Download:

PDF

For citation:

Kovtun, E.N. “The Universe of Afterlife Intertext in Fantasy of 20th–21th Centuries: The Functionality of Art Model.” Studia Litterarum, vol. 7, no. 4, 2022, pp. 34–53. (In Russ.) https://doi.org/10.22455/2500-4247-2022-7-4-34-53 

Author: Elena N. Kovtun
Information about the author:

Elena N. Kovtun, DSc in Philology, Leading Research Fellow, Institute of Slavic Studies of the Russian Academy of Sciences, Leninskii ave. 32 A, 119991 Moscow, Russia.

ORCID ID: https://orcid.org/0000-0001-9457-8556

E-mail: This email address is being protected from spambots. You need JavaScript enabled to view it. 

Received: May 19, 2022
Published: December 25, 2022
Issue: 2022 Vol. 7, №4
Department: Literary Theory
Pages: 34–53
DOI:

https://doi.org/10.22455/2500-4247-2022-7-4-34-53 

EDN:

https://elibrary.ru/VETIQH 

UDK: 82.09
BBK: 83.3(0)7
Keywords: fantasy, post-mortem existence, universe of afterlife.

Abstract:

The article comprises the summarized results of the author’s investigation of the Universe of Afterlife — the post-mortem home of human soul — as a specific locus in Russian, Slavic, European and North American fantasy of 20th–21th centuries. More than a hundred fiction texts under analysis, referring to the genre of fantasy, depict the Universe of Afterlife as an isolated area, unmistakably identified both by the author and the reader, and characterized by its own space-time and landscape parameters, population diversity, system of social and moral norms. The article outlines the invariant features of the Universe of Afterlife narrative, allowing to raise an issue of the unified “Universe of Afterlife Intertext,” inherent in the literature of fantasy of the examined period. Besides, it introduces the images of the meeting guard, mentor or guide, accompanying the personage through the afterlife kingdom. The article proposes the classification of basic models of the Universe of Afterlife according to the criteria elaborated by the author; it also features the most widely-spread plotcomposition schemes of the Universe of Afterlife narrative. The conclusion contains the comprehensive characteristics of the functionality of the Universe of Afterlife art image and the summary of the different writer’s ideas and hypotheses on the aims, meaning and duration (finiteness or eternity) of post-mortem existence.

Full text (HTML)

 

 

Studia Litterarum /2022 том 7, № 4 34 «ИНТЕРТЕКСТ МИРА ПОСМЕРТИЯ» В ФАНТАСТИКЕ XX–XXI вв.: ФУНКЦИОНАЛЬНОСТЬ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ МОДЕЛИ © 2022 г. Е.Н. Ковтун Институт славяноведения Российской академии наук, Москва, Россия Дата поступления статьи: 19 мая 2022 г. Дата одобрения рецензентами: 03 июня 2022 г. Дата публикации: 25 декабря 2022 г. https://doi.org/10.22455/2500-4247-2022-7-4-34-53 Аннотация: В статье приводятся обобщенные результаты проведенного автором исследования Мира Посмертия — загробного обиталища человеческой души — как особого локуса в российской, инославянской, европейской и североамериканской волшебной фантастике XX–XXI вв. В сферу анализа вовлечено более ста художественных произведений, преимущественно относимых к волшебной фантастике (фэнтези), в которых Мир Посмертия представлен как обособленная территория, однозначно идентифицируемая автором и читателем, обладающая собственными пространственно-временными и ландшафтными характеристиками, населением, системой социальных и нравственных норм. Выделяются инвариантные признаки повествования о Мире Посмертия, позволяющие поставить вопрос о существовании в фантастической литературе исследуемого периода единого «интертекста Мира Посмертия». Предлагается классификация базовых моделей Мира Посмертия на основе выработанных автором публикации критериев, характеризуются наиболее распространенные сюжетно-композиционные схемы повествования о Мире Посмертия. В завершение публикации приводится совокупная характеристика функциональности художественного образа Мира Посмертия, суммируются выдвигаемые различными писателями идеи и гипотезы о целях, смысле и протяженности (конечности или вечности) посмертного существования. Ключевые слова: фантастика, фэнтези, жизнь после жизни, Мир Посмертия. Информация об авторе: Елена Николаевна Ковтун — доктор филологических наук, профессор, ведущий научный сотрудник, Институт славяноведения Российской академии наук, Ленинский пр., д. 32 А, 119991 г. Москва, Россия. ORCID ID: https://orcid.org/0000-0001-9457-8556 E-mail: This email address is being protected from spambots. You need JavaScript enabled to view it. Для цитирования: Ковтун Е.Н. «Интертекст Мира Посмертия» в фантастике XX–XXI вв.: функциональность художественной модели // Studia Litterarum. 2022. Т. 7, № 4. С. 34–53. https://doi.org/10.22455/2500-4247-2022-7-4-34-53 Научная статья / Research Article https://elibrary.ru/VETIQH УДК 82.09 ББК 83.3(0)7 Теория литературы / Е.Н. Ковтун 35 THE UNIVERSE OF AFTERLIFE INTERTEXT IN FANTASY OF 20th–21th CENTURIES: THE FUNCTIONALITY OF ART MODEL © 2022. Elena N. Kovtun Institute of Slavic Studies of the Russian Academy of Sciences, Moscow, Russia Received: May 19, 2022 Approved after reviewing: June 03, 2022 Date of publication: December 25, 2022 Abstract: The article comprises the summarized results of the author’s investigation of the Universe of Afterlife — the post-mortem home of human soul — as a specific locus in Russian, Slavic, European and North American fantasy of 20th–21th centuries. More than a hundred fiction texts under analysis, referring to the genre of fantasy, depict the Universe of Afterlife as an isolated area, unmistakably identified both by the author and the reader, and characterized by its own space-time and landscape parameters, population diversity, system of social and moral norms. The article outlines the invariant features of the Universe of Afterlife narrative, allowing to raise an issue of the unified “Universe of Afterlife Intertext,” inherent in the literature of fantasy of the examined period. Besides, it introduces the images of the meeting guard, mentor or guide, accompanying the personage through the afterlife kingdom. The article proposes the classification of basic models of the Universe of Afterlife according to the criteria elaborated by the author; it also features the most widely-spread plotcomposition schemes of the Universe of Afterlife narrative. The conclusion contains the comprehensive characteristics of the functionality of the Universe of Afterlife art image and the summary of the different writer’s ideas and hypotheses on the aims, meaning and duration (finiteness or eternity) of post-mortem existence. Keywords: fantasy, post-mortem existence, universe of afterlife. Information about the author: Elena N. Kovtun, DSc in Philology, Leading Research Fellow, Institute of Slavic Studies of the Russian Academy of Sciences, Leninskii ave. 32 A, 119991 Moscow, Russia. ORCID ID: https://orcid.org/0000-0001-9457-8556 E-mail: This email address is being protected from spambots. You need JavaScript enabled to view it. For citation: Kovtun, E.N. “The Universe of Afterlife Intertext in Fantasy of 20th–21th Centuries: The Functionality of Art Model.” Studia Litterarum, vol. 7, no. 4, 2022, pp. 34–53. (In Russ.) https://doi.org/10.22455/2500-4247-2022-7-4-34-53 This is an open access article distributed under the Creative Commons Attribution 4.0 International (CC BY 4.0) Studia Litterarum, vol. 7, no. 4, 2022 Studia Litterarum /2022 том 7, № 4 36 Настоящая публикация обобщает результаты исследования, проведенного автором в 2019–2022 гг. на материале в общей сложности более чем ста фан- тастических текстов1, содержащих описание посмертного существования человека (человеческой души) в специфических локусах, совокупно имену- емых нами Миром Посмертия (МП)2. В сферу анализа попали главным образом художественные произве- дения, относящиеся к волшебной фантастике (фэнтези), а также родствен- ным ей жанрам — фантастической притче, литературным мифу и сказке. За пределами исследования осталась научная фантастика (НФ), где воз- можно раскрытие схожей темы (но трактуемой рационалистически — как бессмертие, достигнутое благодаря успехам науки), а также, за некоторыми исключениями, фантастическая сатира, прибегающая к изображению мира мертвых лишь как к пародии на земную жизнь. В рамках же непосредствен- но фэнтези мы не рассматривали истории о призраках, вампирах, зомби и иных формах посмертного существования персонажей в мире живых. Тексты для анализа отобраны на российском специализированном интернет-портале «Лаборатория фантастики»3. Первичная выборка тек- стов осуществлялась по тегу «загробный мир», далее отбор велся по трем критериям. Первый: к анализу привлечены тексты, воссоздающие Мир Посмертия как самостоятельный локус, отграниченный от реальности, 1 Принадлежащих к российской, инославянской, западноевропейской, североамери- канской фантастическим традициям и созданным на протяжении прошлого и нынешнего столетий. 2 Для обозначения объекта исследования используются также синонимичные словосоче- тания «страна (мир) мертвых», «загробный мир (царство)», «тот свет». 3 URL: https://fantlab.ru (дата обращения: 01.04.2022). Теория литературы / Е.Н. Ковтун 37 имеющий собственные пространственно-временные характеристики (хро- нотоп), географию (рельеф, ландшафты), климат, обитателей (не всегда только людей), социальную организацию и систему норм поведения. Вто- рой критерий: Мир Посмертия в отобранных текстах играет важную сюжет- но-композиционную роль, с ним непосредственно связана основная или су- щественная часть авторского замысла. В соответствии с третьим критерием предпочтение отдано произведениям, содержащим максимально разверну- тые описания МП, представляющие его в виде целостного многоаспектного и многозначного художественного образа4. Сопоставительный анализ произведений, содержащих художествен- ный образ Мира Посмертия, позволяет прийти к следующим основным выводам. В российской и зарубежной фантастике ХХ–ХХI вв. сложился определенный инвариант изображения загробного бытия, а произведения, посвященные данной тематике, могут быть совокупно рассмотрены как своеобразный интертекст Мира Посмертия5 с присущим ему особым ком- плексом смысловых и структурных характеристик, повторяющихся (или незначительно варьирующихся) вне зависимости от времени и места соз- дания каждого входящего в него текста. Данный комплекс характеристик именуется нами каноном изображения МП. Данный канон включает в себя устойчивый набор параметров, боль- шинство которых связано с характеристикой самого МП (его границы, про- странственно-временной континуум, пейзажи, обитатели, законы и т. п.). Анализ данных параметров позволяет выделить и описать базовые модели Мира Посмертия, разграниченные нами по трем критериям: «нравственная ориентированность (позитивные, негативные, нейтральные МП)», «опор- ная мифология (традиционная или авторская)», «объективная и субъек- тивная природа МП». Прочие относящиеся к канону изображения Мира Посмертия пара- метры описывают структуру образа МП и содержащего его художественно- го текста. К ним мы относим фиксированный комплекс сюжетных мотивов и композиционных схем, а также функции образа Мира Посмертия, т. е. 4 Перечень исследуемых текстов, а также развернутое обоснование выводов см. в наших публикациях: [2; 3]. 5 Подобный, например, инвариантам «городского текста», таким как «Петербургский текст русской литературы», «Пражский текст чешской литературы». Подробнее о них см.: [1; 4]. Studia Litterarum /2022 том 7, № 4 38 воплощенные в нем смыслы и решаемые с его помощью авторские задачи. Ниже приводится краткая характеристика всех указанных параме- тров. 1. Инвариантные характеристики Мира Посмертия 1.1. Локализация МП По отношению к обители живых Мир Посмертия чаще всего интер- претируется как подземный и (или) надземный — в соответствии с христи- анской традицией («Расторжение брака» К.С. Льюиса, «Потерянные боги» Д. Брома, «У каждого свой ад» Р. Сильверберга, «То, во что ты веришь» Р. Шекли, «Гитлер рисовал розы» Х. Эллисона, «Бубен верхнего мира» В. Пелевина, «Мои посмертные приключения» Ю. Вознесенской, «Там…» А. Борисовой, «Впереди — вечность» А. Бачило, «Седьмое доказательство» Ю. Зонис и мн. др.). Однако в ряде случаев возможно и «горизонтальное» размещение: МП находится на дальних границах или в непосредственной близости от мира живых. В случае «дальней» локализации предпочтение отдается западу, нередко с семантическим усилением: Заокраинный Запад («Сильмариллион» Д. Толкиена), Далекий Запад, край, «где кончаются зем- ли» [5] («Техану» У. Ле Гуин)6. «Близкая» же локализация МП (соседний город, окраинный микрорайон) представлена, например, в «Городе за ре- кой» Г. Казака и в «Малой Глуше» М. Галиной. Нередко загробным царством становится неопределенная «трудно- доступная местность» или «романтическая даль» («Мадрапур» Р. Мерля, «Мастер и Маргарита» М. Булгакова, «Чапаев и Пустота» В. Пелевина). Возможны и экзотические варианты расположения МП: в Поясе астеро- идов («Полосатый жираф Алик» В. Крапивина), центре Галактики («Им- перия ангелов» Б. Вербера), в краю «за радужным мостом» («Век волков» Я. Гжендовича) или «по другую сторону звезд» («Братья Львиное сердце» А. Линдгрен). 6 Интересно использование метафоры Запада как края «смертной тени» в трилогии С. Кузнецова «Живые и взрослые». Мир Посмертия здесь — в буквальном смысле «загра- ница», «загнивающий капиталистический запад» из пропагандистских штампов советских времен. Тема смерти как «эмиграции» в условный «западный мир» звучит и в рассказе Л. Петрушевской «Два царства». Теория литературы / Е.Н. Ковтун 39 Наконец, Мир Посмертия может вообще не соотноситься с ми- ром живых, являясь пространством, расположенным вне нашей реально- сти («На реке» Р. Янга, «Краткая история смерти» К. Брокмейера, «Джим Моррисон после смерти» М. Фаррена, «Бэтмен Аполло» В. Пелевина, «Ба- скетбол» М. и С. Дяченко, «Свет в окошке» С. Логинова). Или, напротив, рассматриваться как составная часть мира живых — в этом случае персо- нажи, пребывая в загробном царстве, нередко убеждены, что по-прежнему продолжают жить («Вести из Непала» В. Пелевина, «Третий полицейский» Ф. О’Брайена и др.). 1.2. Граница В большинстве текстов Мир Посмертия имеет четко очерченные пре- делы, важнейший из которых — граница между ним и миром живых. Чаще всего ею становится река («Город за рекой» Г. Казака, «На реке» Р. Янга, «Потерянные боги» Д. Брома, «Малая Глуша» М. Галиной и др.) или иное водное пространство, например, океан в эпопее о Средиземье Д. Толкие- на или ручей в «Мастере и Маргарите» М. Булгакова. Из сухопутных пре- град достаточно распространен скалистый массив («Волшебник Земномо- рья» У. Ле Гуин, «Расторжение брака» К.С. Льюиса), в том числе дающий возможность попасть в МП через пещеру («Потерянные боги» Д. Брома, «Слово Оберона» М. и С. Дяченко). Границей также может служить зер- кало («Орфей» Ж. Кокто), ложбина между холмами («Чапаев и Пустота» В. Пелевина), туннель («Хранители могил» М. Марр), занавес («Ад — это вечность» А. Бестера, «Гарри Поттер и Орден Феникса» Д. Роулинг), на- конец, просто бесформенное пространство, наполненное туманом («Куда приводят мечты» Р. Матесона). 1.3. Преодоление границы Большинство писателей особо отмечают момент перехода персонажа в Мир Посмертия. Данному моменту, как правило, присуща двойственность. С одной стороны, автор подчеркивает будничность происходящего. Герой прибывает в МП на поезде («Город за рекой» Г. Казака), автобусе («Рас- торжение брака» К.С. Льюиса), машине («Чувство, которое словами можно выразить только по-французски» С. Кинга), на тачанке («Чапаев и Пустота» В. Пелевина), прилетает на самолете («Мадрапур» Р. Мерля, «Два царства» Studia Litterarum /2022 том 7, № 3 40 Л. Петрушевской), приплывает на корабле («Сильмариллион» Д. Толкие- на), плоту («На реке» Р. Янга) или лодке («Малая Глуша» М. Галиной), при- ходит пешком («Волшебник Земноморья» У. Ле Гуин, «Потерянные боги» Д. Брома) и на лыжах («Безмолвная земля» Г. Джойса, «Мэбэт. История человека тайги» А. Григоренко). Лишь в некоторых случаях используется левитация («Империя ангелов» Б. Вербера, «Там…» А. Борисовой), мгно- венный перенос («Полосатый жираф Алик» В. Крапивина, «Куда приводят мечты» Р. Матесона) и иные нетрадиционные способы путешествий. С другой стороны, в момент перехода персонаж испытывает нео- бычные чувства или переживает ощущение внезапного изменения приро- ды окружающего мира. Это можно увидеть, например, в романах «Третий полицейский» Ф. О’Брайена («У меня возникло впечатление, что дневное освещение с невероятной скоростью сменилось вечерним и что резко из- менилась температура» [6]), «Чапаев и Пустота» В. Пелевина («Какая-то зрительная судорога прошла по моим глазам… холмы, летний вечер — все это исчезло; вокруг была густая тьма, и в этой тьме… горели яркие пятна костров» [8]), «Малая Глуша» М. Галиной (невежественный лодочник на переправе вдруг заговаривает с героем на языке высокой науки). Фикса- ция необычности ощущений позволяет читателю распознать переход пер- сонажа в загробный мир, несмотря на внешнюю обыденность происходя- щего. В ряде текстов авторами выделяется особая Зона Перехода, проме- жуточный локус между мирами живых и мертвых. Пребывание в нем, как правило, подчеркивает неокончательность смерти и нерешенность судьбы героя: из Зоны возможен путь как вперед, в «подлинный» МП, так и на- зад, в земную жизнь. Облик Зоны может быть как нарочито обыкновен- ным (коридор и кабинет неведомого офиса в «Загробной жизни» С. Кинга, железнодорожный вокзал, похожий на лондонский Кингс-Кросс, в «Гарри Поттере и дарах смерти» Д. Роулинг, остров на сибирской реке в «Мэбэ- те» А. Григоренко), так и весьма причудливым (полуразрушенный город в «Черном пальто» Л. Петрушевской, покинутый людьми горнолыжный ку- рорт в «Безмолвной земле» Г. Джойса, внутренность Полой Земли в романе «Первый отряд. Истина» А. Старобинец). Теория литературы / Е.Н. Ковтун 41 1.4. Проводник Для перехода в Мир Посмертия и привыкания к новым условиям бы- тия героям часто необходим особый персонаж, выполняющий (в том числе сочетающий) функции встречающего, проводника, наставника, экскурсо- вода. Таковы Джордж Макдональд в «Расторжении брака» К.С. Льюиса, дядюшка Альберт в романе «Куда приводят мечты» Р. Матесона, Эмиль Золя в «Империи ангелов» Б. Вербера, дед героини в «Моих посмертных приключениях» Ю. Вознесенской. Иногда роль проводника исполняют животные: в романе «Первый отряд. Истина» А. Старобинец это дельфин, в «Мэбэте» А. Григоренко — медведь. 1.5. Посмертный суд Судьба героя определяется, как правило, вскоре по прибытии в МП. В нравственно ориентированных моделях загробного царства посмертная участь обусловлена поведением героя в земной жизни. В нейтральных моделях герою самому приходится делать выбор, где обитать и чем заняться в «жизни после жизни». Момент выбора посмертной участи может изображаться как беседа с чиновником потусторонней канцелярии («Загробная жизнь» С. Кин- га, «Синельников на том свете» А. Ляха), наставником («Куда приводят меч- ты» Р. Матесона) или другим умершим («Третий полицейский» Ф. О’Брайе- на), как импровизированное судилище («Империя ангелов» Б. Вербера) или встреча с фантастическим существом-демиургом («Там…» А. Борисовой). 1.6. Хронотоп Мира Посмертия Пространственная и временная протяженность созданных фан- тастами загробных миров чрезвычайно разнообразна. МП может вклю- чать в себя лишь считанные метры — комнату («За закрытыми дверями» Ж.-П. Сартра), квартиру («Мелочь» У. Ле Гуин), спортивную площад- ку («Баскетбол» М. и С. Дяченко). Более протяженными версиями «того света» являются троллейбусный парк («Вести из Непала» В. Пелевина), горная долина («Братья Львиное сердце» А. Линдгрен), городской микро- район («Малая Глуша» М. Галиной). К масштабным вариантам МП можно отнести речное побережье в рассказе «На реке» Р. Янга, сельскую местность в «Третьем полицейском» Ф. О’Брайена), Страну Мертвых в цикле о Земно- морье У. Ле Гуин. Studia Litterarum /2022 том 7, № 4 42 Наконец, в палитре разных МП встречаются целые миры с большим разнообразием ландшафтов (романы Б. Вербера, Д. Брома, М. и С. Дячен- ко). А в ряде текстов, например, у Р. Матесона, М. Фаррена, Ю. Вознесен- ской, МП и вовсе расширяется до масштабов вселенной — с «небесами» для праведников, «адскими» зонами для грешников и бесконечными про- странствами, где обитают не вполне безгрешные, но и не вконец испорчен- ные души. 1.7. Роль фантастики Большинство реалий Мира Посмертия — ландшафты, интерьеры, де- тали одежды и быта — изображаются писателями в реалистической манере. Привычность декораций, как правило, наблюдается там, где Мир Посмер- тия выступает преимущественно в качестве фона для развития действия. И лишь в моменты, когда необходимо подчеркнуть сверхъестественную природу загробного царства, на помощь приходят фантастические образы. Их масштаб и роль в тексте могут существенно различаться: от единствен- ной (но чрезвычайно весомой) детали (черты) посмертного бытия — до его сущностной (главной) характеристики. Фантастическими деталями, подчеркивающими отличие Мира По- смертия от привычного человеку окружения, могут быть: специфическая материальность МП (особая «весомость» предметов райского ландшафта в «Расторжении брака» К.С. Льюиса), изменение «телесности» умершего («Мои посмертные приключения» Ю. Вознесенской), пространственные парадоксы (бескрайняя черная равнина, непонятным образом умещающа- яся в ложбине между холмами в романе «Чапаев и Пустота» В. Пелевина), необычное освещение («свет без солнца» в романе «Куда приводят мечты» Р. Матесона), отсутствие в МП растений, животных и иных биологических организмов (цикл о Земноморье У. Ле Гуин, «Черное пальто» Л. Петрушев- ской, «Мадрапур» Р. Мерля) или, напротив, присутствие сверхъестествен- ных существ («Потерянные боги» Д. Брома). Конституирующим же принципом Мира Посмертия фантастика, как правило, становится в тех его моделях, где авторами подчеркивает- ся искусственность (иллюзорность) природы загробного царства («Джим Моррисон после смерти» М. Фаррена, «Бэтман Аполло» В. Пелевина, «Свет в окошке» С. Логинова, «Ад — это вечность» А. Бестера и др.). Теория литературы / Е.Н. Ковтун 43 2. Базовые модели Мира Посмертия 2.1. Этическая ориентация Большинство созданных фантастами вариантов Мира Посмертия имеют нравственную ориентацию и подразумевают наличие на «том свете» позитивных и негативных локусов, предназначенных для существования праведников и грешников. Наиболее употребительные названия этих ло- кусов, заимствованные из христианской мифологии, нередко присутствуют уже в названиях произведений («Небо» О. Синицына, «Ад — это вечность» А. Бестера, «У каждого свой ад» Р. Сильверберга и др.). В более сложных с этической точки зрения концепциях между выс- шими («райскими») и низшими («адскими») слоями посмертия расположе- ны промежуточные зоны, пребывание в которых напрямую зависит от сте- пени духовного развития умершего. Взрослея и просветляясь, человеческая душа постепенно перемещается по вертикали подобного многослойного МП («Куда приводят мечты» Р. Матесона, «Империя ангелов» Б. Вербера). Наконец, достаточно большое количество текстов, преимущественно относящихся к новейшей фантастике, представляют нравственно нейтраль- ную модель МП, выстроенную по аналогии с реальностью. Обстоятельства посмертного существования, характеры обитателей загробного мира и со- вершаемые ими поступки здесь не имеют однозначной соотнесенности с аб- солютизированными «добром» и «злом», а нормы морали, действующие на «том свете», близки к нравственным принципам, разделяемым авторами произведений («Краткая история смерти» К. Брокмейера», «Бэтман Апол- ло» В. Пелевина, «Свет в окошке» С. Логинова, «Живые и взрослые» С. Куз- нецова и др.). 2.2. Опорная мифология Авторские версии Мира Посмертия чаще всего базируются на сюже- тах и образах ведущих мировых религий, распространенных мистических учений и оккультных практик. Так, христианские мотивы присутствуют у К.С. Льюиса, Б. Вербера, Р. Шекли, М. Суэнвика, Х. Эллисона, М. Булгако- ва, В. Крапивина («Прохождение Венеры по диску солнца»), М. Галиной, Ю. Вознесенской и мн. др. писателей. Элементы буддизма, индуизма и вос- точной эзотерики можно встретить у Р. Мерля, Р. Сильверберга, Р. Мате- Studia Litterarum /2022 том 7, № 4 44 сона, В. Пелевина, А. Борисовой. Нередки также образность и символика, заимствованные из античной мифологии (Д. Бром, Г.Л. Олди, М. Галина). Менее частотны иные варианты язычества: скандинавская (Я. Гжендович) и кельтская (Д. Толкиен) мифология, шаманизм («Бубен верхнего мира» В. Пелевина, «Мэбэт» А. Григоренко). Однако достаточно распространены и не привязанные к конкретным мифологиям индивидуально-авторские версии МП. Это миры У. Ле Гуин, Г. Казака, Ж. Кокто, А. Линдгрен, C. Кин- га, Р. Янга, Ф. О’Брайена, Р. Матесона, М. Фаррена, К. Брокмейера, Н. Гей- мана, С. Логинова («Свет в окошке»), В. Крапивина («Полосатый жираф Алик»), Л. Петрушевской, О. Токарчук и др. 2.3. Коллективные и индивидуальные модели МП Чаще всего Мир Посмертия для персонажей фантастического текста является такой же «объективной реальностью», как и земная жизнь. А сам «тот свет» служит пристанищем для всех умерших, т. е. для людей самых разных эпох и стран. Подобные модели МП мы именуем коллективными. В их числе встречаются загробные миры, обладающие сложной гео- графией. Так, в повести Р. Сильверберга «У каждого свой ад» в преиспод- ней одновременно обитают царь древнего Урука Гильгамеш, Юлий Цезарь и Адольф Гитлер. Каждый из них находится в собственной зоне ада, где воспроизведены привычные ему условия земной жизни. Аналогичным об- разом устроен Мир Посмертия в романе С. Логинова «Свет в окошке», где в громадном городе мертвых есть русские, европейские, американские и т. п. кварталы. Помимо исторического, возможны и иные принципы членения тер- ритории коллективного МП — например, возрастной (в «Полосатом жи- рафе Алике» В. Крапивина в Пояс Астероидов попадают только дети) или нравственный, когда разные локусы соответствуют грехам или чаяниям умерших («Сделка с дьяволом» Р. Шекли, «Впереди — вечность» А. Бачи- ло). Ряд сюжетов основывается на том, что после смерти каждому воздастся по его вере («Чувство, которое словами можно выразить только по-фран- цузски» С. Кинга, «Там…» А. Борисовой). Однако все чаще писателями воссоздаются варианты Мира Посмер- тия, индивидуализированные по отношению к персонажам, которые в по- добных случаях в той или иной мере сами выступают творцами загробного Теория литературы / Е.Н. Ковтун 45 царства. МП как фантазия погибшей девушки описан в рассказе «Солнце мое» О. Рэйн. Сам декорирует свое посмертие, делая его похожим на упро- щенную копию лондонского вокзала Кингс-Кросс, герой Д. Роулинг («Гарри Поттер и Дары Смерти»). Собственные посмертные вселенные создают для себя персонажи А. Бестера, Р. Матесона, М. Фаррена, В. Пелевина («Бэтман Аполло»). Эти модели МП могут быть населены и другими людьми, и разнообразными фантастическими существами, однако все эти обитатели представляют собой лишь плод фантазии главных героев. 3. Сюжетно-композиционные схемы повествования об МП 3.1. Путь Орфея В рамках этой схемы попадание героя (как правило, еще при жиз- ни) в Мир Посмертия связано с попыткой вывести оттуда ранее умерших близких. Отзвуки мифа об Орфее в той или иной степени присутствуют у Д. Толкиена (путешествие Лучиэнь в Валинор в надежде «отменить» смерть ее возлюбленного Берена) и Г. Казака (в городе мертвых герой встречает бывшую возлюбленную). Полную сюжетную развертку мотива можно об- наружить в «Орфее» Ж. Кокто, из российских авторов — у О. Рэйн (путе- шествие наделенной особым талантом «летум-ке» героини в МП за душой убитой Яны) и М. Галиной в «Малой Глуше». 3.2. Странствия героя Данная сюжетно-композиционная схема представлена в произве- дениях А. Линдгрен, К. Брокмейера, Б. Вербера, Д. Брома, М. Фаррена, С. Логинова, В. Крапивина, отчасти (в сочетании с этико-философской проблематикой) у Г. Казака, Р. Матесона, К.С. Льюиса, Ф. О’Брайена и др. В этих текстах используется характерный для эпической фэнтези принцип квеста — путешествия героя по различным локусам МП с вовлечением в местные события и конфликты. Это обеспечивает интенсивное развитие действия, однако оборотной стороной данной схемы, если она становит- ся единственной или ведущей, является нивелировка фантастической по- сылки: Мир Посмертия в глазах читателя постепенно теряет мистическую загадочность и начинает восприниматься как типичная для фэнтези «иная Studia Litterarum /2022 том 7, № 4 46 вселенная» с собственными (нередко клишированными) законами и оби- тателями. 3.3. Ошибка, миссия и случай В корпусе текстов о Мире Посмертия нередки и сюжеты, связанные с преждевременным уходом в МП персонажей, чей земной путь еще не за- вершен. Это может стать результатом воздействия злой воли (демиурга, де- мона, мага), оказаться особой миссией персонажа (он должен определенным образом повлиять на ход событий в загробном царстве или, вернувшись, поведать об увиденном там живым), наказанием героя за «неправильное» (греховное) поведение или ошибкой, неким «сбоем» в естественном поряд- ке вещей («Расторжение брака» К.С. Льюиса, «Сборный пункт» Д. Коваче- вича, «Чапаев и Пустота» В. Пелевина, «Первый отряд. Истина» А. Старо- бинец и др.). Наконец, возможно и совершенно «случайное» попадание в МП еще не умерших людей — например, спасающихся от земных невзгод («Чёрный “Ровер”, я не твой» А. Дашкова) или ставших невольными участ- никами игр инфернальных сил («Век волков» Я. Гжендовича). 3.4. Нравственный урок В содержащих данную сюжетно-композиционную схему художе- ственных текстах исследуется готовность или неготовность персонажа к переходу в Мир Посмертия, а также «правильность» его жизненного пути. Этот мотив присутствует у К.С. Льюиса, Р. Янга, Р. Матесона, Р. Мерля, Н. Геймана («Другие люди»), Р. Шекли («То, во что ты веришь»), Ю. Воз- несенской. Использование данной схемы дает авторам возможность макси- мального заострения нравственной проблематики. Оказавшись в МП, пер- сонажи мысленно возвращаются к прожитым годам, переоценивают свои поступки и отношение к себе других людей. 3.5. Испытание героя Данная схема родственна предыдущей, однако отличается от нее большей заостренностью темы своеобразной «инициации», испытания ге- роя смертью и посмертным опытом, нередко полностью изменяющим его характер и воззрения. Иначе относится к самому себе и к осужденному им на гибель Иешуа проведший века в посмертных размышлениях Понтий Теория литературы / Е.Н. Ковтун 47 Пилат («Мастер и Маргарита» М. Булгакова). Внутренне преображается при посещении загробного мира Мэбэт в романе А. Григоренко. По-дру- гому смотрит на жизнь и смерть после пребывания в Городе за рекой герой Г. Казака. Иногда именно и только Мир Посмертия парадоксальным обра- зом способен дать героям возможность духовного роста («Братья Львиное сердце» А. Линдгрен, «Полосатый жираф Алик» В. Крапивина, «Последние истории» О. Токарчук). 4. Смысл пребывания в МП и судьбы персонажей Содержательным ядром повествования об МП является поиск ответа на вопрос о смысле (предназначении) посмертного существования. С ним связаны различные авторские концепции долготы (конечности или беско- нечности) и динамики (статичности или изменчивости7) загробного бытия. 4.1. Преходящее посмертие Идея «конечного» (преходящего) посмертия имеет три базовых трактовки. Согласно первой из них, загробный мир представляет собой часть тварной вселенной (космоса), некогда извлеченной из небытия (хаоса) по воле демиурга. В рамках данной трактовки МП, как и космос в целом, конечен и существует лишь до момента окончательного исполнения божественного замысла. Классическое воплощение подобной трактовки МП можно найти в эпопее Д. Толкиена («Сильмариллион»). Суть концеп- ции — земное и посмертное существование души определено высшей волей. Несколько иную версию той же идеи дают в своих произведениях Г. Казак и У. Ле Гуин. Первый описывает два этапа посмертного бытия: начальный (пребывание умерших в полуразрушенном городе) и последу- ющий — путешествие душ по безжизненной равнине с постепенной утра- той воспоминаний, индивидуальности, формы, вплоть до окончательного распада с последующим новым возрождением в вечном круговороте жизни. Вторая трактует Страну Мертвых с ее немыми беспамятными обитателями как нарушение естественного порядка вещей в результате «неправильного» 7 А с ней и возможности эволюции (внутренней и внешней) как персонажа, так и Мира Посмертия в целом. Studia Litterarum /2022 том 7, № 4 48 (несправедливого) договора между людьми (магами) и драконами (пра- родителями человечества) в далеком прошлом. После расторжения дого- вора Мир Посмертия разрушается и все умершие получают возможность вернуться в естественный цикл умирания и рождения. Суть концепции — предупреждение об опасности искажения важнейших законов мироздания. Еще одна версия «конечной» природы МП представляет загробное царство как своеобразную «прихожую», стартовую площадку для после- дующей «окончательной смерти» («Вести из Непала» и «Фокус-группа» В. Пелевина, «Некромантисса» О. Онойко и др.). В ряде текстов функцию «начального» Мира Посмертия исполняет Зона Перехода, внешне прак- тически не отличимая от реальности («Безмолвная земля» Г. Джойса, «На реке» Р. Янга, «Черное пальто» Л. Петрушевской, «Мэбэт» А. Григо- ренко). В рамках данной модели персонаж нередко наделен правом выбора: он может избрать «окончательную смерть» или вернуться в мир живых. Особым вариантом той же модели можно признать тексты, раскры- вающие идею множественности Миров Посмертия («Братья Львиное серд- це» А. Линдгрен, «Живые и взрослые» С. Кузнецова). Из «первого» мира мертвых в них можно перейти в следующий — и до бесконечности. Смыслы подобных версий МП варьируются (восстановление попранной при жизни или в «предыдущем» МП справедливости, возможность исправить совер- шенную ранее ошибку и т. п.), но в целом они привлекают читателя сюжет- ным разнообразием, гарантирующим посмертие, исполненное бесконеч- ных приключений. Вторая трактовка преходящего посмертия базируется на идее ре- инкарнации, т. е. повторного воплощения человеческой души в земном мире (или цепочки подобных воплощений). Она представлена, например, в рассказе С. Кинга «Загробная жизнь» или в романе В. Пелевина «Бэтман Аполло». В первом случае умерший узнает от «потустороннего» чинов- ника, что ему предстоит, по его выбору, либо окончательное исчезнове- ние, либо возвращение (в очередной не поддающийся исчислению раз) в одну и ту же земную жизнь — со всеми совершенными в ней ошибками и преступлениями. В тексте же В. Пелевина повторное воскрешение интер- претируется как освещение (вновь) божественным светом («взор Вели- кого Вампира») «анимограммы» — особой «психологической матрицы» умершего. При подобной трактовке МП представляет собой лишь паузу Теория литературы / Е.Н. Ковтун 49 в череде бесчисленных незначительно различающихся либо идентичных повторных рождений. Наконец, третья трактовка «временного» посмертия соединяет в себе элементы двух первых. Ее можно обнаружить, например, в романе «Куда приводят мечты» Р. Матесона. Пребывание в МП между земными ин- карнациями предназначено для осмысления прошлого опыта и подготовки к новому воплощению. Нравственные уроки, извлеченные из событий зем- ной жизни, совершенствуют душу, и она (в случае позитивной динамики) постепенно взрослеет настолько, что выпадает из цепочки перерождений и в конечном итоге сливается с демиургом. Отличие данной версии от преды- дущей (водоворот) состоит в обретении повторяющимися реинкарнациями общего смысла (духовный рост), т. е. в символическом движении не по кру- гу, но по спирали (аналогичная модель представлена в цикле «Танатонав- ты» Б. Вербера). 4.2. Бесконечное посмертие Здесь также возможны варианты, из которых значимы прежде всего два — «линейный» и «векторный». При «линейном» понимании вечности судьба персонажа, как и облик Мира Посмертия, предполагаются неизмен- ными с момента определения загробной участи умершего. Данная концеп- ция восходит к традиционным религиозным представлениям о «вечном блаженстве» или «вечных муках» в «райском» или «адском» локусах МП («За закрытыми дверями» Ж.-П. Сартра, «Ад — это вечность» А. Бестера, «У каждого свой ад» Р. Сильверберга, «Другие люди» Н. Геймана, «Впере- ди — вечность» А. Бачило, «Седьмое доказательство» Ю. Зонис и др.). Из индивидуально-авторских моделей «посмертной вечности» при- мечательна «линейная» версия, предложенная М. и С. Дяченко в рассказе «Баскетбол» (совершивший самоубийство герой обречен вечно разыгры- вать баскетбольный матч в присутствии инфернальных «болельщиков», вновь и вновь карающих за промахи физическим уничтожением — с по- следующим болезненным «воскрешением»), а также «закольцованная веч- ность» в рассказе С. Кинга «Чувство, которое словами можно выразить только по-французски» (погибшие в авиакатастрофе герои вновь и вновь пытаются по калифорнийским дорогам попасть на желанный курорт — и, не доехав, обращаются в прах). Studia Litterarum /2022 том 7, № 4 50 Возможна, однако, и трактовка вечности как вектора, т. е. направ- ленного отрицательного или положительного развития. В первом случае посмертие изображается как постепенный распад личности с итоговым окончательным исчезновением («Номер 16» А. Невила, «Свет в окошке» С. Логинова). Наиболее же сложны и притягательны модели МП, предполагающие прогрессивную эволюцию персонажа, его духовный рост, уже не связанный (в отличие от «преходящих» версий загробного бытия) с повторным воз- вращением в мир живых. В этих моделях происходящие с героем внутрен- ние перемены изображаются как его постепенный уход все дальше «вглубь» Мира Посмертия, куда ни автор, ни читатели уже не имеют возможности последовать за ним («Расторжение брака» К.С. Льюиса, «Куда приводят мечты» Р. Матесона, «Мои посмертные приключения» Ю. Вознесенской). 5. Функциональность образа МП Немалое количество художественных текстов, повествующих о про- должении бытия человеческой личности (души) после кончины в особых Мирах Посмертия, неизбежно порождает вопрос, почему же столь многим авторам представляется уместным размышлять о том, что человеческий ум заведомо не в состоянии угадать или предвидеть. Ответ, по-нашему мне- нию, кроется далеко не только в извечном стремлении людей во что бы то ни стало заглянуть за смертную грань — а следовательно, в заранее пред- полагаемой привлекательности подобных произведений для широкой читательской аудитории. Изображение посмертия позволяет писателям поставить — и порой частично разрешить — многие важные «земные» и «жизненные» вопросы. Если попытаться дать краткую и максимально общую характери- стику функциональности художественного образа Мира Посмертия, она, на наш взгляд, сведется к трем основным моментам. Во-первых, связанная с данным художественным образом проблематика, пожалуй, как никакая иная в фантастической литературе, позволяет раскрыть и наглядно пред- ставить сложность и многомерность мироздания, трактуемого одновремен- но в природно-физическом и философско-метафорическом ключе. Иные Теория литературы / Е.Н. Ковтун 51 планы бытия, благодаря богатству авторской фантазии становящиеся до- ступными читателю, формируют в его сознании дополненную (по сравне- нию с повседневным опытом) картину мира, рождают представление о не- кой бесконечно более разнообразной (нежели привычная «объективная», данная в ощущениях) «высшей» и «истинной» реальности. А это, по наше- му давнему убеждению, и есть «сверхцель», оправдывающая и обусловли- вающая как само существование волшебной фантастики (фэнтези), так и ее устойчивую популярность у многочисленной взрослой, давно оставившей в прошлом детский интерес к волшебным сказкам аудитории. Во-вторых, фантастические произведения, рисующие величествен- ную и бесконечную спираль восхождения личности по ступеням (в том числе посмертной) нравственной эволюции, максимально выразительно воплощают веру в мощь человеческого духа, стремящегося (и способного) подняться до «равной богам высоты». Наконец, в-третьих, основной по- сыл, который несет в себе повествование о Мире Посмертия, есть утверж- дение важности земной жизни как пусть краткого, но во многих отноше- ниях определяющего этапа бесконечного «космического» существования индивида. Отсюда и столь характерный для лучших текстов об МП призыв к обретению каждым осмысленности (осознанности) собственного земно- го бытия, и отстаивание недопустимости его насильственного прерывания, в том числе суицида. В самом общем плане повествование о Мире Посмертия, таким обра- зом, есть утверждение ценности жизни, осознанной из перспективы смерти. Studia Litterarum /2022 том 7, № 4 52 Список литературы Исследования 1 Бобраков-Тимошкин А.Е. «Пражский текст» и чешская литература 1990-х гг. (на материале произведений М. Айваза, Д. Годровой, Я. Топола) // Русская фи- лология. 14: Сб. науч. работ молодых филологов. Тарту: Изд-во Тартуского ун-та, 2003. С. 152–163. 2 Ковтун Е.Н. «Канон» и интертекст «посмертного бытия» в фантастике XX–XXI вв.: к постановке проблемы // Савремена српска фолклористика VIII Зборник радова. Словенски фолклор и књижевна фантастика. Београд: Тр- шић, 2020. С. 361–380. DOI: 10.24249/2309-9917-2020-43-5-59-92 3 Ковтун Е.Н. «Канон» и интертекст «посмертного бытия» в фантастике XX–XXI вв.: проблемный и функциональный аспекты // Stephanos. 2020. № 5 (43). С. 59–92. DOI: 10.24249/2309-9917-2020-43-5-59-92 4 Топоров В.Н. Петербург и «Петербургский текст русской литературы»: Введение в тему // Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области ми- фопоэтического: Избранное. М.: Издат. группа «Прогресс» – «Культура», 1995. С. 259–367. Источники 5 Ле Гуин У. Техану. URL: https://mir-knig.com/read_279275-1# (дата обращения: 27.04.2022). 6 Матесон Р. Куда приводят мечты. URL: https://bookzip.ru/reader/5555 (дата обращения: 27.04.2022). 7 О’Брайен Ф. Третий полицейский. URL: https://libking.ru/books/prose-/ prose-contemporary/76302-7-flenn-o-brayen-a-gde-zhe-tretiy-tretiy-politseyskiy. html#book (дата обращения: 27.04.2022). 8 Пелевин В. Чапаев и Пустота. URL: https://enjoybooks.pw/read/99/?id=2796 (дата обращения: 27.04.2022). Теория литературы / Е.Н. Ковтун References 1 Bobrakov-Timoshkin, A.E. “‛Prazhskii tekst’ i cheshskaia literatura 1990-kh gg. (na materiale proizvedenii M. Aivaza, D. Godrovoi, Ia. Topola)” [“The Prague Text and Czech Literature in the 1990s (Based on the Works of M. Aivaz, D. Godrova, Y. Topol)”]. Russkaia filologiia. 14: Sbornik nauchnykh rabot molodykh filologov [Russian Philology. 14: Collection of Scientific Works of Young Philologists]. Tartu, Tartu University Press, 2003, pp. 152–163. (In Russ.) 2 Kovtun, E.N. “‛Kanon’ i intertekst ‛posmertnogo bytiia’ v fantastike XX–XXI vv.: k postanovke problem” [“‛The Canon’ and Intertext of ‛the Afterlife’ in the Fantasy of the 20th and 21st Centuries: Towards the Setting up of the Problem”]. Savremena srpska folkloristika VIII Zbornik radova. Slovenski folklor i knizhevna fantastika [Modern Serbian Folklore Studies 8. Slavic Folklore and Literary Fiction. Collection of Articles]. Belgrade, Trshich Publ., 2020, pp. 361–380. DOI: 10.24249/2309-9917-2020-43-5-59-92 (In Russ.) 3 Kovtun, E.N. “‛Kanon’ i intertekst ‛posmertnogo bytiia’ v fantastike XX–XXI vv.: problemnyi i funktsional’nyi aspekty” [“‛The Canon’ and Intertext of ‛the Afterlife’ in the Fantasy of the 20th and 21st Centuries: Problematic and Functional Aspects”]. Stephanos, no. 5 (43), 2020, pp. 59–92. DOI: 10.24249/2309-9917-2020-43-5-59-92 (In Russ.) 4 Toporov, V.N. “Peterburg i ‛Peterburgskii tekst russkoi literatury’: Vvedenie v temu” [“Petersburg and the ‛Petersburg Text of Russian Literature’: An Introduction to the Topic”]. Toporov, V.N. Mif. Ritual. Simvol. Obraz: Issledovaniia v oblasti mifopoeticheskogo: Izbrannoe [Myth. Ritual. Symbol. Image: Studies in the Field of Mythopoetic: Selected Works]. Moscow, Progress–Kul’tura’ Publ., 1995, pp. 259–367. (In Russ.)

References

1 Bobrakov-Timoshkin, A.E. “‛Prazhskii tekst’ i cheshskaia literatura 1990-kh gg. (na materiale proizvedenii M. Aivaza, D. Godrovoi, Ia. Topola)” [“The Prague Text and Czech Literature in the 1990s (Based on the Works of M. Aivaz, D. Godrova, Y.Topol)”]. Russkaia filologiia. 14: Sbornik nauchnykh rabot molodykh filologov [Russian Philology. 14: Collection of Scientific Works of Young Philologists]. Tartu, Tartu University Press, 2003, pp. 152–163. (In Russ.)

2 Kovtun, E.N. “‛Kanon’ i intertekst ‛posmertnogo bytiia’ v fantastike XX–XXI vv.: k postanovke problem” [“‛The Canon’ and Intertext of ‛the Afterlife’ in the Fantasy of the 20th and 21st Centuries: Towards the Setting up of the Problem”]. Savremena srpska folkloristika VIII Zbornik radova. Slovenski folklor i knizhevna fantastika [Modern Serbian Folklore Studies 8. Slavic Folklore and Literary Fiction. Collection of Articles]. Belgrade, Trshich Publ., 2020, pp. 361–380. DOI: 10.24249/2309-9917-2020-43-5-59-92 (In Russ.)

3 Kovtun, E.N. “‛Kanon’ i intertekst ‛posmertnogo bytiia’ v fantastike XX–XXI vv.: problemnyi i funktsional’nyi aspekty” [“‛The Canon’ and Intertext of ‛the Afterlife’ in the Fantasy of the 20th and 21st Centuries: Problematic and Functional Aspects”]. Stephanos, no. 5 (43), 2020, pp. 59–92. DOI: 10.24249/2309-9917-2020-43-5-59-92 (In Russ.)

4 Toporov, V.N. “Peterburg i ‛Peterburgskii tekst russkoi literatury’: Vvedenie v temu” [“Petersburg and the ‛Petersburg Text of Russian Literature’: An Introduction to the Topic”]. Toporov, V.N. Mif. Ritual. Simvol. Obraz: Issledovaniia v oblasti mifopoeticheskogo: Izbrannoe [Myth. Ritual. Symbol. Image: Studies in the Field of Mythopoetic: Selected Works]. Moscow, Progress–Kul’tura’ Publ., 1995, pp. 259–367. (In Russ.)