист магнолий, / Не журчит вода в колодце, / А мне снится: вечер, поле, / У околицы болотце, / Пьяный запах ржи и мяты, / Темный зов лесной кукушки… / И исплаканы, и смяты / Все углы моей подушки. - - - С<ерафима> П<авловна> пожалела Б<ориса> В<икторовича> и по- тому вообразила себе его «лицо», наделив тем, чего у него уже не было: я не говорю, конечно, никакого мещанства, но чтобы что-то совершить — стать Наполеоном — он никак не мог. Это был камень — выветрившийся камень. Он уже не говорил, как когда-то в Вологде, а как-то приглушенно «конспира- тивно» рассказывал случаи из своих похождений: если записать, при чтении будет однообразно. И уж без вина не мог, он приносил Порто — так толь- ко и оживлялся. «Организация убийств высокопоставленных лиц» — вот его специальность, не могу себе представить, и, должно быть, поэтому я и разго- Текстология. Источниковедение. Публикации / А.М. Грачева 375 варивал с ним точно через перегородку, литература его, конечно, интересова- ла, но это было у него второе, своего стиля у него не могло быть, З.Н. Гиппиус может назвать его своим учеником, но сама З<инаида> Н<иколаевна> в про- зе бесцветна. Большевики преувеличили его силу, не по жалости, конечно, а по «традиции» — по славе-молве. Если бы ему дали власть, все равно, опасности никакой — выветрившийся камень. О Савинкове мое: «Пос<ледние> Нов<ости>», № 4008, 13.III. 1932, Paris; «Северные Афины» — «Современные Записки», 1927, ХХХ, Paris. — все входит в мою книгу «Третья стража», как приложение. Есть еще в «Розано- вых письмах», Берлин, 1923 [9 XII. 1906, Пб.] и в «России в письменах», Берлин, 1922, т. I. По газетам С<авинков> кончил самоубийством 7.V. 1925 — 7.V. я ви- дел его во сне: пришел к нам в летнем белом костюме. А видеть вообще С<а- винков>а во сне, по моим наблюдениям, всегда к «скандалу». В 1913 г. мне приснился С<авинков>, этот сон я запомнил весь. «Вернулся тайно в Россию Савинков. И когда это стало известно, го- ворят мне: “Есть единственный способ поступить с ним по-дружески: он у Вас сейчас, идите и застрелите его сонного, иначе все равно его повесят”. Я взял револьвер и действительно нашел С<авинкова> в моей комнате: лежит на диване, спит. Но тут я заметил, что я совсем не одет, в одной сорочке. “Неловко, думаю, так, ведь когда я его застрелю, подымется суматоха, при- дет полиция протокол составлять, а я в таком виде, нагишом!” И начинаю одеваться. И пока я застегивался, Савинков проснулся, увидел меня и обрадо- вался: “Как хорошо, говорит, что Вы пришли и с револьвером: теперь можно будет убежать. Побежимте вместе!” А я молчу. “Как же это так, думаю, я должен застрелить его и это будет самое дружеское, что я могу сделать для него, а он: “Побежимте!” И это мне — бежать? И куда? Да такой жизнью я не могу жить, как он!” И говорю ему: “Давайте вместе застрелимся”. А он головой так: не хочет. “Ну, думаю, застрелить-то его я теперь никак не могу, рука не подымется, это не то, что сонного. И уж лучше я сам”. И бросив ре- вольвер, я твердо подошел к окну, стал на подоконник, и, нагибаясь все ниже и ниже, сорвался и полетел вниз. Головой.» А.Р.].

References

1 Goncharova, E.I. “Savinkov Boris Viktorovich” [“Savinkov Boris Viktorovich”]. Russkie pisateli. 1800–1917. Biograficheskii slovar’ [Russian Writers. 1800-1917. Biographical Dictionary], vol. 5: P–S. Moscow, Bol’shaia rossiiskaia entsiklopediia Publ., 2007, pp. 432–435. (In Russ.)

2 Gorodnitskii, R.A. “V. Ropshin versus Ivanov-Razumnik” [“V. Ropshin versus Ivanov- Razumnik”]. Belous, V.G., editor. Ivanov-Razumnik. Lichnost’. Tvorchestvo. Rol’ v kul’ture [Ivanov-Razumnik. Personality. Work. The Role in Culture]. St. Petersburg, Glagol Publ., 1996, pp. 72–78. (In Russ.)

3 Gracheva, A.M. “‘Khitroumnyi idal’go Don Kikhot Lamanchskii’ M. Servantesa i romannye eksperimenty A. Remizova (‘Uchitel’ muzyki’)” [The Cunning Hidalgo Don Quixote of La Mancha by M. Cervantes and Remizov’s Experiments with the Novel (‘The Music Teacher’)”]. Zhanr romana i tvorchestvo Alekseia Remizova (1910–1950-e gody) [The Genre of the Novel and the Work of Aleksey Remizov (1910–1950s)]. St. Petersburg, Pushkinskii Dom Publ., 2010, pp. 140–151. (In Russ.)

4 Gracheva, A.M. “Aleksey Remizov i Leonid Andreev (vvedenie k teme)”. [“Alexey Remizov and Leonid Andreev (Introduction to the Subject)”]. Aleksei Remizov. Issledovaniia i materialy [Alexey Remizov. Research and materials]. St. Petersburg, Dmitrii Bulanin Publ., 1994, pp. 41–52. (In Russ.)

5 Gracheva, A.M. “Revoliutsioner Aleksei Remizov: mif i real’nost’”. [“Revolutionary Aleksey Remizov: Myth and Reality”]. Litsa. Biografich. al’manakh [Faces. Biographical Almanac], issue 3. St. Petersburg, Moscow, Feniks-Atheneum Publ., 1993, pp. 419–447. (In Russ.)

6 Danilova, I. Literaturnaia skazka A.M. Remizova (1900–1920-e gody). [Literary Tale by A.M. Remizov (1900–1920s)]. Helsinki, Helsinki University Print, 2010. 271 p. (Slavica Helsingiensia. 39). (In Russ.)

7 Danilova, I.F. “<Kommentarii k povesti ‘Chto est’ tabak’>” [“Commentary on the Story What is Tobacco”]. Remizov, A.M. Sobranie sochinenii [Collected Works], vol. 2: Dokuka i balagur’e [Dokuka and Joke]. Moscow, Russkaia kniga Publ., 2000, pp. 677–683. (In Russ.)

8 Danilova, I.F. “<Kommentarii k p’ese ‘Besovskoe deistvo’>” [“Commentary on the Play Demonic Action”]. Remizov, A.M. Sobranie sochinenii [Collected Works], vol. 12: Rusaliia [Rusalia]. St. Petersburg, Rostok Publ., 2016, pp. 734–756. (In Russ.)

9 Danilova, I.F. “<Kommentarii k romanu ‘Chasy’>” [“Commentary on the Novel The Clock”]. Remizov, A.M. Sobranie sochinenii [Collected Works], vol. 4: Plachuzhnaia kanava [Weeping Ditch]. Moscow, Russkaia kniga Publ., 2001, pp. 465–469. (In Russ.)

10 Erofeev, N. “Savinkov Boric Viktorovich” [“Savinkov Boric Viktorovich”]. Politicheskie partii Rossii. Konets XIX — pervaia tret’ XX veka. Entsiklopediia [Political Parties of Russia. The End of the 19th — the first third of 20th Century. Encyclopedia]. Moscow, ROSSPEN Publ., 1996, pp. 543–545. (In Russ.)

11 Pakhmuss, T.A. “Boris Savinkov v zhizni Zinaidy Gippius” [“Boris Savinkov in the Life of Zinaida Gippius”]. Pamiatniki kul’tury. Novye otkrytiia. Pis’mennost’. Iskusstvo. Arkheologiia, Ezhegodnik 1997 [Monuments of Culture. New Discoveries. Writing. Art. Archeology / Yearbook 1997]. Moscow, Nauka Publ., 1998, pp. 102–115. (In Russ.)

12 Tsekhnovitser, O.V. “Simvolizm i tsenzura” [“Symbolism and Censorship”]. Uchenye zapiski Leningradskogo gosudarstvennogo universiteta [Scholarly Notes of LSU], no. 76. Seriia filologicheskikh nauk. Issue 11. Leningrad, Izdatel’stvo Leningradskogo gosudarstvennogo universiteta Publ., 1941, pp. 275–319. (In Russ.)