Скачать:

PDF

Для цитирования:

Балданмаксарова Е.Е. Особенности раннего периода развития бурят-монгольской литературы // Studia Litterarum. 2021. Т. 6, № 1. С. 320–337.

https://doi.org/10.22455/2500-4247-2021-6-1-320-337

Автор: Е.Е. Балданмаксарова
Сведения об авторе:

Елизавета Ешиевна Балданмаксарова — доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник, Институт мировой литературы им. А.М. Горького Российской академии наук, ул. Поварская, д. 25 а, 121069 г. Москва, Россия.

ORCID ID: https://orcid.org/0000-0002-7322-2478

E-mail: Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.

Дата поступления: 03 июля 2019 г.
Дата публикации: 25 марта 2021 г.
Номер журнала: 2021 Том 6, №1
Рубрика: Литература народов России и Ближнего зарубежья
Страницы: 320-337
DOI:

https://doi.org/10.22455/2500-4247-2021-6-1-320-337

Индекс УДК: 821.512.31.0
Индекс ББК: 83.3(=64)
Ключевые слова: бурятская литература, генезис, жанры, буддийская философия, ученые и литераторы из числа ламства, индо-тибето-монгольский культурный ареал.

Аннотация

Статья посвящена исследованию генезиса, истока бурятской литературы. Обращение к данной научной проблеме призвано воссоздать целостную картину истории бурятской литературы, выстроить ее концепцию в культурно- философском контексте истории монгольских народов. Не секрет, что исток бурятской литературы тесно связан с художественным творчеством, теоретико- литературными изысканиями первых бурят-монгольских ученых и литераторов из числа буддийского духовенства. Поиск и вовлечение в научный оборот литературных произведений, написанных в XVIII — начале XX вв., их изучение является одной из актуальнейших исследовательских задач, отличающихся явной новизной и перспективой в современном бурятском и монгольском литературоведении, шире — в гуманитарной науке. Формирование и становление бурятской литературы, несомненно, тесно связано с распространением буддийской культуры, буддийского видения мира, поэтому рассматривается в контексте буддийской эстетической мысли. Особое внимание уделяется литературному процессу монгольских народов, отличительной особенностью которого, начиная с XIII в., является развитие в контексте многосторонних литературных связей и контактов. В этой связи рассмотрены характерные для литературы того времени жанры: путешествия, жития, гимны, поучения и др.

Полный текст (HTML)

 

 

Изучение бурят-монгольской литературы (второй половины XVIII в. —
30-е гг. XX в.) относится к фундаментальной задаче современного литературоведения Бурятии. Безусловная сложность данной темы заключается в
том, что диапазон проблем, положенных в основу, а именно: воздействие
философского, эстетического наследия буддизма на художественную словесность, генезис жанров, их становление и развитие, трансформация в
переходные периоды, определение места в литературном процессе, взаимовлияния и взаимосвязи, — еще слабо изучены в современном бурятском
литературоведении. Более того, многие художественные произведения,
историко-литературные материалы, тексты эстетико-философского содержания данного периода не вовлечены в научный оборот. Данное обстоятельство осложняется тем, что необходимы выявление, научный учет,
описание и создание определенного реестра найденных текстов, а также
перевод их на современный бурятский и русский языки, литературоведческая интерпретация, научный комментарий, в итоге позволяющие выйти на
уровень аналитического исследования.
Оптимальное воссоздание полной картины степени сохранности
письменного наследия бурят, имеющего художественную ценность, предполагает вовлечение материалов не только государственных архивов и библиотек, но и дацанских (монастырских) книгохранилищ, а также тех текстов,
рукописных и изданных ксилографическим способом, которые были сохранены частными лицами, владеющими классической монгольской (сейчас — старомонгольской) письменностью, которую использовали вплоть
до 1938 г. Как показала поисковая работа в районах Республики Бурятия,
существующая в народе многовековая традиция почитания и бережного от-
Литература народов России и Ближнего зарубежья / Е.Е. Балданмаксарова
323
ношения к текстам, написанным на классическом монгольском и тибетском
языках, позволила сохранить наиболее яркие и ценные в художественном
плане произведения. Яркими примерами этого являются художественные
произведения в жанре путешествий / хождений (замай тэмдэглэл), жития
(намтара), поучений (субхашиты), восхвалений, од, гимнов (магтала),
комментариев (тайлбури), которые традиционно писались в стихотворной
форме, а также в жанре малой формы: трехстиший, пятистиший и поэмы.
Известно, что литература общемонгольского периода возникла в
первой половине XIII в., почти в одно время с образованием Великого
Монгольского государства. Сегодня, признавая непрерывность общемонгольской художественной традиции, необходимо отметить, что начиная с
XVII в. появляются разные центробежные силы и общие пути стали расходиться. Литература халха-монголов и ойрат-монголов, начиная с XVII в., а
бурят-монголов с XVIII в. стала развиваться по собственному, отличному от
других пути.
Присоединение бурят к Российскому государству началось с середины ХVII в.2
, и в это же время получает распространение буддийское учение
как культурно-историческое, этико-философское явление. Будучи официально признанным Указом императрицы Елизаветы Петровны в 1741 г. [5,
с. 17], буддизм явился духовным основанием объединения бурятских родов
и племен в единый этнос. Вплоть до середины 30-х гг. XX в. центром образования выступали буддийские храмы (дацаны), где была сосредоточена
литературная и издательская деятельность. Именно бурятское духовенство,
получившее образование в Тибете и Монголии, способствовало трансформации родоплеменной морали бурят в буддийскую картину мира с его этикой срединного пути, а самобытную культуру народа обогатили письменной высокорефлексивной эстетико-философской традицией в контексте
индо-тибето-монгольской буддийской культуры. Формирование и становление бурят-монгольской литературы данного периода, несомненно, тесно
связано с распространением буддийской культуры, буддийского видения
мира и с литературной деятельностью буддийских лам.
2 Буряты с созданием Монгольской империи (начало XIII в.) входили в ее часть под территориальным названием «Северная Монголия» (Ара Монгол). Во второй половине XVII в.
в Восточной Сибири появились первые русские служилые люди. Кяхтинским договором
от 14 июня 1728 г. была установлена граница между Бурят-Монголией как частью России и
Монголией как частью маньчжурского Китая.
Studia Litterarum /2021 том 6, № 1
324
Безусловно, одним из первых произведений, заложившим основу бурят-монгольской литературы3
, по праву считается произведение Дамба-Даржа Заяева (1702–1776) «О дальних и близких местах» (1768) в жанре путешествия, или, как их в то время называли, средневекового паломничества
(хожения / хождения). Впервые это произведение было включено в 1900 г.
русским ученым-монголоведом А.М. Позднеевым в «Монгольскую хрестоматию для первоначального преподавания», изданную в Санкт-Петербурге
[12, с. 29–37] на языке оригинала, т. е. на классическом монгольском языке,
именуемом в настоящее время в РФ и Монголии «вертикальный старомонгольский письменный язык». Сегодня мы с сожалением констатируем вслед
за А.Г. Сазыкиным [13, с. 119], что оригинальная авторская рукопись, которая была использована А.М. Позднеевым при его издании, до сих пор не
найдена, хотя копии текста на языке оригинала сохранились в нескольких
списках. К счастью, надо отметить, сохранился перевод на русский язык.
Впервые данный текст на кириллице в переводе Василия Игумнова, выполненном им в марте 1771 г., обнаружил А.Г. Сазыкин в фондах Рукописного
отдела ЛО ИВ АН СССР, причем в форме двух аналогичных списков и ввел
их в научный оборот [13, с. 121–124]. Эти же два списка были приведены
также Ю.В. Болтач [3, с. 220–226].
По предположению Сазыкина именно этот вариант перевода рукописи был представлен Д.-Д. Заяевым4
Екатерине II в 1768 г., хотя путешествие
Заяева было предпринято в 1734–1741 гг. Известно, что данное произведение было написано по просьбе императрицы Елизаветы Петровны и оно,
безусловно, «свидетельствует о заинтересованности российских правящих
кругов в получении от первых рук точной информации об этой стране [Тибете. — Е.Б.], а затрагиваемые Д.-Д. Заяевым темы четко очерчивают круг
вопросов, интересовавших российских политиков. И, наконец, этот документ может служить косвенным источником по биографии I Пандито Хамбо-ламы и истории буддизма в Бурятии» [3, с. 219].
3 Термином «бурят-монгольская литература» пользовались до середины 1958 г., вплоть
до переименования Бурят-Монгольской АССР в Бурятскую АССР.
4 Д.-Д. Заяев был избран делегатом на основании Манифеста от 14 декабря 1766 г.
«Комиссии об Уложении 1767 г.», созданной по инициативе Екатерины II для составления
нового религиозного уложения для последователей религии в России. Во время пребывания
в Петербурге, согласно летописи «История селенгинских монгол-бурят» Д.-Ж. Ломбоцыренова, Д.-Д. Заяев был награжден Андреевским орденом (см. об этом: [7, с. 112]).
Литература народов России и Ближнего зарубежья / Е.Е. Балданмаксарова
325
Буряты предпринимали путешествия в восточные страны с целью
принятия посвящений и совершенствования в пяти буддийских науках, и
поэтому их описания, с одной стороны, были связаны с посещением буддийских святых мест Монголии, Внутренней Монголии Китая, Тибета,
Непала. С другой стороны, в связи с расширением политических, культурно-исторических, научных интересов России во второй половине XIX в.
в Центральную Азию снаряжались научные экспедиции русских путешественников. Они, учитывая, что буряты хорошо знают наречия и языки,
традиции и обычаи, географические особенности местностей, охотно приглашали их в свои отряды. Так, например, сохранились записи бурятского
автора, к сожалению, анонимного, — «Журнал подробных записей встреченного и увиденного в пути, начиная от Табтаная в южном направлении
с первого дня недели седьмого числа летнего месяца по монгольскому календарю 1894 года». Возрос интерес к устным и письменным сведениям о
странах Центральной Азии, Тибета со стороны монголоведной науки. Восточный факультет Императорского Санкт-Петербургского университета
начал сбор рукописей письменных источников. В частности, туда поступил
в 1898 г. текст в жанре хождений нештатного ламы Болтумурского дацана
Мижид-Доржи, который изучил и перевел на русский язык студент этого
университета Гомбожап Цыбиков. Интересен сохранившийся текст В. Юмсунова «Путешествие в столичный город Санкт-Петербург главного тайши
хоринских одиннадцати родов Цэдуба Бадмаева и главы восточно-хуацайского рода, шуленги Цэдэндоржи Аюшиева на III Международный съезд
ориенталистов в 1876 г.».
Закрытый в то время для европейцев главный центр буддизма
Азии — Тибет — вызывал особый интерес у востоковедов. В 1899 г. по научной программе Русского географического общества с исследовательской
целью выезжает в Тибет выпускник Санкт-Петербургского университета
Гомбожап Цыбиков как простой бурят-паломник. Данная экспедиция удалась и успешно завершилась изданием книги «Буддист паломник у святынь
Тибета» (в 2 т.), которая была высоко оценена русской и мировой востоковедной наукой. Данную фундаментальную научную работу Г.Ц. Цыбикова
трудно, конечно, отнести к жанру литературных путешествий, но все же необходимо констатировать, что ее появление стало возможным именно на
основе данного жанра.
Studia Litterarum /2021 том 6, № 1
326
Жанр путешествий, ставший наиболее популярным в монгольском
мире, начиная с XVIII столетия — это жанр, по преимуществу, тесно связанный с биографией автора и подверженный непосредственному влиянию
реально-исторических событий и различных внелитературных элементов,
обстоятельств жизни: перечисляются города и населенные пункты, отмечаются особо зрелищные объекты для конкретных местностей. Характерной
особенностью произведений данного жанра в ранний период формирования бурят-монгольской литературы является выраженное стремление авторов как можно точнее описать увиденное и прочувствованное, свидетелем или участником которых он был. Поэтому для данного жанра присущ
очерковый стиль, и соответственно в основе его заложены простота / незамысловатость, объективность / правдивость и сдержанность / беспристрастность в передаче как собственных чувств, так и в целом в изложении
восприятия окружающего мира.
Обращение к генезису жанра путешествий позволяет нам выделить
его сущностную природу, которая может быть выражена в форме антиномий
«жизнь — смерть». Путешествие, как выражение одной из форм жизни, проявляет себя в зарождающейся бурят-монгольской литературе довольно разнообразно в зависимости от литературной или политической ситуации эпохи, от цели и задач автора, от его мировоззренческих и иных взглядов и т. д.,
в частности, как определенный литературный прием, условно объединяющий различные жизненные ситуации, встречающиеся на пути странствий.
В первых произведениях бурятских авторов в жанре хождений заметна установка на достоверное, более того, документально-объективное описание той
или иной местности, особенностей ее природного ландшафта, памятников
культуры, населения, их образа жизни, обычаев, настроения и т. п. Однако
заметна зарождающаяся тенденция к развернутому художественному рассказу с использованием разнообразных художественно-изобразительных
средств, хотя степень и качество мастерства изложения различны у каждого
из авторов. Детализация предметов, особенностей объектов, архитектурных
памятников, описание возникающих необычных дорожных ситуаций ориентированы на то, чтобы вызвать определенные эмоциональные чувства у
читателей, вовлечь их в описываемые художественные картины.
Как характерную особенность жанра путешествий в бурят-монгольской литературе начального периода можно отметить метафоризацию по-
Литература народов России и Ближнего зарубежья / Е.Е. Балданмаксарова
327
нятия пути: путь как путешествие в пространстве, путь как дорога познания. В этом плане можно уловить некоторую созвучность с фольклорными
произведениями, которые, возможно, выступали как образец, как пример.
Человек / путешественник, выходя из своего замкнутого пространства в
«большой мир», «чужой» для него, естественно, остается представителем
«своего» мира. Именно в силу этого он невольно сравнивает, сопоставляет свой привычный, знакомый мир с иным, незнакомым, чужим миром.
Поэтому любое путешествие связано с преодолением не только внешних
(природных, государственных границ и др.), но и внутренних, присущих
человеку (языковых, психологических, мировоззренческих и др.) преград
и барьеров. В ходе путешествия, как видно из текста Д.-Д. Заяева, человек
меняется: вначале он в роли наблюдателя; со временем, впитывая новые
впечатления, их осмысливая и анализируя, он набирается новых знаний,
опыта. И тогда соотношение «внешнего — внутреннего» в ходе странствий
меняется, может измениться взгляд на «свой» мир. Представления о «своем» мире могут у него либо укорениться, либо быть опровергнуты, подвергнуты сомнению, что в принципе, на мой взгляд, естественно.
Думается, не случайно А.М. Позднеев, классифицируя вводимые им
произведения в хрестоматию, первые произведения в жанре путешествия относит «в отдел “описательных” произведений как наиболее простейших и
удобопонятнейших». И при этом он прозорливо подмечает, что «рассматриваемый отдел литературы развивается под влиянием книжного образования, отсюда и язык его всегда бывает более искусственным». Действительно, невозможно не согласиться с дальнейшим утверждением Позднеева
о том, что «древнейшие памятники их письменности решительно не знают
описательных произведений, более того, описательные сюжеты чужды народной жизни и страны. Они появляются лишь с развитием образованных
классов лам, князей и чиновничества, которые описывают или Китай, или
важнейшие святыни буддизма, словом то, что, по их понятиям, представляет больше богатства, разнообразия и интереса для литературных произведений» [12, с. 7–8]. Как образец описательного слога Позднеев ссылается на
изданную как раз в то время биографию Чжанцзя-хутухты, где даны описания Пекина и Жэ-хо с картинами городских улиц, площадей, дворцов, парков, озер, уличных базаров, различных сцен, в которых отражены взгляды
автора.
Studia Litterarum /2021 том 6, № 1
328
К произведениям более высокого порядка в жанре путешествия
А. Позднеев относит путешествие Джебцзун-Дамба-хутухты5
в Эрдэни-цзу6
,
изложенное в форме дневника, и вышеназванное произведение бурятского
первого Хамбо-ламы Дамба-Даржа Заяева. При этом отмечает, что данное
произведение представляет собой «систематическое описание пройденных
местностей, изложенное без разделения по дням, а отдельными очерками
стран», а также совершенно справедливо отмечает, что в нем «живо отражается характер автора, со всеми его личными взглядами на вещи и направлением их мышления» [12, с. 7–8]. Для нас крайне важным является информация Позднеева о том, что данный жанр в бурят-монгольской литературе
был весьма распространенным. Причем интересно, что он выделяет два
вида подобных произведений, всегда представляющих, с одной стороны,
триумфальное шествие великих мужей (сказания о путешествиях Цонкапы,
пятого Далай-ламы, Зая-пандиты и др.), а с другой — описания городов и
буддийских святынь скромными пилигримами (еще не изданное путешествие в Тибет бурятского ламы Лобсан-чжаба, калмыцкого База-бакши7
)
[12, с. 7–8].
Сегодня с сожалением можем констатировать, что до сих пор произведение бурятского книжника Лобсан-чжаба не найдено и, соответственно, не введено в научный оборот. С некоторой натяжкой к данному жанру
можно отнести путешествие из Монголии в Забайкалье, представляющее
рассказ о том, как шла перекочевка, где действительные, реальные события
переплетаются с вымышленными, превосходно отражая быт, обычаи, традиции, в целом мировоззрение народа.
Для хождений, как литературного жанра средневекового периода,
написанных на классическом монгольском письменном языке, понятном
для всех монгольских родов и племен, характерны свой предмет и структура повествования, языковое своеобразие и особый тип повествователя,
5 Джебцзун-Дамба-хутухта (бурят-монг. хутагта — святой), или VIII Богдо-гэгэн
(бурят-монг. гэгэн — просветленный, святой), оба титула «хутагта», «гэгэн» давали только
перерожденцам (1870–1924) — религиозный деятель, глава теократического правительства
Монголии в период ее автономии с 1911 по 1924 гг. Тибетец по национальности, он был определен как перерожденец VII Богдо-гэгэна, и в 1875 г. был привезен с большими почестями в
Монголию, где прожил до своей кончины.
6 Эрдэни-цзу — название буддийского храма в Монголии.
7 Отметим, что текст База-бакши был издан: [14].
Литература народов России и Ближнего зарубежья / Е.Е. Балданмаксарова
329
который зачастую был выходцем из среды буддийских монахов. В недрах
жанра хождений шло накопление художественности, процесс приближения
к жанру рассказа, присущий художественной литературе нового времени.
Жанр «жития» (намтара8
), как и жанр хождений, пользовался особой популярностью. Не случайно именно с них, с этих жанров, начиная
с XVIII в. берет свое начало бурят-монгольская литература. Эти жанры в
дальнейшем получили свое развитие в творчестве Галсан-Жимба Дылгирова (1816–1872)9
, Лубсан-Доржи Данжинова10, Агвана Доржиева (1854–
1938), Агвана Нимы (1907–1990) и др.
Пожалуй, жития (намтары), пользовавшиеся особой популярностью в народе, — один из самых распространенных и любимых в средневековой тибето-монгольской литературе жанров. С санскрита на тибетский, а
после и на старомонгольский были переведены «Жизнь Будды»11, «Жития
восьмидесяти четырех сиддхов»12, «Житие Атиши, называемое «Источник
Дхармы достоинств»13, «Жизнеописание Богдо Цзонхавы (1357–1419)»14,
которые явились образцом при сочинении текстов в жанре намтаров на
бурят-монгольской почве. Данный жанр тибетской (начало XVI в.) и бу8 Намтар (тибет. rnam thar, букв. полное освобождение) — агиографический жанр, возникший в Тибете и воспринятый сначала без перевода в литературе монгольских народов.
Переводы на старомонгольский язык были начаты в XVII в.
9 Второй настоятель (шэрээтэ) Цугольского дацана, богослов Галсан-Жимба Дылгиров
написал на тибетском языке автобиографию «Достоверное личное изложение моих деяний»
(Rang sphyod rang gsal rang gi thems yig). Она была издана в 1998 г. в переводе на современный
монгольский язык под названием «Биография Д. Галсанжимбы, автора и переводчика»
(Бичгийн их хун дуун хөрвүүлэгч Д. Галсанжимбийн намтар). А на бурятском языке — в
2001 г. в переводе Д.Д. Дарижаповой, второй исправленный ею текст был опубликован в
журнале «Байкал» (Байгал) в 2015 г., № 1–3.
10 Лубсан-Доржи Данжинов — седьмой настоятель Агинского храма (дацана) Забайкалья
с 1878 по 1901 гг., известен как переводчик и издатель книг на бурят-монгольском языке.
Перевел биографии высокочтимых в монгольском мире буддийских деятелей, издавал
монгольские буквари, грамматики, собрания джатак, песни Миларепы, автор цикла книг по
этике, изданного в 1892 г.
11 Цаннид Хамбо-лама Агван Доржиев составил на старомонгольском жизнеописание
Всемогущего Бхагавана Будды под названием «Свет солнца, раскрывающий лотос веры»
(Библиотека Иволгинского дацана).
12 Переведен с тибетского на старомонгольский соржо-ламой Агинского дацана Галсан
Данзаном.
13 Переведен на старомонгольский язык настоятелем Цугольского дацана Галсан-Жимба
Дылгировым.
14 Седьмой Пандито Хамбо-лама Чойроп Ванчиков сочинил стихотворное благопожелание к изданию «Жизнеописание Богдо Цзонхавы» на старомонгольском языке.
Studia Litterarum /2021 том 6, № 1
330
рят-монгольской литератур (XVIII в.) берет свое начало от жития индийских махасиддхов (великих совершенных) Нагарджуны (II — нач. III в.)15,
Падмасамбхавы (VIII в.)16, Тилопы17 и его ученика Наропы (1016–1100)18,
знаменитых тибетцев: Марпы-лоцзавы (1012–1097)19, поэта и монаха-йогина Миларепы (1040–1123)20 и др. Помимо житий, писались биографические
сборники, например, широко известно жизнеописание пятого Далай-ламы
(1617–1682), жизнеописание Далай-ламы Жалван Цаньян Жамцо, написанное бурятским дорамбо-ламой Анинского дацана Гэлэг Жамцо, жизнеописание двенадцатого Далай-ламы, написанное Агваном Доржиевым, и др.
Известны рукописные жизнеописания Пандито Хамбо-лам21 Буддийского
духовенства Восточной Сибири XVIII — начала XX вв. (1764–1930).
Существовал определенный канон в построении таких текстов, которого придерживались все авторы, пишущие в данном жанре. В основу бурят-монгольских намтаров заложены традиции средневековой индийской
и тибетской агиографической литературы, тем более многие тексты этого
жанра бурят-монгольскими книжниками были написаны на тибетском языке. Если обратиться к творчеству Агвана Доржиева, то он в первоначальном варианте свое произведение «Занимательные рассказы о кругосветном
путешествии» (Delekei-yi ergiǰü bitügsen domoγ sonirqal-un bičig tedüi kemekü
15 Нагарджуна — основоположник религиозно-философской школы «срединников»
(мадхьямака) и всей Великой колесницы буддизма, Махаяны, которой следуют народы
Центральной и Восточной Азии, из народов РФ — буряты, калмыки и тувинцы.
16 Падмасамбхава — индиец из Кашмира (VIII в.), родоначальник буддизма ваджраяны
и школы ньингма в Тибете. Его намтар «Сказания Падмы» (Падмакатан) был написан в
Тибете во второй половине XIV в.
17 Тилопа — мыслитель буддизма, великий и совершенный (махасиддха) индийский
йогин, от которого ведет происхождение тибетская школа кагью.
18 Наропа — ученый и настоятель университета Наланда в Индии, тантрический мастер
йоги, автор тридцати трудов Тенгьюра (Данджур), которые перевел на тибетский его ученик
Марпа.
19 Лоцзава (тиб. lo tsa ba) — в переводе с тибетского означает «переводчик», Марпа-лоцзава — основоположник школы кагью тибетского буддизма. Жизненный и творческий путь
Марпы-переводчика изложен в классическом труде в жанре намтара «Видение свершает
все» тибетского автора Цанг Ньён Херука (1452–1507). См. об этом: [1].
20 Перу Цанг Ньён Херука принадлежат еще два труда, ставших образцово классическими: «Жизнь Миларепы», «Сто тысяч песен Миларепы» (1488), которые особо почитались в
Бурят-Монголии.
21 Почетный титул главы буддистов в России, утвержденный указом Пограничной канцелярии от 22 июня 1764 г. за № 610, впоследствии был подтвержден императрицей Екатериной II.
Литература народов России и Ближнего зарубежья / Е.Е. Балданмаксарова
331
oročiba)22 в жанре намтара написал в стихотворной форме на классическом
монгольском языке в 1921 г. Затем появился второй вариант этого текста на
тибетском языке, дополненный и расширенный. Стихотворный намтар Агвана Доржиева привлекает доверительностью тона и открытостью чувств.
Автор довольно подробно и в то же время поэтично излагает свою жизнь,
поддерживая интерес читателя применением различных художественноизобразительных средств, не забывая о тридцати двух украшениях индо-тибетской поэтики.
Автобиография «Переправа через реку сансары» Агван Нимы, написанная в 80-х гг. XX в. в Швейцарии ученым-буддистом кенсуром (экс-Хамбо-ламой) Гоман дацана, представляет для нас особый научный интерес,
ибо он внес в развитие агиографического жанра свой немалый вклад. Агван
Нима — автор серьезных трудов по философии, а также жизнеописаний
(намтаров) двухсот десяти ведущих деятелей буддизма Индии, Тибета и
Монголии, которые вошли в шеститомное Полное собрание его сочинений,
вышедших в Индии на тибетском языке.
Как характерную особенность творчества ученых-лам можно отметить их увлечение написанием художественных комментариев (начиная
с XVIII в.) к теоретическим проблемам, выдвинутым в «Зеркале поэзии»
(Кавьядарше) Дандина. Цель их состояла в том, чтобы создать свою теорию поэзии, или, как они называли ее, «благозвучной мелодии», и, соответственно, показать, как применять данную теорию в литературном произведении.
Из бурятских ученых лам и поэтов можно назвать Ринчена Номтоева (1820–1907)23, который в написанном им двухтомном «Тибетско-мон22 XX Пандито Хамбо-лама Жимба-Жамсо Эрдынеев в Каталоге, составителем которого
является, переводит данное произведение А. Доржиева так: «Радостное сказание об одном
нищем монахе, одержимом злым духом восьми мирских Дхарм, скитающемся в бессмысленном мире, не имеющем драгоценности высшей Дхармы». А самого Агвана Доржиева
представляет: «Его высочество Цаннид Хамбо Агван Доржиев, называемый Наивысшее
украшение, Вагиндра — вершина божеств сансары и нирваны» [10, с. 159].
23 Приведем впечатления политического ссыльного М.А. Кроля, который был сослан
в Бурят-Монголию и проживал в Селенгинске (ныне — пос. Новоселенгинск Республики
Бурятия РФ) с 1890 по 1896 гг., от встречи с Ринчином Номтоевым, которую описал в книге
«Страницы моей жизни», изданной в Нью-Йорке в 1944 г.: «Это был интеллигентный бурят,
с которым я мог говорить свободно без помощи переводчика. <…> Старик семидесяти трех
лет, Номтоев поражал своей подвижностью, огромной энергией и своим живым интересом
к самым разнообразным научным, общественным и просто житейским вопросам. Когда он
Studia Litterarum /2021 том 6, № 1
332
гольском словаре» (Тγбэд — монгол толь) приводит свои оригинальные
стихотворные тексты. В своих стихах и поэмах он активно использовал,
творчески перерабатывая, теорию «орнаментальной поэзии» Дандина. Известен труд Одсер гэбшэ-ламы из Агинского дацана «Мелодия Учения примера тридцати двух украшений», а также составленные им «Примеры тридцати двух украшений, называемых благозвучие Гандхарвов» [10, с. 162].
В художественных комментариях, разъясняя суть различных поэтических
украшений и следуя за индо-тибетской художественной традицией, авторы
были едины в том, что сущность истинной поэзии заключается в ее скрытом
смысле.
В бурят-монгольской литературе XIX в. появляется жанр субхашита
как результат взаимодействия с индо-тибетской литературой. Этот жанр
дидактической поэзии представляет собой стихотворные произведения
нравоучительного характера, заключающие в себе поэтические разъяснения положительных и отрицательных качеств людей, благих и неблагих
путей их деятельности. В сочетании двух начал — светского и духовного —
заключается своеобразие данного жанра. Он, как правило, состоит из четверостиший, две первые строки которого содержат тезис, а две последующие — поэтически оформленный пример.
Бурятские литераторы сначала активно переводят, начиная с XVII в.,
а затем с XIX в. пишут комментарии на известные тибетские и монгольские
произведения в жанре субхашит. В частности, на «Букет белых лотосов»
Соднам Дагбы и на «Каплю, питающую людей» Нагарджуны и «Сокровищницу благих речений» Сакья-пандиты написаны комментарии Г. Тугултуровым и Р. Номтоевым. Признано, что комментарии Ринчина Номтоева
«Брызги рашияна» и «Драгоценный прекрасный сосуд» превосходят своговорил, то тотчас же чувствовалось, что перед вами не только незаурядный, но необыкновенный человек. И его биография, как мне удалось узнать от моего переводчика Маланыча,
тоже была биографией необыкновенного человека. <…> Прожил я у Номтоева целых три
дня, а когда я собрался уехать, то он меня снабдил несколькими письмами к сведущим
бурятам, которые впоследствии оказали мне очень важные услуги и во многом помогли
моей работе. Простился я с Номтоевым так, точно я с ним был уже знаком много лет. Этот
замечательный старик, действительно хорошо говоривший по-русски, дал мне очень много.
Он нарисовал передо мною такую яркую картину современной ему жизни бурят, что она
глубоко врезалась в мою память, и я был ему искренне благодарен за это» (см. об этом: [4]).
Характеристика, данная М. Кролем Р. Номтоеву, подтверждает, что он был действительно
художественно одаренным, талантливым человеком, творческой личностью.
Литература народов России и Ближнего зарубежья / Е.Е. Балданмаксарова
333
их предшественников по количеству сюжетов, а главное — по филологической культуре и авторскому видению. Перу Р. Номтоева принадлежит
также перевод с тибетского десятой главы философской поэмы Шантидевы
«Путь бодхисаттвы» (Бодхичарья-аватара). Именно его перевод включил
Б.Я. Владимирцов в свою книгу под одноименным названием, изданную в
1929 г. [8]. Наиболее ценны для нас написанные Р. Номтоевым оригинальные поэтические произведения в жанре субхашит. Известен его сборник
субхашит «Пятьдесят строф, называемые “Расцветайте низшие”» (Доордосад салбар нэрэту табин шилγг оршибай), а также цикл субхашит, вошедший
в его учебное пособие «Самоучитель и русская азбука для учеников монголо-бурятских», изданное в Казани в 1864 г. [11].
К наиболее известным на сегодня произведениям дидактической
поэзии начала XX в. относится «Зерцало мудрости, разъясняющее принимаемое и отвергаемое по двум законам» (Хойор йосон-у абаху огуруху-йи
γгγлэгчи билиг-ун толи хэмэгдэхγ) Эрдэни-Хайбзун Галшиева (1855–1915)
[9]. Это произведение не было издано в дацанских типографиях, а было
распространено в рукописных списках. Несомненно то, что это произведение имеет преемственную связь с нити-шастрами, что подчеркнуто автором в колофоне рукописи. Анализ «Зерцала мудрости» Эрдэни-Хайбзун
Галшиева, проделанный нами [2], позволяет заключить, что в основу этого произведения заложены этические, морально-нравственные ценности
буддийской культуры; что в этом произведении актуализируется проблема
соотношения плана содержания и плана выражения. Эта герменевтическая
проблема в данном произведении находит свое следующее разрешение:
введение концепции двух смыслов — поверхностный, очевидный смысл и
имплицитный, глубинный, истинный смысл. На уровне поверхностного
смысла субхашиты Галшиева — это наставления, которым необходимо следовать в повседневной жизни, и именно в таком качестве они понимались
и использовались мирянами. На уровне глубинного смысла каждый символ
кодирует определенную концепцию, определенную категорию буддийской
эстетико-философской системы.
Поэтический жанр восхваления (магтала) относится к наиболее излюбленным и распространенным. Кроме наиболее известных элементов
индо-тибетской традиции восхвалений, проявляются и исконно национальные художественные методы. В них раскрывается внутренний мир человека,
Studia Litterarum /2021 том 6, № 1
334
воспевается красота природы, даже городского пейзажа, которые сравниваются с райскими уголками страны небожителей. Как наиболее характерный
пример, известный нам, содержащий элементы гимнической поэзии, можно
привести философскую поэму Лубсан-Сандан Цыденова (1850–1922) «Лечу
по небу» (Оγtarγui-dur niystünem) [15], написанную в дни коронации Николая II в 1896 г. В частности, при изображении Москвы и Санкт-Петербурга
автор, придерживаясь поэтической традиции буддийской классической литературы, сравнивает их с прекрасной небесной обителью Сукхавати, при
этом использует богатые художественно-изобразительные средства, язык
поэмы витиеват, для него характерна пышная патетика. В целом же поэма Цыденова представляет собой своеобразную притчу, полную метафор и
гипербол, очевидна и ее символическая основа. В колофоне произведения
автор пишет: «Под именем Сандан я известен немногим. Меня лучше знают
под другими именами, например, как сибирского мастера поэзии Эгэшигту Сатва». Данное признание автора, на наш взгляд, свидетельствует о том,
во-первых, что у ламы Цыденова было несколько псевдонимов, а во-вторых, это был довольно известный в монгольских литературных кругах бурятский поэт, пишущий в основном на тибетском.
Резюмируя, отметим, главной отличительной особенностью бурятмонгольской литературы XVIII — начала XX вв. является появление в ней
профессиональных литераторов из числа буддийских лам и книжников.
Ориентация в основном на агиографические, дидактические и панегирические жанры, а также на жанр путешествий / хождений была закономерной
для литературы того времени, развивавшейся под глубинным влиянием
философских воззрений буддизма в рамках индо-тибето-монгольской поэтической традиции. Творчество бурят-монгольских поэтов и писателей из
среды буддийского духовенства явилось новой ступенью в развитии художественной словесности того периода, и их по праву можно отнести к числу
основоположников бурят-монгольской литературы, заложивших фундаментальную основу для развития бурятской литературы XX и XXI вв.

Список литературы

Исследования

1 Андросов В.П., Леонтьева Е.В. Марпа и история Карма Кагью: «Жизнеописание Марпы-переводчика» в историческом контексте школы Кагью. М.: Алмазный путь, 2010. 512 с.

2 Балданмаксарова Е.Е. Жанры дидактической поэзии в бурятской литературе XIX — нач. XX вв. (на примере «Зерцала мудрости» Э.Х. Галшиева) // Балданмаксарова Е.Е. Бурятская поэзия XX века: истоки, поэтика жанров. М.: МГУ им. М.В. Ломоносова, 2002. C. 135–165.

3 Болтач Ю.В. Два перевода отрывка из описания путешествия в Тибет I Пандито Хамбо-ламы Д.-Д. Заяева, хранящиеся в Архиве востоковедов ИВ РАН // Буддийская культура: история, источниковедение, языкознание и искусство: Четвер- тые Доржиевские чтения. СПб.: Нестор-История, 2011. С. 218–226.

4 Жуковская Н.Л. Буддисты Бурятии глазами ссыльного народовольца Моисея Кроля (90-е гг. XIX в.) // Буддийская культура: история, источниковедение, языкознание и искусство: Третьи Доржиевские чтения. СПб.: Нестор-История, 2009. С. 283–291.

5 Ламаизм в Бурятии XVIII — начала XX века. Структура и социальная роль культовой системы. Новосибирск: Наука, 1983. 236 с.

Источники

6 Агван Нима. Переправа через реку Сансары: Автобиография / пер. с тибетского на рус. яз. ламы Баира Очирова. Улан-Удэ: ЦДУБ, 1996. 40 с.

7 Бурятские летописи. Улан-Удэ: Бурят. кн. изд-во, 1995. 197 с.

8 Владимирцов Б.Я. [Bibliotheca Buddhica XXVIII:] Bodhicaryāvatāra. Çāntideva. Монгольский перевод Čhos-kyi ḥod-zer’a. I. текст / издал Б.Я. Владимирцов. Leningrad (Л.): Изд-во АН СССР, 1929. VI, 184 p.

9 Галшиев Э-Х. Зерцало мудрости / вступ. ст., подгот. старомонг. текста, рус. пер. и примеч. Ц.-А. Дугарнимаева. Улан-Удэ: Бурят. кн. изд-во, 1966. 372 с.

10 Каталог некоторых сочинений и трактатов, написанных бурятскими ламами / сост. XX Пандито Хамбо-лама Жимба Жамсо Эрдынеев; пер. с тибетского геше рабжамбой Самдэном (Дашидондоков Самдан Сангажиевич) и Лубсан Тарламом (Шагдуров Чингис) // Чимитдоржин Д.Г. Пандито Хамбо-ламы. 1764–2010 / изд. перераб. и доп. Улан-Удэ: Печатный дворъ, 2010. С. 158–166.

11 Номтоев Р. Самоучитель и русская азбука для учеников монголо-бурятских. Казань: Универ. тип., 1864. 59 с.

12 Позднеев А.М. Монгольская хрестоматия для первоначального преподавания / предисл. Н.И. Веселовского. СПб.: Тип. Императорской академии наук, 1900.
I-XVIII + 416 с.

13 Сазыкин А.Г. Описание Тибета, составленное в XVIII в. бурятским паломником Дамба-Доржи Заяевым // Страны и народы Востока. М.: Наука, 1989. Вып. XXVI. С. 117–124.

14 Сказание о хождении в Тибетскую страну Мало-Дербетского База Бакши. Калмыцкий текст с переводом и примечаниями. Издан. Фак. Вост. языков СПб. университета. СПб., 1897. VIII + 260 c.

15 Cydenov Lubsan Samdan (sibirskii master poiezii Jegieshigtu Satva). Oγtarγui-dur niystünem // Damdinsürüng Če. Mongγol uran jokiyal-un degeii iaγun bilig orošibai. Ulaγanbaγatur, 1959. P. 541–547. (на монгольском яз.)