Studia Litterarum

История исследований наследия Уильяма Блейка, поэта и художника, на- глядно отражает эволюцию методологии литературоведения и искусство- ведения: от биографизма и мифологической школы, от структурализма и неомарксизма к исследованиям в области постмодернистских разомкнутых структур, гендера и рецепции. Каждая новая эпоха открывает в У. Блейке черты принципиально близкие, занимаясь прибавлением смыслов: этот процесс идет от символизма и психоанализа до наших дней. Важно отметить, что для самого У. Блейка, как следует из нарратив- ной структуры его произведений, весьма значимы диалогичность голосов повествователей, их преломления друг в друге и многообразие источни- ков дискурса. Подобно тому как «Голос дьявола» в «Бракосочетании рая и ада» — это не голос библейского Врага и не голос автора, но реплика некой аллегорической многомерной фигуры, — так и слова Господа, переданные через Исайю и Иезекииля автору, а им — читателю, существуют в сложной диалогичной вселенной, где истина создается в коллективном познании мира с помощью различных медиумов-посредников: речи и письма, грави- ровки и печати, живописи и чтения. Создается своего рода коллективный интеллект, где каждый индивидуум имеет частицу знания, и лишь вместе эти частицы собираются в истинное знание (нужно вспомнить, что один из главных антагонистов в мифологии Блейка имеет имя Selfhood, Самость). «Коллективный интеллект не только стратегия для Блейка; это основание его онтологии»1 [82, p. 8]. Как и стратегии его исследования: У. Блейк от- носится к тем авторам, чье величие воссоздается в сумме рецептивных от- 1 Перевод англоязычных цитат выполнен автором статьи. Из истории литературоведения / В.В. Сердечная 459 ражений. В современной цифровой цивилизации «историческая персона по имени “Уильям Блейк” — лишь один узловой пункт в увеличивающемся сложном сообществе, которое постоянно устанавливает и переосмысливает то, о чем мы говорим, когда произносим имя Блейка» [82, p. 13]. История восприятия наследия У. Блейка в западном литературове- дении имеет несколько периодизаций [71; 85]. История его исследования, по нашему мнению, может быть логически подразделена на несколько важ- нейших этапов: 1) 1790–1850-е: биографический подход и анекдоты; 2) 1860–1920-е: модерн и мистицизм: первые издания и начало ин- терпретации; 3) 1940–1970-е: структурализм: систематическое изучение авторской мифологической системы и исторических обстоятельств; 4) 1980–2010-е: постструктурализм: переход к незамкнутым структу- рам, гендерные исследования, исследование рецепции. У. Блейк, сравнительно известный художник-гравер и малоизвест- ный поэт, не вызывал при жизни особенного интереса критиков и био- графов: «Пророк, почти неизвестный в собственной стране, за рубежом Блейк был практически неизвестен» [39, p. 4]. Все упоминания о нем при жизни, скрупулезно собранные и прокомментированные Дж. Бентли-мл., составили один том [85]. Однако в течение XX в. Blake studies расцвели пышным цветом, представляя его как мистика и предтечу символистов [35; 61], системного мыслителя-пророка [29], поэта, который сам создает законы своей вселенной и своей поэзии [19; 42]; наконец, как поэта-социалиста [20; 37]. Началом современной эпохи западной рецепции У. Блейка можно считать его осмысление в контексте парадигмы деконструктивизма. Непо- стоянный, неровный и часто непоследовательный У. Блейк представляет собой отличный объект литературоведческой деконструкции. Вот как пи- шет об этом польский ученый Т. Славек, выбравший У. Блейка объектом постмодернистского анализа: «…difference, dissemination, trace <…>. Творче- ство Уильяма Блэйка подвергнуто влиянию именно этих категорий <…>. Блэйк и деконструктивистская философия берут под сомнение однознач- ность и однонаправленность семиотических процессов. Герменевтика Хай- деггера оказывается особенно полезной для обсуждения профетических Studia Litterarum /2021 том 6, № 2 460 произведений Блэйка, в которых возвращается миф начала, первоисточни- ка, оригинального единства быта, общего для поэта восемнадцатого века и философа двадцатого века»2 [72, c. 159]. У. Блейк становится важным объ- ектом постмодернистского изучения, рассматривается в контексте учений Деррида и Делеза, Лакана и Хайдеггера [28]. В конце XX в. важное место в исследованиях У. Блейка заняло на- правление синтетического анализа, когда его иллюминированные книги исследуются как отмеченные неразделимым единством вербального и визу- ального начал. Для обозначения этого креолизированного текста У. Блейка в Blake studies принят термин «композитное искусство» (composite art) [43; 56]. Внутренней сутью этого подхода является то, что сочетание слова и изо- бражения для У. Блейка является принципиальным: оно выражает единство мировых начал, которые были трагически разъединены при грехопадении (важный в авторской мифологии концепт Fall, совпадающий с сотворени- ем материального мира). Соединяя слово и рисунок в единое целое, порой трудноразделимое, У. Блейк стремится уйти от знаковых иерархий и гра- ниц, воссоздать единство человеческого воображения (Human Imagination) как источника всякого творчества. Как пишет В. де Люка, в иллюминиро- ванной печати У. Блейка происходит «чудотворное (или ошеломительное) сжатие всех составляющих начал в единое интеллектуальное тождество — живой Мир Вечности» [52, p. 102]. Дж. Вискоми утверждает, что изобра- жение на страницах иллюминированных книг У. Блейка «воссоздает место происхождения, место, где идея и образ берут свое начало» [77, p. 40]. Эта тема активно разрабатывается и в критике XXI в. Страницы иллюминированных книг У. Блейка отличаются «кинематографическим монтажом» [51]. П. Отто, анализируя страницы книг У. Блейка, от самых ранних («Нет естественной религии», “No Natural Religion”) до самых поздних («Иерусалим»), подчеркивает, что У. Блейк борется с классици- стической концепцией, которую развивал, в частности, Александр Поуп: ut piсtura poesis, — поэзии, которая подражает природе (подобно живописи) [59]. Комментируя одну из страниц трактата «Нет естественной религии», П. Отто отмечает: «…само дерево, сами листья, которые напоминают бук- вы текста, и материальное воплощение букв, — все отступает по мере того, 2 Цитата приведена дословно, по русскоязычной аннотации в книге Славека (написанной на английском), с соблюдением орфографии оригинала. Из истории литературоведения / В.В. Сердечная 461 как проявляется значение текста на странице. В этот момент означающее кажется прозрачным покровом на внешней поверхности означаемого <…>. Текст (вместе с элементами рисунка) становится каллиграммой, или ие- роглифом, который отражает преобладание смысла над материей» [59, p. 47–48]. Таким образом, сам способ сочетания текста и рисунка становит- ся диалогическим высказыванием на тему материи и идеи, тела и духа, а означаемое сливается с означающим. Свершившийся в философии XX в. лингвистический поворот также отразился на исследованиях текстов У. Блейка. Отношения У. Блейка с язы- ком и его уровнями: фонетикой и лексикой, синтаксисом и грамматикой, — объект активного изучения [40; 50]. Основная «теория» У. Блейка о языке, если это можно назвать теорией, состоит в том, что язык смертных недо- статочен, чтобы говорить о духе: «Человеческий язык — это несовершен- ное и подчас неуютное обиталище для слов вечности — но единственное, которое мы имеем» [40, p. 65]. Стремясь к выражению «слов вечности», У. Блейк обращается с языком со свободой скульптора: его поэмы напол- нены неологизмами (к примеру, warshipped), изобретательным и эксцен- тричным словоупотреблением, дразнящими и двусмысленными отсылками к другим языкам, списками непроизносимых и неизвестных личных имен [46]. Из такого материала и строится в пророчествах У. Блейка «стена слов» (удачное выражение В. де Люка). Именно неясность лексики и побудила Деймона создать словарь У. Блейка, последовательно раскрывающий зна- чения его лексем, а Д. Эрдмана — издать, на заре квантитативной лингви- стики, конкорданс его поэтического языка [36]. Как заключают исследователи, в поэзии У. Блейка необычно много перформативных глаголов в настоящем времени; это создает образ вечно свершающихся действий [73]. Герои его «Песен невинности» своими реча- ми строят одну реальность, «Песен опыта» — другую, а в пророческих по- эмах реальности усложняются и накладываются друг на друга. «Его поэзия постоянно демонстрирует, что вся речь действенна» [42, p. 79]. У. Блейк в особенности интересен критике постструктурализма: его вольное обхождение с этимологией и фонетикой, игра со знаками, анаграм- мы создают особую семантическую структуру, где каждое значимое слово не указывает в точности на означаемое, но ассоциативно уводит в сторону. Так, последняя строка поэмы «Иерусалим» не только представляет игру слов Studia Litterarum /2021 том 6, № 2 462 name (имя), named (назвал), Emanations (Эманации), но и ассоциативно на- поминает о lamentations (рыдания) и Amen (аминь) [45, p. 420]. Постструк- туралисты увидели в У. Блейке автора, который намеренно балансирует на краю смыслов и делает это самыми неожиданными и простыми путями: в частности, игнорируя знаки препинания там, где они ожидались. Такие нарушения законов оказываются намеренными, форма выражает содержа- ние: фрагментарность и неправильность поэтической речи оказываются ре- волюционным способом уйти от ортодоксальности и конечности — бытия или логической структуры [55]. Предваряя методы поэзии XX в., У. Блейк нарушает однозначность логических связей, заставляет сомневаться в со- отношении объекта и действия [54]. Используя язык как инструмент раз- рушения языка, У. Блейк может преследовать несколько целей: прорваться сквозь ткань языка, остранив ее, к истинной сути бытия, или создать новый язык, объединяющий, в частности, английский с ивритом [52]. Искусство У. Блейка «не представляет объекты, но представляет дискурс, язык порядка вещей» [75, p. 405]. Все более важную роль в исследованиях творчества У. Блейка играет понятие гендера, тесно связанное с феминистской проблематикой и с пси- хоанализом. Мучимые женщины и женщины торжествующие, концепция женщин как эманаций титанов-мужчин, продажность и гермафродитизм, эротика и маскулинность — все это в текстах У. Блейка дает богатый мате- риал для исследований такого рода на протяжении десятилетий [21; 26; 47; 58; 68; 76 и др.]. Если в 1970–1990-х гг. феминистское литературоведение довольно активно обвиняло поэта в порабощении женщин (как «эмана- ций» мужчин) и демонизации «женской воли» (female will), то впоследствии У. Блейк был признан «профеминистом» [49, p. 76]. Как отмечает М. Ан- кершё, большие пророчества У. Блейка «во многих отношениях выражают феминистское мышление» [14, p. 1]. И уже в 1980-х исследователи прихо- дят к выводу, что У. Блейк в своем «цикле Орка» предвосхитил открытия психоанализа: в них есть «оригинальное и глубокое понимание диалектики сексуального конфликта и присвоение подавляющих идеологий их жертва- ми» [12, p. 27]. Исследования гендерно-феминистского направления в мысли У. Блейка закономерно вводят его произведения в контекст радикального женского дискурса его времени: произведений Мэри Уолстонкрафт и Мэри Из истории литературоведения / В.В. Сердечная 463 Хейз. Вместе с тем нужно помнить, что само разделение на два пола У. Блейк считал следствием грехопадения, и его идеальный мир включает объеди- нение мужчин и женщин: в позднейшей и крупнейшей поэме «Иерусалим» достигается «глубокая степень женско-мужской совместности, пост-апока- липтическая ступень, где мужчины и женщины вместе вышли наконец на высокий символический уровень гендерных отношений в поэзии Блейка, утопии Эдема, где нормативно полное тождество полов» [14, p. 4]. Сегодня продолжаются исследования по религиозной составляющей поэзии У. Блейка [13; 67]. В частности, в 2016 г. вышла книга о радикальном христианстве в текстах романтика [64]. У. Блейк сочетает в себе и антикле- рикальный пафос (так любимый советской критикой), и горячее отрицание материализма, утверждая силу воображения и бесконечность мира в духе своеобразного, авторского извода неоплатонизма [27]. В XXI в. активно направление компаративного литературоведения; так, У. Блейк на различных основаниях сопоставляется с предшественни- ками, такими, как Ричардсон [75], Мильтон [60], — и современниками, та- кими, как Чарльз Лэм [53], Вордсворт [65], немецкий философ Гаман [62]. До сих пор случаются открытия в области биографии У. Блейка: уточняются исторические сведения и взаимоотношения с современниками [57; 63; 80], обнаруживаются письма [81], уточняются даты написания произведений [22] и история его подлинных работ [17]. Исследуются связи творческого мира У. Блейка с индуистской философией [16; 79], углубляются психоана- литические параллели [28]. Постмодернизм, многим обязанный романтизму (концепция иро- нии, фрагментарность, категория возвышенного, самобытный одинокий ге- рой), привнес новые черты в исследование наследия У. Блейка и во многом способствовал его утверждению среди канонических авторов романтизма. Одной из загадок рецепции Блейка остается тот факт, что он горячо принят как авторами-модернистами (от Йейтса до Хаксли), так и постмодерниста- ми (от Дилана Томаса до Анджелы Картер). Исследования в области психологии, феноменологии, герменевтики, семиотики постепенно развернули вектор внимания литературоведения от автора к читателю, интерпретатору. Магистральным направлением в иссле- довании наследия Блейка начиная с 2000-х гг. стало изучение рецепции, т. е. влияния творчества английского романтика на более позднюю культу- Studia Litterarum /2021 том 6, № 2 464 ру, в том числе культуру других стран. Этому тематическому направлению посвящены и масса статей, и коллективные монографии. Доказанным мож- но считать влияние Блейка на Эмерсона [34] и По [44], Уолта Уитмена [30], на Алана Гинсберга [78], культуру битников [83] и Олдоса Хаксли [84], на религиозное искусство Англии XX в. [18] и на британский сюрреализм [48]. Также исследователи находят следы восприятия Блейка в творчестве таких поэтов и писателей, как, например, нигериец Бен Окри [69]. Монография о восприятии У. Блейка на Востоке [24] стала одним из первых значительных высказываний на тему восприятия У. Блейка в иных культурах. В частности, многолетний интерес к У. Блейку (по-японски Wiriamu Bureiku) прослеживается у нобелевского лауреата Кэндзабуро Оэ; японский литературовед Коши Дои (1886–1979) написал в 1943 г. блестя- щую монографию о поэме «Мильтон», не уступающую по глубине европей- ской критике. В монографии [79] не только проcлеживался диалог между произведениями У. Блейка и культурой Азии и было обнаружено опосредо- ванное влияние буддизма; его творчество введено в контекст самых совре- менных исследовательских парадигм, таких как урбанистика, феминизм и постколониализм. Тема «Блейк и империя» особенно интересна: антиимперские вы- сказывания У. Блейка явно противостоят колониальному мышлению, ко- торое имплицитно присутствует в идеологии Просвещения и романтизма. У. Блейк в японской рецепции XX в. открывает новые грани своего таланта, становясь «тем, кто резонирует с базовыми буддийскими догматами и про- поведует отпор машинному рационализму современности» [15, p. 343] (см. также: [61]). А в южнокорейской культуре 1980-х он оказывается полезен для определения насущных социально-исторических ориентиров: «Корей- ские националисты хотели узнать от Блейка ответы на самые неотложные вопросы: как построить идеальные отношения между личностью и обще- ством и как отдалиться от растленной реальности с помощью воображе- ния» [74, p. 4–5]. В исследованиях рецепции избираются различные направления. В ряде коллективных монографий [23; 25; 31] рассматривается как влияние У. Блейка на творчество отдельных личностей (Элиот, Теодор Рошак, Джим Моррисон, Боб Дилан, Дерек Джармен, Салман Рушди и пр.), так и связь его с целыми направлениями, например, с сюрреализмом и современной Из истории литературоведения / В.В. Сердечная 465 скульптурой; проанализирован творческий диалог с поэтом-художником в различных искусствах: музыке, кино, графике и живописи. Линда Фридмен ограничивается одной частью света и прослеживает историю диалога У. Блейка и Америки, от первых картин У. Блейка с чернокожими рабами и до его имени на знаменах контркультуры XX в. [41]. Другой подход изби- рают авторы коллективной монографии «Рок и романтизм: Блейк, Ворд- сворт и рок от Дилана до U2» [66], прослеживая связь между глобальными революционными культурными явлениями: романтизмом и рок-культурой. «Уильям Блейк был величайшим поэтом-романтиком для поколения рок- н-ролла» [66, p. xi]: в книге описана активная рецепция Блейка в творчестве рокеров от 1960-х гг. (Боб Дилан, “The Fugs” и “The Doors”) до гранжа и 2010-х (альбомы группы “U2”, одноименные поэтическим циклам Блейка “Songs of innocence” и “Songs of experience”). Разновидностью направления современной рецепции является взаи- модействие с У. Блейком различных сред цифровой реальности. В этом рус- ле написана книга «Уильям Блейк и цифровая культура» (William Blake and the Digital Humanities) [82]. Этот подход, отслеживая отражение творчества У. Блейка в сети и цифровой реальности, позволяет наглядно увидеть, как образ поэта, художника и его творений буквально создается в дигитальных отражениях, в интернет-рецепции: «Творческая персона Уильяма Блейка, как изолированного гения или одинокого визионера, странствующего в Вечности, увеличивает его популярность среди растущего множества тех, кто — как это всегда и было — создает смыслы его творчества <…> Блейк стал пророком для авторов комиксов, режиссеров, музыкантов, романи- стов, даже программистов и церквей» [82, p. 5]. Принципиальное новатор- ство цифрового века связано с тем, что опыт чтения перестает быть зам- кнуто-индивидуальным и в «цифровой деревне» вновь, как в допечатную эпоху, начинает лидировать массовая коммуникация — и для творчества Блейка, который из Лондона обращался ко всему человечеству, это особен- но значимо. Одним из существенных обобщающих исследований на тему рецеп- ции стала двухтомная коллективная монография «Рецепция Уильяма Блей- ка в Европе» (The Reception of William Blake in Europe), вышедшая в издатель- стве Bloomsbury в 2019 г. [38]. Важнейший итог этой работы — воссоздание единого пространства рецепции, взаимодействий, литературного процесса Studia Litterarum /2021 том 6, № 2 466 Европы. «Блейк не создатель мифопоэтической вселенной, которая при- надлежала только ему; его живопись и поэзия, история о падении и рассказ об искуплении привлекла большую и разнообразную аудиторию по всей Европе. Ведущие художники, поэты, музыканты и ученые отвечали Блей- ку; философы и психологи, радикальные и консервативные мыслители, ис- следователи мифологии, религии и истории проявляли интерес к Блейку в своих трудах» [4, с. 24]. Секрет рецепции У. Блейка, которая становится обширнее с годами, заключается в принципиальной открытости и незавершенности его художе- ственной системы. Как отмечает М. Ивз, У. Блейк «ценится больше за во- просы, которые он задает, и за противоречия, которые должен воспринять его читатель в процессе чтения, а не за предлагаемые ответы» [32, p. 13]. Чтение У. Блейка — род интеллектуального экстремального спорта [32, p. 15], но, как замечает тот же автор, «непреходящая проблема формиро- вания вкуса к Блейку состоит в том, чтобы заставить читателей взбираться на столь неприступные стены» [33, p. 414]. Вместе с тем история рецепции У. Блейка показывает, что читателей и исследователей, отваживающихся на такие экстремальные приключения, оказывается неожиданно много; в том числе и в России [1; 2; 3; 4; 5; 6; 7; 8; 9; 10]. Как отмечает Э. Шаффер в предисловии монографии о восприятии У. Блейка в Европе, «наше знание британских писателей попросту неточно и неполно без таких исследований рецепции» [70, p. xii]. XXI в. насчитал пока что только два десятилетия, однако и за этот небольшой период Blake studies пережили серьезное содержательное об- новление. Синтетический анализ и лингвистические исследования доказа- ли, что большинство произведений У. Блейка, изготовленные с помощью авторской иллюминированной печати, представляют собой неразрыв- ное вербально-визуальное целое, где слово вступает в особые отношения с изображением, стремясь породить новый язык и преодолеть ограниче- ния привычных знаковых систем. Поэтому исследование только текста или только изображения в случае У. Блейка оказывается недостаточно полным, уходит от задуманного автором единства. Феминистская, психоанали- тическая и гендерная критика уточняют концепцию Блейка в отношении разделения полов и их неравноправия: эти споры естественным образом находят разрешение в финале авторского мифа, где герои У. Блейка сбрасы- Из истории литературоведения / В.В. Сердечная вают ограничения половых различий вместе с телесной оболочкой. Плодотворным оказалось исследование рецепции творчества поэта и художника в различных культурах, временах, субкультурах, направлениях искусства: этот вектор Blake studies позволяет не только говорить о У. Блейке как о всемирной величине, но и оценить его роль в формировании отдельных творческих индивидуальностей и направлений искусства в различных стра- нах. Последнее из указанных направлений исследования видится наиболее перспективным, поскольку, взятое в отношении множества авторов, может предложить уточнение оснований понятия «мировая литература», поможет с большей ясностью увидеть мировое искусство слова как узор, вышитый на переплетении разнообразных влияний.