Studia Litterarum

Studia Litterarum /2022 том 7, № 1 170 «РУССКИЙ МИФ» В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ КУРЦИО МАЛАПАРТЕ © 2022 г. А.В. Голубцова Институт мировой литературы им. А.М. Горького Российской академии наук, Москва, Россия Дата поступления статьи: 12 октября 2020 г. Дата одобрения рецензентами: 12 декабря 2020 г. Дата публикации: 25 марта 2022 г. https://doi.org/10.22455/2500-4247-2022-7-1-170-183 Статья написана при поддержке гранта Российского научного фонда 20-78-00042 «Советский Союз и “русский миф” в травелогах итальянских писателей» в ИМЛИ РАН Аннотация: Творчество итальянского писателя Курцио Малапарте отмечено постоянным присутствием «советской» темы. Малапарте впервые посетил СССР как журналист в 1929 г., в 1943 г. работал на Восточном фронте в качестве военного корреспондента и вновь побывал в Советском Союзе в 1956 г. В многочисленных произведениях, посвященных осмыслению опыта соприкосновения с советской действительностью (публицистические сочинения «Осмысление Ленина», «Техника государственного переворота», «Ленин- добряк», фронтовые репортажи «Волга рождается в Европе», неоконченный роман «Бал в Кремле», травелог «Я в России и в Китае») автор активно использует элементы европейского «мифа о России». В статье рассматривается функционирование «русского мифа» в «советском» творчестве Малапарте, место отдельных мифологем в системе взглядов итальянского автора и их трансформация под влиянием политических обстоятельств и творческой эволюции писателя. Ключевые слова: К. Малапарте, СССР, миф о России, травелог, аналитический очерк, репортаж, роман. Информация об авторе: Анастасия Викторовна Голубцова — кандидат филологических наук, старший научный сотрудник, Институт мировой литературы им. А.М. Горького Российской академии наук, ул. Поварская, д. 25 а, 121069 г. Москва, Россия. ORCID ID: https://orcid.org/0000-0002-1286-7707 E-mail: Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript. Для цитирования: Голубцова А.В. «Русский миф» в произведениях Курцио Малапарте // Studia Litterarum. 2022. Т. 7, № 1. С. 170–183. https://doi.org/10.22455/2500-4247-2022-7-1-170-183 Научная статья / Research Article УДК 821.131.1.0 ББК 83.3(4Ита)6 Мировая литература / А.В. Голубцова 171 “THE MYTH OF RUSSIA” IN THE WORKS BY CURZIO MALAPARTE © 2022. Anastasia V. Golubtsova A.M. Gorky Institute of World Literature of the Russian Academy of Sciences, Moscow, Russia Received: October 12, 2020 Approved after reviewing: December 12, 2020 Date of publication: March 25, 2022 Acknowledgements: The article was written at A.M. Gorky Institute of World Literature of the Russian Academy of Sciences with the support of Russian Science Foundation, project 20-78-00042: “The Soviet Union and the ‛Russian Myth’ in the Travelogues by Italian Writers”. Abstract: The work of Italian writer Curzio Malaparte was greatly influenced by the “Soviet” theme. He visited the USSR for the first time as a journalist in 1929, worked as a war reporter on the Eastern front in 1943 and visited the Soviet Union again in 1956. In Malaparte’s numerous fictional and non-fictional works dedicated to his Soviet experience (The Intelligence of Lenin; Coup D’etat: The Technique of Revolution; Lenin the Good Fellow; The Volga Rises in Europe; The Kremlin Ball; Me, In Russia and In China) the author widely used various elements of the European “myth of Russia”. The article studies the influence of the “myth of Russia” on the writer’s views and describes how various components of the myth transform depending on political situation and on the evolution of Malaparte’s beliefs. Кeywords: Curzio Malaparte, USSR, the myth of Russia, travelogue, analytical essay, report, novel. Information about the author: Anastasia V. Golubtsova, PhD in Philology, Senior Researcher, A.M. Gorky Institute of World Literature of the Russian Academy of Sciences, Povarskaya 25 a, 121069 Moscow, Russia. ORCID ID: https://orcid. org/0000-0002-1286-7707 E-mail: Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript. For citation: Golubtsova, A.V. “‘The Myth of Russia’ in the Works by Curzio Malaparte.” Studia Litterarum, vol. 7, no. 1, 2022, pp. 170–183. (In Russ.) https://doi.org/10.22455/2500-4247-2022-7-1-170-183 This is an open access article distributed under the Creative Commons Attribution 4.0 International (CC BY 4.0) Studia Litterarum, vol. 7, no. 1, 2022 Studia Litterarum /2022 том 7, № 1 172 Курцио Малапарте (1898–1957) — один из первых итальянских писате- лей, посетивших Советский Союз. Он пробыл в СССР с мая по июнь 1929 г. в качестве корреспондента газеты «Стампа» (La Stampa), которую возгла- вил незадолго до поездки. Однако, как считается, первый контакт Малапарте с русской культурой произошел еще в 1915 г., на фронтах Первой мировой, где будущий писатель, по его собственному свидетельству, познакомился с при- емным сыном М. Горького — Зиновием Алексеевичем Пешковым [3, р. 12], от которого получил начальное знание русского языка. В 1919–1920 гг., в период Советско-Польской войны, Малапарте состоял при итальянской дипломати- ческой миссии в Варшаве и, возможно, был свидетелем событий, связанных с попыткой взятия польской столицы советскими войсками1. Вероятно, имен- но тогда и зародился интерес к Советскому Союзу, который в дальнейшем красной нитью пройдет через все творчество писателя. Исследователи связывают решение Малапарте посетить СССР в 1929 г. не только с его личными увлечениями, но и с экономически- ми интересами семьи Аньелли — владельцев автомобильного концерна «Фиат», которым принадлежала и газета «Стампа»: визит писателя в Со- ветский Союз становится частью политики руководства «Фиата», направ- ленной на расширение экономического сотрудничества с СССР на рубеже 1920–1930‑х гг.2. Играет свою роль и неоднозначное отношение к советско- му режиму со стороны официальных властей. С одной стороны, Муссолини смотрит на СССР «с интересом, даже со своего рода скрытой ревностью 1 Это предположение опирается лишь на слова самого Малапарте, документальные подтверждения данного факта отсутствуют, см.: [3, p. 10–11]. 2 Подробнее об этом см.: [3, p. 17; 4, p. 189]. Мировая литература / А.В. Голубцова 173 СССР совершил революцию, которая, в конечном счете, не так уж далека от той, которую он сам хочет совершить в Италии, чтобы избавить страну от влияния трона и слабой и неверной буржуазии» [4, p. 191–192]. Сочетание экономических и политических интересов предопределяет тот факт, что 1920‑е и первая половина 1930-х гг. становятся для Италии и СССР време- нем политического и культурного сближения и экономического сотрудни- чества, которое в 1933 г. официально закрепляется итало-советским Пактом о дружбе, ненападении и нейтралитете и продолжается вплоть до середины 1930-х гг. (только в годы Итало-эфиопской войны 1935–1936 гг. и Граждан- ской войны в Испании отношения между двумя странами обострились, и официальная позиция фашистской Италии по отношению к СССР приобре- ла отчетливую антикоммунистическую окраску). С другой стороны, фаши- стская пропаганда активно использует образ коммунизма и большевизма как идеологического противника фашизма, причем, как справедливо отме- чает О.В. Дубровина, «формирование представлений о России вписывает- ся в широкий контекст так называемого мифотворчества, то есть процесса создания целого ряда образов, понятий и концепций в рамках пропаган- дистской деятельности фашистского государства, направленных на обеспе- чение массового консенсуса с властью» [1, с. 79]. Коммунизм изображается фашистской пропагандой как воплощение «азиатского деспотизма», «по- рождение восточного менталитета, не имевшего ничего общего с западной цивилизацией, основанной на христианских ценностях и направленной на созидание и эволюционное развитие» [1, с. 85]. Таким образом, пропаган- дистские клише органично встраиваются в европейский «миф о России», который складывается в Европе, в том числе и в Италии, на протяжении XVIII–XIX столетий. В рамках этих представлений Россия воспринимается как загадочная страна снегов и бескрайних степей, страна восточная, вар- варская, чуждая европейской (в особенности латинской) цивилизации и недоступная пониманию западного человека. Важным компонентом «рус- ского мифа» является «азиатский деспотизм» и «варварство» русского об- щества, красочно описанное, например, в резонансной книге А. де Кюстина «Россия в 1839 году» (La Russie en 1839, 1843)3. Еще одна значимая состав- ляющая «мифа о России» — представление о «загадочной русской душе», 3 Cм., в частности, рассуждения о «жестокой тирании» и «устрашающей правильности», царящей в России: [5, c. 321]. Studia Litterarum /2022 том 7, № 1 174 о «восточном» фатализме, пассивности и коллективизме русского народа, о его особой склонности к страданию. Мифологема «русской души» окончательно оформляется ближе к концу XIX в., в знаменитой книге Э.-М. де Вогюэ «Русский роман» (Le roman russe, 1886), которая фактически открывает русскую литературу не только для французского, но и в целом для западного читателя и надолго определяет контуры «мифа о России» [2, c. 32]. В ХХ в. этот мифологизированный образ продолжает задавать па- радигму восприятия России в Италии, укрепляясь под влиянием полити- ческих факторов. Итальянские авторы, посещающие СССР, в том числе и Малапарте, неизбежно испытывают на себе влияние «русского мифа», как через посредство официальной пропаганды, так и напрямую, через знаком- ство с русской культурой (прежде всего, литературой). В западных изданиях — в первую очередь травелогах, — посвящен- ных Советскому Союзу, представление о чуждой, загадочной, почти ми- стической стране нередко органично перетекает в образ России как иного, потустороннего пространства, схожего с загробным миром. Парадигмати- ческими текстами, задающими идеальную модель путешествия в потусто- ронний мир, для итальянских авторов могут служить как античные сюжеты (миф об Орфее и Эвридике, спуск Энея в Аид), так и «Божественная ко- медия» Данте. Соответствующие образы и цитаты присутствуют во многих итальянских травелогах о Советской России (в том числе в книгах таких крупных авторов, как Винченцо Кардарелли или Коррадо Альваро4). Мета- форы потустороннего мира встречаются и в путевых заметках Малапарте, написанных «по следам» поездки в СССР в 1929 г. и в 1930 г. изданных от- дельной книгой под заглавием «Осмысление Ленина» (Intelligenza di Lenin): «Кандид отправился бы в эти края как Орфей в Ад, но босиком и на цыпочках, чтобы не пробудить подозрения этого странного народа» [11, р. 3]5; зловещие картины дантовского Ада, описывающие колыхание крас- ных флагов в преддверии Октябрьского переворота (Vexilla regis prodeunt 4 Очерки В. Кардарелли о поездке в СССР в 1928–1929 гг. публиковались в газете «Il Tevere», в 1954 г. были изданы под одной обложкой с заглавием «Путешествие поэта в Россию» (Viaggio di un poeta in Russia); очерки К. Альваро, побывавшего в Советском Союзе в 1934 г., впервые вышли отдельной книгой в 1935 г. под названием «Творцы потопа. Путе- шествие в Советскую Россию» (I maestri del diluvio. Viaggio nella Russia Sovietica). 5 Здесь и далее пер. с ит. мой, если не указано иное. — А.Г. Мировая литература / А.В. Голубцова 175 inferni [11, р. 122]6), отражают ту смесь восхищения и ужаса, с которой Мала- парте воспринимает события русской революции. Однако следует отметить, что подобные образы встречаются у Малапарте реже, чем у других авто- ров, поскольку «Осмысление Ленина» представляет собой не традицион- ный травелог, а, скорее, аналитический очерк, исследующий историческую логику русской революции, исходя из особенностей личности ее «творца», В.И. Ленина. Описывая характер своей работы, Малапарте уже во вступле- нии декларирует ориентацию на максимальную объективность подхода, «научность» изложения, беспристрастность и свободу от «буржуазных» предрассудков [11, р. 4–8]. Итальянские исследователи не случайно называют «Осмысление» «концептуальным архитравом» работ Малапарте на советскую тему [3, p. 74]. Именно здесь он формулирует те базовые предпосылки, на кото- рые будет опираться во всех своих «советских» произведениях: презрение к западному либерализму, не позволяющему адекватно оценить и понять не только русскую революцию, но и феномен революции как таковой; необходимость рассматривать большевизм с точки зрения его собственной внутренней логики, которая порой оказывается парадоксально близкой к этатистским принципам фашизма; отрицание мифологизированного обра- за большевистской России как «азиатской загадки», отражающего бессилие западной мысли. В понимании Малапарте, большевизм является не вопло- щением характерного русского «азиатского деспотизма», а порождением европейской либеральной культуры: «В ленинской России все покажется ясным тому, кто способен смотреть вглубь вещей и судить без предрассудков только либеральная логика могла бы, или еще может, привести Европу к красному ленинскому сезону, характерному признаку времени всеобщего милосердия» [11, р. 7–8]. Типологически сближая большевизм с фашизмом, Малапарте в то же время указывает на его причинно-следственную связь с либерализмом; в последующих главах эта связь будет иллюстрировать- ся многочисленными параллелями с европейскими «революциями» — Ре- формацией, Английской революцией Кромвеля, Французской революцией, в последней главе та же идея будет высказана устами наркома иностран- 6 «Близятся знамена царя Ада» — слова из 34-й песни «Ада», которыми Вергилий преду- преждает Данте о приближении к обиталищу Люцифера. Studia Litterarum /2022 том 7, № 1 176 ных дел Литвинова7: «Нет ничего более европейского, более западного, чем большевизм. Ленин не уставал утверждать, что цель революции — мо- дернизировать, европеизировать Россию» [11, р. 169]. Несмотря на интерес к Советской России, писатель не выказывает сочувствия к большевизму, о чем свидетельствует цитата из труда Монтескье «О духе законов», описы- вающая варварство и жестокость, в которую погрузился мир после ослабле- ния и падения Римской республики: «Так в баснословные времена, после наводнений и потопов, из земли вышли вооруженные люди, истребившие друг друга» [11, р. 8]. Парадоксальным образом, декларируя беспристрастие и свободу от предрассудков, полемизируя с мифологизированным образом России-«азиатской загадки», Малапарте — возможно, неосознанно — под- держивает тесно связанный с этим представлением миф о «варварской» России, пусть уже и лишенной в его глазах загадочного ореола (и одновре- менно, в соответствии с идеалами фашизма, утверждает необходимость сильного государства, подобного Риму эпохи расцвета). Размышляя об исторической судьбе России, Малапарте пытается об- наружить корни Октябрьской революции в самой природе и национальном характере русских, транслируя устойчивые элементы «мифа о России» — представление о народе, который населяет внеисторичную, погруженную в мифологическую архаику землю, и потому лишен исторической памяти и путает «границу с безграничностью, изменчивое с неизменным, временное с вечным» [11, р. 11]. Русская культура у Малапарте изображается как куль- тура татарско-византийская, чуждая Западу; православный Христос — ско- рее кочевник, чем крестьянин, одновременно покорный и анархический, терпеливый и беспокойный, кроткий и жестокий, разрываемый противоре- чиями между киевско-новгородским «варварством» и воспоминанием о ро- скошном и просвещенном Константинополе. Вся история русского народа в глазах Малапарте превращается в мрачное поле борьбы противонаправ- ленных сил, порождающих «странные страсти, фантастическое безумие, чудовищную наивность», без правил, логики и меры [11, р. 16]. Обраща- ясь к элементам мифа о «загадочной русской душе», итальянский автор утверждает, что «либеральная и оптимистическая» европейская логика 7 Так он охарактеризован у Малапарте. На самом деле на момент визита итальянского писателя Литвинов был заместителем наркома иностранных дел, должность народного комиссара он занял лишь в 1930 г., в год выхода «Осмысления Ленина». Мировая литература / А.В. Голубцова 177 является глубоко чуждой пессимистичному и анархическому русскому на- роду: единственная сила, способная упорядочить хаос русской души, — это безжалостная и холодная логика В.И. Ленина, которая и становится глав- ной темой первой «советской» работы Малапарте. В попытках осмыслить масштабную фигуру вождя революции, писатель обращается к противоре- чиям и парадоксам, поскольку, в его трактовке, Ленин соединяет в себе два, по-видимому, противостоящих друг другу начала — русское и европейское: «В широком горизонте логики Ленина православным куполам храма Ва- силия Блаженного служат противовесом башня Вестминстера и Эйфелева башня» [11, р. 22–23]. Логика Ленина одновременно и несет в себе черты русского характера и европейской морали, и отрицает их: «Антиевропей- ское лицо двуликой логики Ленина имеет русские черты, антирусское же — черты европейские» [11, р. 23]. Пытаясь если не оправдать, то хотя бы объяснить жестокость Ленина и ужасы революции, Малапарте отказывает «коллективистскому» русскому народу в чувстве индивидуальной свобо- ды: по его мнению, русским присуще понимание одной лишь коллективной свободы, которая больше напоминает «свободно принимаемое рабство» [11, р. 53]. Именно поэтому в московском Музее Революции в длинном ряду борцов за свободу — от Стеньки Разина до Льва Толстого, — чужеродной вы- глядит именно фигура Ленина, в наибольшей степени отразившего особен- ности русского духа. «Он <Ленин> сражается не за свободу, а за революцию Он сражается не за свободу, а за диктатуру пролетариата» [11, р. 58–59]. Даже аристократия в России не знает свободы и не мечтает о ней, оплакивая утраченное благополучие; «бывшие», продающие на рынке остатки преж- него богатства, с характерным русским фатализмом покоряются судьбе, «позволяют грабить и убивать себя, даже не пытаясь ответить» [11, р. 69]. Единственный слой русского общества, ценивший свободу и утративший ее в результате революции, — это буржуазия и интеллигенция, которая «более пятидесяти лет поддерживала в народе идею восстания ради свободы» [11, р. 90], но впоследствии, выступив против политики Ленина, стала объек- том репрессий, ненависти и недоверия со стороны новой власти — побе- дившего пролетариата. Впрочем, как отмечает Малапарте, главным врагом пролетариата является не аристократия и не буржуазия: сознательное мень- шинство вынуждено вести борьбу против «толпы» — против «невежества, лицемерия, сонной хитрости, болезненного беспокойства, атавистического Studia Litterarum /2022 том 7, № 1 178 безумия русского народа» [11, р. 95]. Именно этим писатель оправдывает необходимость сложившейся в СССР системы государственного насилия, которая, впрочем, вполне соответствует природе и традициям русского на- рода с его «болезненной» психологией, нуждающейся в упорядочивающем начале. Свобода (в том числе экономическая свобода НЭПа) — это «бур- жуазный миф», который противоречит самой сути революции, заражает ее мелкобуржуазным духом. В последующих произведениях на «советскую» тему Малапар- те, по-прежнему отстаивая идеал объективности, «научности» и свободы от предрассудков, на деле продолжает обращаться к элементам «русского мифа», нередко делая их основой для теоретических рассуждений и мас- штабных обобщений. Так, в работе «Техника государственного переворо- та» (Technique du coup d’État, 1931), где на конкретных примерах из европей- ской истории — от Французской революции до Октябрьского переворота, фашистской революции и гитлеровского Пивного путча — исследуются технологии захвата государственной власти, автор обращается к мифоло- гизированным представлениям о национальном характере русского наро- да, анализируя характер И.В. Сталина: «Сталину совершенно несвойствен- ны такие качества русских, как апатия, ленивое непротивление добру и злу, туманный, бунтарский и вредоносный альтруизм, наивная и жесто- кая доброта» [7, c. 133]8. В книге «Ленин-добряк» (Le bonhomme Lénine, 1932) — политической биографии вождя революции — автор вновь, как и в «Осмыслении», оценивает личность и действия Ленина, отталкиваясь от стереотипных представлений о русском национальном характере. Так, Ма- лапарте почти дословно цитирует пассаж из «Осмысления» о храме Васи- лия Блаженного, башне Вестминстера и Эйфелевой башне [13, р. 22], хотя в «Ленине-добряке» автора в большей степени интересует не синтез русско- го и европейского начал, а «европейская» составляющая личности Ленина, который изображается здесь как типичный западный мелкий буржуа. Рас- сматривая политические цели Ленина, автор также обращается к элемен- там «русского мифа», почти дословно повторяя сформулированную еще в первой книге мысль о русских как народе, «который больше всех осталь- ных любит свободу и лучше всех остальных смиряется с рабством», боится 8 Цит. по русскому переводу. Перевод сверен с итальянским изданием: [14]. Мировая литература / А.В. Голубцова 179 одиночества, лишен чувства индивидуальной свободы и принимает лишь свободу коллективную, больше похожую на добровольно принятое рабство [13, р. 256–257]. Цитируя «Осмысление Ленина», Малапарте рассматрива- ет с этой точки зрения всю историю русского революционного движения и вновь подчеркивает особое место Ленина, который, в отличие от всех про- чих, борется не за свободу, а за власть [13, р. 261]. В репортажах с Восточного фронта Второй мировой войны, издан- ных в 1943 г. под названием «Волга рождается в Европе» (Il Volga nasce in Europa), Малапарте вновь (как и во всех предыдущих работах) опровергает расхожее представление об «азиатском лице» большевизма и характеризу- ет его как типично европейский феномен: об этом должно напоминать и заглавие книги. Россия — это «другая Европа», дорической колоннаде Пар- фенона в России соответствует «стальная колоннада Пятилетки» [10, р. 11]9, поэтому войну между Германией и СССР нельзя трактовать в парадигме противостояния Европы и Азии. Ту же мысль автор повторяет в финале книги: Вторая мировая война — это «не обычная антитеза Востока и Запада, Азии и Европы, а состязание двух сил, сталкивающихся в лоне за- падной цивилизации», встреча Запада с самим собой [10, р. 314]. И все же, наблюдая за блокадой Ленинграда, он вновь обращается к привычным эле- ментам «русского мифа», разрабатывая их на новом материале. Оказавшись на даче Репина в Куоккале, автор размышляет о «широкой натуре» русских, о их любви к воле и боязни замкнутого пространства, описывает русских как «птицу, проглотившую собственную клетку» — отсюда и противоречивость русской души, где «характерное стремление к побегу есть не что иное, как инверсия любви к своей тюрьме» [10, р. 259–260]. Еще более значимой для Малапарте оказывается мифологема русского фатализма и «способно- сти к страданию», с помощью которой автор пытается объяснить «загадоч- ный» факт многомесячного сопротивления блокадного города: «Среди всех народов Европы русский народ принимает лишения и голод с наибольшим равнодушием, это народ, которому умирать легче, чем другим Инфор- маторы, пленные, дезертиры единодушно описывают осаду Ленинграда как молчаливую, упрямую агонию. Секрет сопротивления этого огромно- 9 Здесь и далее страницы указаны по итальянскому изданию: [10]; имеющийся русский перевод [8] выполнен с английского языка и изобилует неточностями, начиная с фамилии автора. Studia Litterarum /2022 том 7, № 1 180 го города заключается не столько в оружии, в мужестве его солдат, сколько в его невероятной способности к страданию» [10, р. 209]. Впрочем, далее Малапарте связывает эту черту не только с особенностями «русской души», но и с влиянием коммунистической идеологии (говоря о «марксистской дисциплине», «ленинистской непримиримости», «моральном неистовстве, отвлеченности, безразличии к боли и смерти» [10, р. 248]), обогащая стере- отипные представления о «русской душе» новыми социально-политически- ми коннотациями. Та же трактовка элементов «русского мифа» прослеживается и в ху- дожественных произведениях — прежде всего, в неоконченном романе «Бал в Кремле» (Il ballo al Cremlino). Повествование основывается на впечатле- ниях от первой поездки Малапарте в СССР, но замысел романа относится к 1940-м гг. Итальянские исследователи относят его к жанру «“современного исторического романа”, сочетающего документальную хронику с художе- ственным вымыслом» [6, c. 25]: несмотря на несомненную фактическую ос- нову, произведение изобилует анахронизмами, воспоминания о реальных событиях, встречах, поездках переплетаются с плодами фантазии автора. Смысловым центром повествования, которое ведется как бы от лица самого Малапарте, посетившего Советский Союз в 1929 г., становится процесс раз- ложения и гибели старой советской номенклатуры рубежа 1920–1930‑х гг.: по словам автора, главный герой «Бала в Кремле» — не отдельный человек, а «коммунистическая аристократия» [6, c. 74]. Перед взором читателя про- ходят представители советского «высшего общества» — Луначарский, Ка- менев, Буденный, Егоров, Л. Карахан, иностранные дипломаты, их жены и любовницы. Герои (и прежде всего героини) романа проводят время в раз- влечениях — посещении театров, сплетнях, обсуждении нарядов и интриг, но за шумом и блеском светской жизни то и дело звучит зловещее эхо вну- трипартийной борьбы и готовящихся репрессий. Известие об аресте Каме- нева, прозвучавшее на балу в английском посольстве, становится предве- стием гибели «старой гвардии» от рук Сталина и его соратников. В романе «Бал в Кремле» элементы «русского мифа» — в частно- сти, представление о «фатализме, таящемся в глубине души каждого рус- ского человека» [6, c. 75–76]10, — приобретают социологический оттенок, 10 Страницы указаны по русскому переводу: [6]; перевод сверен с итальянским изданием: [9]. Мировая литература / А.В. Голубцова 181 связываясь уже не только и не столько с природными свойствами русского характера, сколько с влиянием марксистской идеологии («марксизм при- водит человека не к коллективному чувству, а к абсолютному фатализму» [6, c. 75]). Звучит здесь и затронутая еще в фронтовых репортажах тема «способности к страданию»: рассуждая о месте Христа в атеистическом (советском) и христианском (европейском) обществе, Малапарте приходит к выводу о бесполезном, самоценном страдании как смысле христианства, поднимая эту тему в реальных или вымышленных беседах с М.А. Булгако- вым [6, c. 126–133], В.В. Маяковским [6, c. 155–156], А.В. Луначарским [6, c. 162–169]. Именно в стремлении русских людей страдать и жертвовать собой ради других итальянский автор усматривает присутствие Христа — отсюда и парадоксальный вывод: «…в России, где Бога отрицали , при- сутствие Бога ощущалось сильнее, чем в Европе, где не осталось сил даже отрицать Бога, что, как известно, является одним из способов утверждать его существование, призывать его, любить его» [6, c. 199]. В самом позднем из «советских» произведений Малапарте — траве- логе «Я в России и в Китае» (Io, in Russia e in Cina, опубл. посмертно, в 1958), описывающем второй и последний визит Малапарте в СССР в 1956 г. по пути в маоистский Китай, — элементы «русского мифа» присутствуют лишь в неявной форме, что подчеркивает контраст между Советским Союзом 1920-х и 1950-х гг. Сравнивая облик Москвы 1956 г. с воспоминаниями от своего первого путешествия, Малапарте признается, что с трудом узнает Москву и москвичей. Различие между старой и новой Москвой осмысля- ется через ряд противопоставлений: природа — техническая цивилизация, русская классика — современная действительность, Восток — Запад. По- следняя антитеза дает автору повод в очередной раз обратиться к мифоло- гизированным представлениям о России как восточной стране и Москве как восточном городе — но на этот раз лишь «апофатически»: «современный город в европейском, нордическом духе возник там, где возвышался город восточный, с тысячей куполов» [12, р. 11]; «Толпа на улицах — та- кая же, какую можно встретить в городах Северной Европы В ней уже не обнаружить ни следа того восточного характера, который в Москве был особенно заметен не только в архитектуре церквей, но и в самом народе» [12, р. 43]. Нельзя сказать, что Москва в интерпретации Малапарте совер- шенно утрачивает свою специфику, однако в очерках 1950-х гг. культурные Studia Litterarum /2022 том 7, № 1 182 различия, тесно связанные с «русским мифом», окончательно сменяются социальными, обусловленными политическим режимом и общественным строем. Преображение и европеизацию Москвы и ее населения автор в зна- чительной степени связывает с превращением ее в «рабочий мегаполис» без следа «буржуазной склонности к утонченности, роскоши, излишеству, тщеславной элегантности» [12, р. 47]. Превращение Москвы в «европейский» город позволяет Малапарте говорить о «возвращении» России в «великую семью народов Запада» [12, р. 50]. Таким образом, автор в неявной форме в очередной раз отстаивает идею тесной связи России и Европы — идею, которая лежала в основе всего его «советского» творчества, зачастую парадоксальным образом сочетаясь со стереотипным представлением о России как «восточной», «азиатской» стране. Убежденность в параллелизме и взаимозависимости исторических процессов, развивающихся в России и Европе, стремление поместить со- бытия российской истории в европейский контекст и извлечь из них уроки для западных государств пронизывает все «советское» творчество авто- ра, от «Осмысления Ленина» до «Бала в Кремле» и очерков из травелога «Я в России и в Китае». Элементы европейского «мифа о России», играю- щие ключевую роль в ранних тестах Малапарте, в военных и послевоен- ных произведениях постепенно утрачивают свое значение. Этот факт может быть обусловлен как освоением нового материала и обращением к новым темам, так и большей творческой зрелостью и самостоятельностью, дей- ствительным освобождением от стереотипов и предрассудков — приближе- нием к идеалу объективности, который Малапарте последовательно отста- ивал, начиная с первых публицистических работ. Список литературы Исследования 1 Дубровина О.В. Формирование представлений о Советской России / СССР в фа- шистской Италии 1922–1943 гг.: дис. … канд. ист. наук. М., 2017. 305 с. 2 Фокин С.Л. Фигуры Достоевского во французской литературе XX века. СПб.: РХГА, 2013. 396 с. 3 Giacobbe С. М. Kurt Erich Suckert e la Russia. Nuove prospettive di studi malapartiani. Tesi di dottorato. Milano: Università degli studi di Milano, anno accademico 2016/2017. 256 р. Мировая литература / А.В. Голубцова 4 Serra M. Malaparte. Paris: Perrin, 2012. 798 р. Источники 5 Кюстин А. де. Россия в 1839 году: в 2 т. М.: Изд-во им. Сабашниковых, 1996. Т. 2. 526 с. 6 Малапарте К. Бал в Кремле / пер. с ит. А.В. Ямпольской. М.: АСТ, 2019. 347 с. 7 Малапарте К. Техника государственного переворота / пер. с ит. Н. Кулиш. М.: Аграф, 1998. 224 с. 8 Малапарти К. Репортажи с переднего края. М.: ЗАО Центрполиграф, 2016. 320 с. 9 Malaparte C. Il ballo al Cremlino e altri inediti di romanzo / presentazione di Enrico Falqui. Firenze: Vallecchi, 1971. 569 p. 10 Маlaparte C. Il Volga nasce in Europa. Roma; Milano: Aria d’Italia, 1951. 322 р. 11 Malaparte C. Intelligenza di Lenin. Milano: Treves, 1930. 176 р. 12 Malaparte C. Io, in Russia e in Cina. Firenze: Vallecchi, 1958. 350 р. 13 Malaparte C. Lenin buonanima. Firenze: Vallecchi, 1962. 394 р. 14 Malaparte C. Tecnica del colpo di Stato. Firenze: Vallecchi, 1973. 188 р. References 1 Dubrovina, O.V. Formirovanie predstavlenii o Sovetskoi Rossii / SSSR v fashistskoi Italii 1922–1943 gg. [The Formation of the Image of Soviet Russia / the USSR in Fascist Italy of 1922–1943: PhD thesis]. Moscow, 2017. 305 p. (In Russ.) 2 Fokin, S.L. Figury Dostoevskogo vo frantsuzskoi literature XX veka [The Figures of Dostoevskij in French Literature of the 20th Century]. St. Petersburg, RSHA Publ., 2013. 396 p. (In Russ.) 3 Giacobbe, Сarla Мaria. Kurt Erich Suckert e la Russia. Nuove prospettive di studi malapartiani. Tesi di dottorato. Milano, Università degli studi di Milano, anno accademico 2016/2017. 256 р. (In Italian) 4 Serra, Maurizio. Malaparte. Paris, Perrin, 2012. 798 р. (In French)