Studia Litterarum

Распространенным литературным приемом является противопоставление героев и антигероев. Когда в СССР в 1930-х гг. сложился культ личности генерального секретаря ЦК ВКП(б) И.В. Сталина, одним из главных героев советской литературы неизбежно стал сам вождь. Антигероями же высту- пали многочисленные враги, с которыми Сталину приходилось бороться. В повести писателя А.Н. Толстого «Хлеб (Оборона Царицына)» широкому кругу советских читателей в качестве антигероя оказался пред- ставлен реальный исторический деятель — белый агент в Красной армии генерал Анатолий Леонидович Носович. Во всех смыслах его появление в художественной прозе было выигрышным и для решения пропагандистских задач, и в плане драматургии. В упрощенной пропагандистской концепции сталинской эпохи этот коварный враг Советской власти, внедрившийся на руководящие посты в Красной армии, оказался вместе с группой своих со- ратников умело разоблачен Сталиным в Царицыне. Дополнительную зна- чимость такому разоблачению придавала поддержка белых подпольщиков еще одним тайным противником Советской власти — Л.Д. Троцким. Во Франции в архиве Библиотеки современной международной до- кументации хранятся документы генерала А.Л. Носовича1. Материалы это- го архива позволяют проанализировать повесть А.Н. Толстого «Хлеб» на предмет достоверности изложенных в ней сведений, а также установить, какими источниками пользовался писатель. «Хлеб» увидел свет к 20-летию революции, в конце 1937 — начале 1938 г., в самый разгар «Большого террора». Это было идеологическое про- 1 Библиотека современной международной документации (Нантер, Франция). Bibliothèque de Documentation Internationale Contemporaine (BDIC). F. Nossovitch. F Δ rés 843. Текстология. Источниковедение. Публикации / А.В. Ганин 397 изведение, которое в художественной форме прославляло вклад И.В. Ста- лина в победу в Гражданской войне в целом и в оборону Царицына от белых в 1918 г. в частности. Как и в исторических исследованиях того периода, в повести «Хлеб» реальные события искажались в угоду политическому за- казу. Так, в то время в СССР трудно было помыслить о непредвзятом осве- щении антибольшевистского лагеря. В силу этого русское офицерство ока- залось изображено А.Н. Толстым в карикатурном виде в качестве алчных и грубых контрреволюционеров, сторонников твердой руки и бездумного насилия, презиравших народ. Однако в основу повести были положены архивные материалы, с ко- торыми А.Н. Толстой имел возможность работать. Среди них и документы из антибольшевистского лагеря. Доступ к таким материалам свидетельство- вал о послаблении строгостей по отношению к автору — видному советско- му писателю. По слегка завуалированному признанию самого А.Н. Толстого, появ- ление повести «Хлеб» должно было поправить его репутацию после напи- сания романа «Хождение по мукам»: «Лишь гораздо позже я понял, что в описание событий вкралась одна историческая ошибка. Печатные матери- алы, которыми я пользовался, умалчивали о борьбе за Царицын, настолько умалчивали, что при изучении истории 18-го года значение Царицына от меня ускользнуло. Только впоследствии, через несколько лет, я начал ви- деть и понимать основную и главную роль в борьбе 1918–19 гг., в борьбе революции с контрреволюцией — капитальную роль обороны Царицына» [11; 13, с. 714]. «Раскаяние» А.Н. Толстого за недооценку обороны Царицына и лич- ности Сталина соответствовало направленности авторской переработки на- писанного в эмиграции романа «Хождение по мукам» в сторону устранения негативных характеристик большевистских деятелей, антиреволюционно- го пафоса и смягчения слишком смелых высказываний [2, с. 410]. Однако «прозрение» писателя совпало с процессом возвеличивания обороны Ца- рицына в контексте оформления культа личности Сталина, игравшего важ- ную роль в той обороне. Этот процесс набирал обороты с начала 1930-х гг. [6, с. 158]. Механизм привлечения А.Н. Толстого к работе по истории Граждан- ской войны проясняет переписка писателя А.М. Горького с И.В. Сталиным. Studia Litterarum /2021 том 6, № 3 398 В письме от 27 ноября 1929 г. Горький предложил Сталину привлечь веду- щих писателей, включая А.Н. Толстого, к литературной обработке «Исто- рии Гражданской войны» для крестьянства [10, с. 493]. Сталин в письме от 17 января 1930 г. поддержал идею «издать ряд популярных сборников о “Гражданской войне” с привлечением к делу А. Толстого и других худож- ников пера» [12, с. 175]. После этого А.Н. Толстой был привлечен к сотруд- ничеству редакцией «Истории Гражданской войны в СССР», и перед ним открылись архивы, в том числе с документами белых. О том, что создание художественных произведений в рамках проекта «Истории Гражданской войны в СССР» преследовало политические задачи, сегодня известно из опубликованных документов [1, с. 15–160; 11, с. 497–498]. Письма Горького по работе редакции «История Гражданской войны в СССР» свидетельствуют, что один из руководителей обороны Царицына нарком обороны К.Е. Ворошилов высказал пожелание о создании художе- ственного произведения, посвященного этому историческому событию. В письме Горького К.Е. Ворошилову от 29 апреля 1935 г. писатель инфор- мировал наркома о том, что за такую работу взялся А.Н. Толстой, а истори- ческим консультантом согласился выступить будущий академик И.И. Минц [1, с. 152]. Горький же договорился о встрече Толстого и Минца с Вороши- ловым, так как «без указаний руководителей и активных участников трудно создать богатую, полную пафоса, историю борьбы за Царицын. А хотелось бы создать большую вещь!» [1, с. 152]. Работа над повестью по заданию редакции «Истории Гражданской войны в СССР» предполагала высокую степень документальности про- изведения и сравнительную ограниченность художественного вымысла. А.Н. Толстой ввел в повесть вымышленных героев из рядовых участников обороны, но руководители обороны были сохранены писателем как исто- рические фигуры либо упоминались под несколько измененными фами- лиями. Под своей фамилией в повести фигурировал и замаскированный враг — тайный агент белых генерал Носович. С июля 1934 г. А.Н. Толстой для работы над повестью начал полу- чать документы из редакции «Истории Гражданской войны в СССР». Сре- ди них были и материалы о деятельности белого агента в Красной армии начальника штаба Северо-Кавказского военного округа бывшего генерала А.Л. Носовича. Об этом свидетельствует знание А.Н. Толстым ряда деталей Текстология. Источниковедение. Публикации / А.В. Ганин 399 работы белого подпольщика, а также имен его соратников. Среди послед- них не только А.Н. Ковалевский и В.П. Чебышев, но даже С.М. Кремков, П.Я. Лохматов, Л.С. Садковский и Н.И. Сухотин. То есть практически все, кто на самом деле в Царицыне помогал Носовичу. Все они фигурировали и в докладе Носовича белому командованию [9]. Кремков был выведен А.Н. Толстым в повести под фамилией Крем- нев. Реальный Кремков служил в РККА, был арестован в начале 1930‑х гг., затем помилован, покончил с собой в 1935 г. Он был другом маршала М.Н. Тухачевского, писателем и поэтом. Возможно, А.Н. Толстой неверно прочитал фамилию Кремкова в докладе либо не захотел его компромети- ровать. Кроме того, А.Н. Толстой предпочел объявить всех подпольщи- ков, кроме Носовича, расстрелянными непосредственно летом 1918 г. [13, с. 684]. Таким образом, оказались искажены события и нарушена последо- вательность того, что происходило на самом деле. А.Н. Толстой ознакомился с кратким докладом самого Носовича бе- лому командованию. Одна из копий документа как раз хранилась в редак- ции многотомного труда «История Гражданской войны в СССР»2. Более того, в личном архиве писателя имелись присланные ему автором воспо- минания большевика М.П. Батова о заговоре инженера Н.П. Алексеева в Царицыне. В этих воспоминаниях широко цитировался доклад Носовича, а сам текст цитат испещрен подчеркиваниями и пометами, принадлежав- шими А.Н. Толстому3. Встречался А.Н. Толстой и с участниками событий, включая С.М. Буденного и К.Е. Ворошилова, летом 1936 г. побывал на ме- стах боев в Сталинграде. Таким образом, работа А.Н. Толстого приобрела некоторые черты самостоятельного исследования, хотя и в сугубо офици- озном русле партийной идеологии. Свою работу автор охарактеризовал как попытку «обработки точного исторического материала художественными средствами» [13, с. 725]. Нет ничего удивительного, что образ Носовича в повести выглядит отталкивающе. Знакомство читателей с ним автор начинает с примечатель- ного диалога Носовича и его соратника полковника В.П. Чебышева в поезде 2 Российский государственный архив социально-политической истории. Ф. 71. Оп. 34. Д. 544. Л. 108–122. 3 Отдел рукописей Института мировой литературы им. А.М. Горького. Ф. 43. Оп. 1. Д. 173. Л. 1–18. Studia Litterarum /2021 том 6, № 3 400 Харьков — Москва. Их встреча на харьковском вокзале перед отъездом в Москву — реальный исторический факт, зафиксированный в эмигрантских воспоминаниях Носовича4. При этом в докладе Носовича белым говори- лось о встрече офицеров уже в поезде. Такая деталь свидетельствует о том, что именно доклад Носовича послужил источником вдохновения А.Н. Тол- стого. Открывается диалог портретной зарисовкой Носовича: «В “окоп- ной”, с оборванными крючками, шинели, в солдатском картузишке с крас- ной ленточкой, — худой, с узким, когда-то холеным, давно не бритым ли- цом, испорченным выражением брезгливости и преодоленного унижения. Это был генерал-майор Носович» [13, с. 463]. Сразу создается однозначный образ врага — неопрятного, высокомерного, двуличного и озлобленного че- ловека, потерявшего прежний статус, униженного и готового за это мстить. Практически каждое упоминание Носовича в повести несет негатив- ный посыл. Характерны эпитеты, которые добавляет автор к таким упоми- наниям. Например, «Носович, судорожно затягиваясь папиросой, со злой усмешкой рассказывал…» [13, с. 463]. Разговор Носовича с его сотрудником бывшим полковником Чебы- шевым переполнен ненавистью к революции: — Родина. Извольте полюбоваться. Святыня! — сказал Носович. — Этот российский народец на свободе нужно завоевать так, как его завоевывал Чингиз-хан… Саботаж, мелкая подрывная работа разных социал-демокра- тов — это только трусливые укусы. Этим их не проймешь… Нужна армия — маленькая, отлично снабженная, хорошо подобранная, способная легко ма- неврировать и наносить молниеносные удары… Материала — достаточно из двухсоттысячного офицерского корпуса… [13, с. 463]. А.Н. Толстой не преминул подчеркнуть связь подвергнутого остра- кизму в СССР вождя Красной армии Л.Д. Троцкого с ярым врагом Совет- ской власти Носовичем вкупе с очевидным презрением генерала к наркому. Аналогично и отношение Носовича к русскому народу. В последнем случае А.Н. Толстой в художественной форме оказался довольно точен: Носович 4 BDIC. F. Nossovitch. F Δ rés 843. Box 1. (1) (7) (1). Носович А.Л. Шесть месяцев среди врагов России. Кн. 3. Ч. 1. Гл. 6. С. 37. Текстология. Источниковедение. Публикации / А.В. Ганин 401 действительно презирал простой народ. Чего стоит его признание из на- писанных генералом впоследствии воспоминаний: «Я увидел, что Родины не существует, что кучка наглецов орудует всем, а десятки миллионов, нет, свыше ста миллионов баранов позволяют себя стричь» [5, с. 193]. В дальнейшем диалоге о прогерманских взглядах будущего донско- го атамана П.Н. Краснова заметна ограниченность владения А.Н. Толстого исторической фактурой. Весной 1918 г. Носович не мог встречаться с бу- дущим донским атаманом П.Н. Красновым, скрывавшимся на Дону. Кроме того, Краснов не был столь известен широким массам офицерства, чтобы говорить о нем до избрания его атаманом. Не было известно и о его прогер- манской ориентации. А.Н. Толстой пытался показать Носовича прагматичным и жестоким циником, не жалеющим ради достижения намеченных целей ни чужих, ни своих. Например, он считал благом самоубийство близкого ему по взглядам донского атамана А.М. Каледина. В целом реалистично А.Н. Толстой описал внутренние переживания Носовича — захват власти, по выражению писате- ля, «чернью», гибель армии, гибель личной карьеры [13, с. 464]. Но далее А.Н. Толстой приписал Носовичу несвойственные ему вос- торги атаманом П.Н. Красновым и его прогерманской ориентацией [13, с. 464]. Однако реальный Носович был ярым противником германской ориентации белых и, наоборот, выступал за верность союзникам России по Антанте. После этого завязался невозможный с исторической точки зрения спор о том, какая из антибольшевистских армий являлась здоровым обра- зованием — Добровольческая или казачья. На самом же деле в начале апре- ля 1918 г. следовавшие с Украины офицеры не могли вести разговоров ни о будущем атамане Краснове и его будущей германской ориентации, ни о будущей казачьей армии на Дону. А.Н. Толстой утверждал, что Носович и Чебышев ехали в Москву «по телеграфному вызову Троцкого» [13, с. 465]. Таким образом, у читате- лей не должно было оставаться сомнений, кто являлся истинным виновни- ком проникновения врагов в Красную армию. Разумеется, по прибытии в столицу Носович явился именно к Л.Д. Троцкому. На самом деле он беседо- вал с военным руководителем Высшего военного совета М.Д. Бонч-Бруеви- чем. Читавший доклад Носовича А.Н. Толстой знал об этом, но М.Д. Бонч-Бруевич в период написания повести не считался скомпрометированной Studia Litterarum /2021 том 6, № 3 402 фигурой, поэтому упоминать о нем в связи с Носовичем было нежелательно и с политической точки зрения бессмысленно. А.Н. Толстой приоткрыл перед читателями картину нелегальной антисоветской работы Носовича. Так, Носович встретился со знаменитым эсером-террористом Б.В. Савинковым, руководившим подпольной органи- зацией в Москве [13, с. 466]. А.Н. Толстой достаточно точно охарактери- зовал сложности взаимоотношений Б.В. Савинкова и белых, известные на сегодня по документам [14]. Сам Б.В. Савинков впоследствии отметил, что у белых на Юге России «встретил отношение полувраждебное» [8, с. 68]. Один из вождей Белого движения на Юге России генерал М.В. Алексеев, по свидетельству дочери, отзывался о Б.В. Савинкове как об убийце, говоря, что «нет разницы между убийцей на большой дороге и политическим» [7, с. 648]. Из диалога Носовича и Савинкова читатель узнавал о получении Носовичем от Троцкого важного назначения на пост начальника штаба Северо-Кавказского военного округа. Полученное назначение давало воз- можность организовать в Царицыне восстание, чтобы оторвать от центра Советской России приволжский хлебный район, что стало бы смертельным ударом по большевикам. Л.Д. Троцкий был представлен чуть ли не союзником белых подполь- щиков. Носович заявил Савинкову: «С Троцким я только что беседовал… Он произвел на меня крайне выгодное впечатление: несколько раз во время беседы он оговорился и преподнес мне — “господин генерал”… Я тоже не остался в долгу и ввернул ему разок — “ваше превосходительство”… С ним нам легко будет работать…» [13, с. 467]. Надо ли пояснять, что подобные пассажи А.Н. Толстого не имели ничего общего с действительностью и яв- лялись неприкрытой антитроцкистской пропагандой. Последующие упоминания Носовича относятся уже к его службе в Царицыне. А.Н. Толстой подробно рисует сцену празднования именин Но- совича в присутствии председателя царицынского совета С.К. Москалева, решившего «прощупать» настроения прибывших в город военспецов. Под фамилией Москалева А.Н. Толстой изобразил старого большевика С.К. Ми- нина. По сюжету повести Носовичу удалось его ввести в заблуждение отно- сительно своей добросовестности [13, с. 600]. На именинах присутствовал и военрук округа бывший генерал А.Е. Снесарев. От А.Н. Толстого не укрылся Текстология. Источниковедение. Публикации / А.В. Ганин 403 определенный демократизм взглядов А.Е. Снесарева, хотя писатель обра- тил внимание и на колебания военспеца. По сюжету повести Носовичу не удалось завербовать Снесарева в подпольную организацию [13, с. 598]. То, что Снесарев не был вовлечен в работу подполья, соответствовало реально- му развитию событий [4]. Примечательна зарисовка встречи приехавшего в Царицын Сталина с Носовичем на вокзале. Тогда между ними возник абсурдный спор о том, что важнее для победы — хорошее вооружение или политическая подго- товка [13, с. 609]. С самого знакомства двух героев повести А.Н. Толстой представил их отношения как конфронтацию. Далее перед читателем проходит череда вредительских действий бе- лого агента: вот он отказал командиру красных казаков Парамону Кудрову (под этим именем в повести выведен реальный человек — казак-партизан П.С. Куркин, ездивший с А.Н. Толстым по местам боев) в боеприпасах [13, с. 643], а вот они с бывшим полковником Ковалевским обманывают Ста- лина по вопросу численности войск, когда обстановка на фронте с каждым днем все критичнее [13, с. 655]. Следующая сцена с Носовичем призвана усилить неприятное впечат- ление. Оборона Царицына в катастрофическом состоянии, а штаб округа решил искупаться в Волге и позагорать [13, с. 666–667]. Белые подполь- щики ждали инженера Алексеева — еще одну реальную историческую фи- гуру. Но в действительности такая встреча была невозможна по причинам конспирации. А.Н. Толстой изложил свое понимание сути подпольной работы Носовича: «Не хотелось рассказывать о сложной системе бумажной воло- киты и склоки, которую он проводил в штабах и на фронте. Иногда ловко продуманная фраза в исходящей бумажке натравливала один штаб на дру- гой, вызывала бурю возмущения, парализовала работу или, как он любил повторять: “Удачное слово может наделать больше вреда, чем хороший обстрел из шестидюймовых гаубиц…” Он не ответил еще и потому, что Че- бышев был отчасти прав. Директивы, полученные Носовичем в Москве от Савинкова и на другой день от советника посольства одной из вели- ких держав, “питавшей, несмотря на все испытания, сердечные чувства к русскому народу”, — директивы эти не были им выполнены полностью. Может быть, он слишком устал от борьбы, может быть, просто трусил?» Studia Litterarum /2021 том 6, № 3 404 [13, с. 668]. В какой-то степени это описание соответствовало реальному характеру работы Носовича, интриговавшего между различными коман- дирами и делавшего упор на слепое соблюдение существовавших правил, вопреки реальности. Последующие упоминания Носовича уже относятся к событиям его отстранения от должности и ареста. А.Н. Толстой отметил, что белые подпольщики, арестованные по приказу Сталина, были допрошены и рас- стреляны, Носовича же спас Л.Д. Троцкий [13, с. 684]. Такое утверждение было значительной натяжкой, обусловленной идеологией борьбы с троц- кизмом. Реальный Носович вспоминал, что его спасло прибытие предста- вителей Высшей военной инспекции и то, что «благодаря телеграммам Подвойского и Троцкого» его отправили из Царицына в Балашов на до- прос и расследование5, а там уже удалось освободиться [3]. Как в реальной истории, так и в повести Носович продолжил свою вредительскую рабо- ту, а затем бежал к белым «и представил Деникину свои объяснения» [13, с. 684]. Таким образом, А.Н. Толстой прямо указал на факт своего знаком- ства с докладом Носовича белому командованию. Завершалась повесть победной телеграммой Сталина о продолжении наступления советских войск под Царицыном. Действия Носовича в повести «Хлеб» базируются на описании собы- тий самим белым подпольщиком. Однако объективно изложить историю обороны Царицына, пусть и в художественной форме, А.Н. Толстой не мог. В этом случае ему пришлось бы упомянуть о том, что в качестве агента про- тивника Носович разоблачен не был, а лишь отстранен и арестован, наряду с другими бывшими офицерами. Тотальная сталинская подозрительность и недоверие к «бывшим» привели к дезорганизации работы штаба Севе- ро-Кавказского военного округа. В результате была парализована актив- ность не только белых подпольщиков, но и ряда добросовестных работни- ков. При объективном подходе А.Н. Толстому пришлось бы написать и о том, что председатель Высшего военного совета Л.Д. Троцкий вовсе не был ни врагом Советской власти, ни предателем, целенаправленно назначав- шим на ответственные посты заведомых врагов. Не знать этого А.Н. Тол- стой как современник событий не мог. По существу, писатель принял уча- 5 BDIC. F. Nossovitch. F Δ rés 843. Box 1. (1) (9). Носович А.Л. Шесть месяцев среди вра- гов. С. 15–16. Текстология. Источниковедение. Публикации / А.В. Ганин 405 стие в фальсификации истории, осуществлявшейся властями СССР в то время, чем способствовал укреплению культа личности Сталина. И образ врага — коварного и хитрого генерала Носовича, обезвреженного мудрым вождем, — служил тем же задачам.