Studia Litterarum

Главным методологическим принципом исследований африканских франкоязычных литератур начиная с 1960-х гг. был их анализ как меж- литературной системы, региональной (Западной и Центральной Афри- ки) типологической общности. Как видно даже из названий моногра- фий бельгийских и французских литературоведов, они анализировали произведения, в основном романы, писателей из разных независимых уже стран Субсахарской Африки (бывших колоний Бельгии и Франции): «Африканские франкоязычные писатели: рождение литературы» Лилиан Кестело [11], «Очерки африканских франкоязычных литератур» Альбера Жерара [10]. Эти авторы рассматривали романы африканских писателей с точки зрения идейно-эстетических тенденций, тематики, содержания, образной системы, не употребляя выражения «национальная специфика», как будто речь шла о литературе сверхбольшой африканской нации, говорящей на французском языке. Этот взгляд доминирует за рубежом до настоящего времени, если су- дить по последней книге Ж. Шеврие «Франкоязычные литературы черной Африки» [8]. Ж. Шеврие1 в этой монографии, подводя итог многолетним исследо- ваниям, показал историю зарождения и эволюции франкофонных литера- тур стран Западной и Центральной Африки именно как региональной ти- 1 Жак Шеврие (род. 1934 г.), самый авторитетный французский африканист-литературовед, профессор Сорбонны, автор более 10 монографий, лауреат премии Французской Академии 1974 г., директор коллекции «Черный мир» издательства Атье (Hatier), один из учредителей Большой литературной премии Черной Африки и учредитель премии имени Ахмаду Курумы в 2006 г. в Женеве. Мировая литература / Н.Д. Ляховская 129 пологической общности. На основании двух признаков — франкоязычия и общей идейно-художественной парадигмы. Структура его книги — сцепление тематических блоков в виде глав, разделов и подразделов, воссоздающих предпосылки, условия, обстановку возникновения и развития франкоязычных литератур в Западной и Цен- тральной Африке (романистики, драматургии, поэзии). Хронологический обзор — от «первых голосов» в этих литературах, начиная с Рене Мара- на (Mаran) и его романа «Батуала. Истинно негрский роман» (“Batouala. Veritable roman nègre”, 1921, премия Гонкуров) и заканчивая анализом ро- манов конца XX – начала XXI в. Каждая глава, раздел и подразделы посвящены хронологически определенному этапу в развитии литератур разных стран Субсахарской (черной) Африки и анализируют романы с типологически сходным содер- жанием и идейной направленностью. Например, глава «Время независимо- сти: утраченные иллюзии», раздел «Властитель: тропический Гулаг» [вы- ражение «тропический Гулаг» взято из сборника «Джаз и пальмовое вино» [“Jazz et vin de palme”, 1982) конголезского писателя Эмманюэля Донгалы (Dongala)]. Раздел включает подраздел «Царство тирана», где рассматрива- ются романы «Круг тропиков» (“Le cercle des Tropiques”, 1972) гвинейско- го писателя Алиума Фантуре, «Летучие мыши» (“Leschauves-souris”, 1982) камерунца Бернара Нанги, «Смех сквозь слезы» (“Pleurer-rire”, 1982) кон- голезца Анри Лопеса, «Жизнь с половиной» (“La vie et demie”) конголезца Сони Лабу Танси (Sony Labou Tansi), в которых выведены образы жесто- ких тиранов, терроризирующих население, опирающихся на единственную партию и армию, обрекающих свой народ на нищету, коррупцию, насилие. Недовольным режимом остаются только ссылки, смерть или повиновение. Анализируя романы со стороны содержания, Шеврие почти ничего не пишет о жанрово-стилевых особенностях произведений. Стилю афри- канских писателей посвящена особая глава в конце монографии с названи- ем «Метаморфозы стиля» (“Les aventures des écritures”). В разделе «Лите- ратура и устная традиция» (“Litterature et l’oralité”) больше всего он пишет о стиле двух писателей: ивуарийца Ахмаду Курумы (1929–2002) и конголез- ца Сони Лабу Танси (1947–1995). Совершенно справедливо отмечая «линг- вистическую смелость» Курумы, «стратегию обрамления» мифом автор- ского нарратива так, что трудно различить, где кончается миф и начинается Studia Litterarum /2023 том 8, № 1 130 слово рассказчика, Шеврие восхищается «гибридным письмом» — «инди- женизацией» французского языка ивуарийского романиста, изобретением неологизмов на языке малинке, «ломающих» французский язык. Однако некоторые высказывания Шеврие о стиле вызывают возра- жения. Например, в подразделе «Карнавализация повествования» [раздел «Смеховой стиль» (“L’éeriture de derision”)] Шеврие, отмечая смеховую составляющую в романах, критикующих современные африканские авто- кратические режимы, ставит в один ряд Сони Лабу Танси в сатирической романной трилогии «Берег» 1988–1995 гг. и повесть Сембена Усмана (1923– 2007) «Хала» (1973, «Порча» на языке волоф). Он пишет, что эти писатели «воссоздают жестокий и одновременно смехотворный мир с систематиче- ским предпочтением пародии, погружая читателя в мир, а priori исключаю- щий трагическое» [8, с. 191]. То, что Шеврие игнорирует категорию художественных направле- ний, реально присутствующих в литературном процессе, влечет за собой спорные стилевые сближения разных писателей. Ни в том, что касается стиля, ни в каком ином смысле не стоит ста- вить рядом с Сони Сембена. Сони — постмодернист, хотя его постмодер- низм мутированный, с неожиданными прорывами то в реализм, то в нео- романтизм. Он начинал как актер, и зрелищность, театрализация событий в его романах «Семь одиночеств Лорсы Лопеса» (“Sept solitudes de Lorsa Lopes”, 1988), «Глаза вулкана» (“Les yeux du volcan”, 1990) и «Отсчет стра- даний» (“Le commencement des douleurs”, 1995) органична для его стиля, так же как пародийный модус повествования. Сембен — реалист, испытавший влияние творчества А.М. Горького, в частности романа «Мать», что замет- но в его идеологизированном романе «Божьи деревяшки» (1960). У Сони «барочный» смех, «смех над бездной» (выражение Л.Е. Пин- ского в послесловии к «Сатирикону» Бальтазара Грасиана), это смех отча- яния человека, увидевшего «голую» правду об африканской действитель- ности и сублимирующего свое трагическое мироощущение в карнавальный фарс. Его нарратив совершенно лишен морализаторства, назидательности. В романах Сембена в фигуре рассказчика угадывается биография профсо- юзного, общественного и политического деятеля, члена французской ком- партии и сенегальской оппозиционной Партии труда. В отличие от Сони Сембен — абсолютно ангажированный писатель. Фантастический афри- Мировая литература / Н.Д. Ляховская 131 канский мир в романах Сони, хотя жесток и даже смертоносен, но одновре- менно безусловно смешон. В повести «Хала» Сембена нет никакой карнава- лизации. Единственный раз в своем творчестве он прибегает к фантастике в финале, вторгается в фабулу, чтобы со всей присущей ему пассионарно- стью, страстью к социальной справедливости и согласно убеждениям марк- систа и социалиста наказать «испорченный» мир, покарать социальное зло, олицетворяемое в повести главным героем, нуворишем, мелким хищником и мошенником. Никакого карнавального веселья в финале нет. Жена и дочь, оцепенело присутствующие в эпизоде унижения мужа и отца дорвавшимися до мести бедняками, оплевывающими голого преступника, — не карнаваль- ные фигуры. И не карнавальная фигура прокаженного, плюющего в лицо жертвы. Прокаженный олицетворяет в данном случае мерзкое изуверство низов. А сам эпизод зрелищностью, визуальностью напоминает финальные кадры «фильма на все времена» — «Виридианы» (1961) Луиса Бунюэля, когда в доме главной героини происходит безобразная пьяная оргия, чуть не закончившаяся изнасилованием Виридианы изгоями, которых она, веру- ющая католичка, хотела «деятельной любовью» спасти для лучшей жизни, а они выплеснули скрытую до поры до времени «классовую» ненависть. Сембена среди всех африканских писателей отличает особое, «кине- матографическое» зрение, и финальный эпизод, скорее всего, визуальная «цитата» из Бунюэля. Но у Бунюэля трагифарс развязки, как и все финалы, имеет и метафизический смысл (коловращение зла, амбивалентность до- бра). А строительный материал текстов Сембена исключительно материа- листичен. В хижины и виллы, которые он изображает, ветер метафизики не «задувает». Дихотомия материального и метафизического ему чужда. Ж. Шеврие, как и другие зарубежные исследователи, сосредоточивает свое внимание лишь на двух признаках или специфических чертах современных франкоязычных литератур: на тенденции к «гибридному письму», включа- ющему в текст на французском лингвистический субстрат из местных язы- ков, и на идейно-проблематической тематике с антиколониальной направ- ленностью и доминированием социально-политической составляющей. Отечественные литературоведы В.В. Ивашева в монографии «Лите- ратура стран Западной Африки» [2], Г.И. Потехина в «Очерках современ- ной литературы Западной Африки» [7], посвященных новым литературам независимых стран Африки, акцентировали проблему их национальной Studia Litterarum /2023 том 8, № 1 132 специфики, хотя учитывали, что нации там находятся в процессе формиро- вания. И.Д. Никифорова2 в книге «О национальной специфике литератур Западной Африки» [6] и фундаментальной монографии «Африканский ро- ман» [4] сформулировала главные признаки, специфические особенности региональной (субсахарской) типологической общности франкоязычных литератур. Эти же признаки относятся ко всем европоязычным литерату- рам бывших колоний. Концепция отечественных африканистов-литературоведов развития африканских европоязычных литератур стала известна за рубежом благо- даря опубликованным там работам: «Исследования африканских литера- тур» [13], «Русский взгляд на франкоязычные литературы» [12], «Особые межлитературные общности» [9]. Самый очевидный признак, их специфическая черта — это франко- язычие. Некоторые местные языки, как известно, уже имели письменность на основе латиницы в начале XX в., например фула, волоф, лингала, кикон- го и др. Но на них не было и нет художественной литературы. В добившихся независимости африканских странах есть радио и телепередачи на местных языках, издаются некоторые газеты. В Сенегале даже есть основанный Сем- беном Усманом общественно-литературный журнал на волоф — «Кадду», что означает «держать слово», но все литературы франкоязычной зоны ро- дились и продолжают развиваться на государственном французском языке. В соответствии с доктриной «Культурной ассимиляции» образование во французских колониях строилось по французской образовательной си- стеме, дети учились по французским учебникам. Естественно, что влияние французской литературы было самым сильным из воздействий всего кор- пуса мировой литературы на формирующиеся национальные литературы. Вторая существенная специфическая особенность современных аф- риканских литератур — общая идейно-художественная парадигма разви- тия. Все они зародились на волне подъема национально-освободительного движения, и всех первых африканских писателей волновали одни и те же творческие задачи: разоблачить расистские колониалистские мифы о не- 2 И.Д. Никифорова (1931–2006) — доктор филологических наук, профессор, почти сорок лет заведовавшая сектором литератур Африки в Отделе литератур Азии и Африки ИМЛИ РАН, автор двух монографий и более 500 статей, составитель и ответственный редактор фундаментального коллективного труда «История романных форм в странах Африки» [5]. Мировая литература / Н.Д. Ляховская 133 полноценности африканцев, защитить аутентичную африканскую культуру, духовные и материальные ценности традиционной Африки, общечеловече- ское значение ее фольклора, искусства, художественных ремесел. Эта парадигма обусловила доминирование социально-политиче- ской тематики и критику колониализма, с одной стороны, а с другой — тесную связь с устной традицией. Фундаментальная опора на традицию проявилась в разных формах: прямым включением в авторский нарратив элементов устной традиции (легенд, преданий, сказок, песен, поговорок, пословиц) или в формах авторской индивидуально-художественной их трансформации. И как следствие тех же идейно-эстетических задач было стремление «индинижировать» французский язык, включая в текст слова, выражения, этикетные формулы, поговорки, отрывки песен на местных разных языках, то есть создавать «гибридное письмо». Но специфических черт данной региональной общности не две, а четыре. И третью специфическую черту данной типологической общности определила именно И.Д. Никифорова, опираясь на теоретическую форму- лировку Г.Д. Гачева в его книге «Ускоренное развитие литературы» [1]. Анализируя новую болгарскую литературу, формировавшуюся в окружении более развитых, «продвинутых» литератур, Г.Д. Гачев сделал вывод, что все литературы в подобных условиях должны развиваться уско- ренно. И.Д. Никифорова распространила этот вывод и на африканские ли- тературы. Даже самым «старым» литературам франкофонной зоны нет ста лет. Повесть «Сила-Доброта» (“Force-Bonté”) Бакари Диалло (1892–1979) по- явилась в 1926 г., роман «Раб» (“L’ésclave”) тоголезца Феликса Кушоро — в 1929 г., роман «Догисими» (“Doguicimi”) Поля Хазуме — в 1937 г. Боль- шинство же литератур этого региона начали формироваться в 1950-е гг. И за 70–75 лет африканские писатели в странах, не имевших письменной, а тем более романной, традиции, адаптировали и творчески освоили почти все известные модели и жанровые разновидности романных форм в мировой литературе: роман-историю, роман-вымысел, роман «воспитание чувств» и роман «подведения итогов», роман — семейную хронику, роман-эпопею, травелог, параболический роман, сатирический роман, роман-триллер и роман «вымышленную автобиографию» (“Autobiographie-fiction”). Studia Litterarum /2023 том 8, № 1 134 Процесс формирования не был развитием по восходящей прямой — от более слабых в художественном отношении произведений к более силь- ным. В Конго, например, первые романы основоположника конголезской литературы Жана Малонги (1907–1985) — «Сердце арийки» (“Le сoeur d’Aryenne”, 1953) и «Легенда о Мифуму Ма Мазоно» (“Legende de Mpfouma Ma Masono”, 1956) — были довольно слабыми, а в Камеруне рождение ли- тературы ознаменовалось появлением очень талантливых повестей «Завер- шенная миссия» (“La mission términée”, 1956) Монго Бети и «Старый негр и медаль» (“Le vieux nègre et la médaylle”, 1956) Фердинана Ойоно. И.Д. Никифорова в монографии «Африканский роман» писала, что развитие африканских франкоязычных литератур можно назвать даже сверхускоренным благодаря совмещению в одном временном пространстве разностадиальных литературных форм и параллелизму стилей: «…афри- канский роман представляет собой как бы синхронный разворот много- численных ипостасей жанра, выявляющихся диахронно на протяжении его длительной истории в западных странах» [4, с. 9]. Однотипное явление — «сгущение» или параллельное существование художественных направлений — наблюдается во многих африканских лите- ратурах, например в литературе Сенегала. В 1950-е гг. здесь выходят в свет нраво-бытописательские романы, реализм которых можно определить как миметический: «Маймуна» (“Maymouna”, 1953) и «Нини, сенегальская му- латка» (“Nini, mulâtresse du Senegal”,1953) Абдулая Саджи. В это же время издаются идеологические, проникнутые антиколониальным пафосом, ан- гажированные романы Сембена Усмана «Черный докер» (“Le docquer noir”, 1956), «Сын Сенегала» (“Ô pays, mon beau people”, 1957), «Божьи деревяш- ки» (“Les bouts de bois de Dieu”, 1960). И рядом с этими романами «сосед- ствует» интеллектуальный рефлексивный роман Шейха Амиду Кана (Kane) «Двусмысленная история» (“L’Aventure ambigue”, можно перевести и как «История раздвоения», 1960), стиль которого представляет сложный сплав идеи об исключительных свойствах негрской расы (теория «негритюда») с идеями мусульманской религиозности. Пеструю стилевую мозаику в одном литературном пространстве и на одном временном этапе представляет литература Гвинеи, даже в творчестве одного писателя. Романистика Лея Камара (Camara) демонстрирует удиви- тельную разностильность. Вслед за автобиографической лирической пове- Мировая литература / Н.Д. Ляховская 135 стью «Черный мальчик» (“L’enfant noir”, 1953) он уже в 1954 г. издает роман «Взгляд короля» (“Le regard du roi”), модернистский по форме, с темными, «зашифрованными» ассоциациями о символическом экзистенциальном странствии белого, некоего Кларанса, в поисках «негритянской души», ко- торую он находит в образе юного африканского короля. А в 1966 г. выходит его третий роман «Драмус» (“Dramouss”) с инфернальной интерпретацией политического режима в Гвинее того времени. В 1970-е гг. в одном литературном пространстве выходят в свет роман «Святой господин Бали» (“Saint monsieur Bali”, 1975), пронизан- ный просветительскими идеями, роман «Круг тропиков» (“Le cerсle des Tropiques”, 1972) Алиума Фантуре с апокалипсическим изображением гви- нейской действительности при Секу Туре и одновременно параболические романы Тьерно Моненембо «Лесные жабы» (“Les crapauds de forêt”, 1979) и «Чешуйки неба» (“Les écaylles du ciel”, 1986), так же, как романы Алиума Фантуре, остро критикующие диктаторский гвинейский режим, но с инди- видуально-авторской креативной трансформацией элементов устной тра- диции и ощутимым влиянием латиноамериканского реализма и романа «Сто лет одиночества» Гарсиа Маркеса. Не менее яркую мозаику стилей, чем в Гвинее, представляет рома- нистика Кот-д’Ивуар, даже на протяжении десяти лет (1970–1980-е гг.). Романы «Массени» (“Masséni”, 1977) Жана Додо (род. в 1919 г.) и «Уаз- зи» (“Wazzi”, на языке бете — «несравненная», 1979) Тидиана Дема (род. в 1910 г.) — нраво-бытописательские, перегруженные этнографически- ми деталями с отчетливо выраженной позицией авторов — приверженцев традиций, — напоминают и слабые в художественном отношении романы «первого часа» — «Догисими» Хазуме и «Карим. Сенегальский роман» Сосе. В начале 1980-х гг. выходят романы «Малые реки» (1983) и «Мой путь, моя большая дорога» (1985) Шарля Нокана (род. в 1936 г.), идеоло- гизированные, но гораздо слабее романов Сембена Усмана, с прямоли- нейным публицистическим стилем, похожие на беллетризованные мани- фесты-«руководства» для будущих революционеров. А в 1981 г. издается интеллектуальный параболический роман-притча «Удостоверение лично- сти» (“La carte d’identité”) Жана Мари Адьяффи, наполненный видениями и галлюцинациями героя — слепого ясновидца, ищущего прошлое, эпическое прошлое Африки с ее духовными и материальными ценностями. В 1990 г. Studia Litterarum /2023 том 8, № 1 136 с первым параболическим романом «Слепое королевство» выступает Ве- роника Таджо, в форме развернутой метафоры критикующая автократиче- ские, коррупционные и репрессивные режимы в независимых государствах Африки. И все эти романы «соседствуют» с высокохудожественным реали- стическим творчеством выдающегося мастера и блестящего реформатора устной традиции Ахмаду Курумы. Совмещение в одном литературном про- странстве разных литературных стадий и параллелизм разных стилей — типологическая специфика всех африканских франкоязычных литератур, обусловленная и объективными, и субъективными причинами. Объективно это связано с «многослойностью» общественного со- знания, состоянием многоукладного африканского социума в переходный период с ломкой все еще очень живучих традиций, стремительной модерни- зацией жизни, с разрывом коммуникативных связей из-за исхода крестьян в город, с политической нестабильностью, провалом экономических проек- тов. Субъективные причины — в специфике формирования национально- го самосознания и личностного сознания писателей. Личностное сознание с фрустрацией традиционных норм и понятий «осциллирует» с вызовами африканской действительности, с глобализацией, с утверждением, с одной стороны, своей «инаковости» и «инаковой» аутентичной культуры, а с дру- гой — с парадигмой стремления к общечеловеческим ценностям и к целост- ной мировой культуре. В 1980-е гг. вектор изучения региональной типологической общ- ности сместился в сторону анализа отдельных литератур франкоязычной зоны Центральной и Западной Африки. В 2010 г. была издана подготовленная И.Д. Никифоровой коллектив- ная монография «История романных форм в литературах Африки» [5] — фундаментальное исследование не только европоязычных (англо-франко- португалоязычных) литератур континентальной Африки (Северной, Западной, Восточной и Центральной), но и литератур на местных языках (хауса, суахили, амхарском). Анализ отдельной литературы позволяет лучше уяснить ее нацио- нальную специфику, понять, чем отличается она от других в данной типоло- гической общности, узнать ее «лица не общее выражение». Так, уже сейчас можно определить некоторые черты национальной специфики литературы Кот-д’Ивуар, хотя и в ней процесс формирования нации еще продолжается. Мировая литература / Н.Д. Ляховская 137 Эта специфическая черта, отличающая ее, выделяющая среди других фран- коязычных литератур, — не «гибридное» или «метисное» письмо, несмо- тря на лингвистическую изобретательность блестящего стилиста Курумы. «Не общее выражение» литературы Кот-д’Ивуар — это психологизм такого уровня, который позволяет доминирующее в ней направление критическо- го реализма назвать психологическим реализмом. Уже в первом романе Аке Лобы (1927–2012) «Кокумбо — черный студент» (“Kocumbo — l’étudiant noir”, 1966, Большая литературная премия Черной Африки) проявился интерес писателя к внутреннему миру героя, психоэмоциональной сфере, где зарождаются импульсы к действиям и решениям. Образ Кокумбо мно- гогранен: он легкомыслен, наивен, полон иллюзий относительно Парижа, куда едет учиться, но автор убедительно показывает начало его душевно- го кризиса, состояние душевной тревоги и одиночества в «городе света», разочарование и во Франции, и в соотечественниках, представляющих разнообразные типы авантюристов, циников, карьеристов. Во втором ро- мане «Сыновья Куречи» (“Les fils de Kouretcha”, 1967) Аке Лоба еще более пластично показал жизненную драму необычного героя Пьера Дамно — чиновника колониальной префектуры и одновременно традиционалиста с мучительным раздвоением чувств. Он старается защитить от профанации сакральные духовные ценности, всячески вредя белым технократам, стро- ящим плотину на священной реке Курече, и в то же время хочет сохранить свои привилегии служащего колониальной администрации. Раздираемый страстями Пьер доходит до убийства местного фетишиста за призыв совер- шать жертвоприношение духам реки. Психологизм отличает не только романы-истории биографического типа, подобные роману Дени Уссу-Эссюи (1934–2010) «Засохший стебель» (“La souche calcinée”, 1975), но и «любовный» роман «Поля битвы и любви» (“Champs de bataille et d’amour”, 1999) Вероники Таджо (род. в 1955 г.). Тема диалога культур, совмещения в сознании духовных смыслов, понятий, идей двух миров — африканского и западного, кажется, надолго «прописавшаяся» во всех европоязычных африканских литературах, в ли- тературе Кот-д’Ивуар наиболее психологически мотивирована и приобре- тает минорное, а в конце XX в. вовсе пессимистическое звучание. Состояние ивуарийских студентов, выживающих и обучающихся в Париже, в романах и Аке Лобы, и Дени Уссу-Эссюи близко к душевному Studia Litterarum /2023 том 8, № 1 138 кризису. И Кокумбо, и Конго Лагу из романа Уссу-Эссюи «Засохший сте- бель» постоянно ощущают душевную тревогу, неуверенность в себе, печаль от разочарования в «городе света» и «оазисе» — Париже, иногда паниче- ские атаки и желание все бросить и вернуться на родину после многих лет борьбы с нищетой, поисков работы и одиночества. Настоящее потрясение переживают ивуарийцы, обучавшиеся и рабо- тавшие во Франции, по возвращении на родину. В романе В. Таджо «Поля битвы и любви» университетский преподаватель Элока после нескольких лет работы за границей возвращается с женой, француженкой Эме, в род- ной город, безымянный, но подразумевается, конечно, Абиджан. Это тяже- лое время в жизни страны: 1990-е гг., обстановка нестабильная, занятий в университете нет, безработица, в здании вооруженные солдаты, перебои с электричеством, безликие дома, безъязыкие прохожие. Элока и Эме испытывают катастрофическое ощущение «чужих среди своих», тотального оди- ночества. В структуре романа это выражено исчезновением многоголосия, монологическим нарративом, одноголосным авторским словом, слиянием двух внутренних монологов как двух одиночеств в один, в трагическое ощу- щение тупика, в безмолвие духовной и физической самоизоляции (Эме не- делями не выходит из дома). Даже когда в городе появляются беженцы из Руанды, спасшиеся от геноцида3, это не выводит супругов из оцепенения. Они перестают слышать друг друга и замыкаются в молчании. Крайняя степень нарушения душевного равновесия в поисках соб- ственной культурной идентичности, психическая фрустрация запечатлена в романе Коффи Кваюле (род. в 1956 г.) «Господин Ки. Парижская рапсо- дия о том, кто, смеясь, лелеял прошлое» (“Monsieur Ki. Rapsodie parisienne à sourire pour caresser le Temps”, 2010). Кваюле — новатор и в драматургии, и в романистике. Жанровая форма его романа — новаторская, «гибридная», или синкретическая, обусловленная трехчастной композицией, с эпизода- ми, различными интонационно, ритмически, стилистически, как части му- зыкальной формы рапсодии. Одна часть — это объективное авторское слово, реалистическая история, нередкая в африканских литературах, о трагическом моменте бы- тия африканца, оказавшегося в жизненном тупике, не сумевшего интегри- 3 В 1995 г. в Руанде погибло около 1 млн человек в результате межэтнической бойни меж- ду хуту и тутси. Мировая литература / Н.Д. Ляховская 139 роваться ни в западный мир, ни в африканский, не сумевшего соединить, гармонизировать ценности западной культуры и традиционной. Вторая часть — это записанные на магнитофон воспоминания глав- ного героя, ивуарийского студента, будущего самоубийцы, о жизни земля- ков в родной деревне. Это гротескно-комические, местами напоминающие буффонаду, картинки нравов и быта деревенских жителей, изображенных с язвительно-насмешливой интонацией высокомерного свидетеля. Третья часть — жанровая инновация, это психологически и клиниче- ски правдоподобный «бред» — монолог «рваной», судорожной речи буду- щего самоубийцы, находящегося в состоянии панических атак, обострения параноидальной шизофрении с раздвоением личности (видения безликого господина Ки и ритуальные маски Предка-киноцефала). Значительно более изощренный жанровый синкретизм и тончай- ший психологизм отличают творчество Ахмаду Курумы. Он сумел глубоко проникнуть в ментальность этноса малинке и в личностное самосознание, во внутренний мир своих героев. Психологическая детализация образов, создание полнокровных, многогранных характеров, сочетание элементов устной традиции и реалистического нарратива как бы «раздвигает» грани- цы, конвенции жанров. Первый роман Курумы «Годы независимости» — на первый взгляд роман «подведения итогов», история незадачливого, не- умного, упрямого, тщеславного ивуарийского аристократа, этнически ма- линке, опоздавшего родиться, не понявшего и не принявшего новое время Независимости. Но автор так проникновенно рассказывает о страстной любви Фамы к родным местам — Тогобале, о его грустной нежности в от- ношении к жене Салимате, о раненой гордости «леопарда», что ироничная свидетельская история превращается, особенно к концу книги, в лириче- скую поэму о последнем герое традиционного мира, о принце, потерявшем все, кроме собственного достоинства. О последнем романе Курумы «Аллах не обязан…» Шеврие пишет в главе «В сердце тьмы», что это пикареска, т. е. история странствий под- ростка Бирахимы по дорогам межэтнической войны между Либерией и Сьерра-Леоне в начале 1990-х гг., заставляющая вспомнить Монтескье в «Персидских письмах» и «Кандида» Вольтера [8, с. 149]. Можно, конечно, и вспомнить, но с тем, чтобы признать, что стиль Ку- румы далек от просветительского реализма. Курума очень трезво и критично Studia Litterarum /2023 том 8, № 1 140 оценивал африканскую действительность. Он бывает лиричен, но никогда не впадает в сентиментальность и не предается ни мечтам, ни иллюзиям. Бира- хима отнюдь не африканский Кандид, несмотря на естественную наивность, особенно в начале романа. Для Кандида у него слишком острая наблюдатель- ность, слишком долгая память, а главное — слишком развитое воображение и природное чувство красоты, способность видеть то, чего не видят окружа- ющие. Свидетельство этому — его описание внешности матери и скорбные «некрологи», поминальные речи о погибших товарищах, детях-солдатах. Роман Курумы — не пикареска, a роман «воспитания чувств». Мож- но также считать его «портретом художника в юные годы» с ивуарийской национальной спецификой, так как в Бирахиме видится будущий писатель. В этом аспекте можно рассматривать и необычный интерес Бирахимы к словарям, особое восприятие им слова при сопоставлении слов и выраже- ний на языке малинке и на французском языке. Именно изощренный психологизм, способность заглянуть в по- таенные уголки памяти и сознания, передать противоречивые чувства и неоднозначные эмоции «раздвигают» жанровые рамки романа, приводя к гибридизации жанра, превращая пикареску с чертами триллера в испо- ведь потрясенного ужасами войны ее летописца. Анализ литературы Кот-д’Ивуар (в монографии Н.Д. Ляховской «Литература Кот-д’Ивуар. Драматургия и романтика» [3]), особенно кон- ца XX – начала XXI в., констатация таких явлений в литературном про- цессе, как мутации художественных стилей и гибридизация жанров, или жанровый синкретизм, коррелирует с одним из заключительных выводов Ж. Шеврие в отношении франкофонных литератур Африки как региональ- ной общности: «…если политическая тема доминирует на той фреске, что создают африканские писатели, то стратегия их нарратива эволюциониро- вала, от стиля рассказа к стилю аллегории и параболы» [8, с. 202]. Подводя итог своему исследованию, Ж. Шеврие пишет о «конце классической модели романа» [8, с. 202]. Думается, что это преувеличение, что она — на все времена. Если в настоящем и кажется, что какая-либо из романных форм «задвинута», исчезла, она возродится вновь в каком-ни- будь виде, обновленная индивидуально-авторским и национально-специ- фическим художественным мироощущением, как это и произошло с афри- канскими франкоязычными литературами. Мировая литература / Н.Д. Ляховская 141 Сопоставительное рассмотрение методологии работ, посвященных развитию франкоязычных литератур Субсахарской Африки, позволяет сде- лать вывод о корректности направления, избранного отечественными ли- тературоведами. Именно комплексный подход, то есть изучение всего кор- пуса литератур данного ареала как типологической общности, соединенное с анализом национальной специфики каждой из литератур, способствует пониманию динамики, жанрово-стилевых особенностей и перспектив фор- мирования современных африканских литератур, феноменального явле- ния, существенно отличающегося от этого процесса в литературах Европы.